На съезде мы встречались почти каждый день. Вроде бы ничего особенного, выдающегося он не говорил, но актерская натура заставляла его и тут владеть вниманием окружающих. Он смешно рассказывал театральные и околотеатральные истории, каких знал неисцелимое множество. Очень точно изображал своих коллег, а попутно и политических деятелей. Это как-то разряжало напряженную обстановку, которая царила в зале. На память оставались наша совместная фотография и автограф Владислава Игнатьевича в моей делегатской книжке.

В моей памяти он остался удивительно простым человеком. Мне, как прежде, хочется выпить с ним чашечку кофе и поговорить. О чем угодно, тем более, сейчас достаточно тем для разговора. В первую очередь о театре, его любимом БДТ, в театральную студию при котором он поступил еще до войны. Только пройдя всю войну, окончил ее и стал актером театра. Всю жизнь он хранил благодарность своим учителям – Борису Андреевичу Бабочкину и Юлию Яковлевичу Райзману, не мыслил своего творчества без театрального кудесника Товстоногова, без режиссера Ташкова, без актера Черкасова, без композитора Шостаковича…

Встреч и событий на съезде было множество. Были необыкновенные смелые выступления, были скандалы, «захлопывания», рождались крылатые выражения и афоризмы. А по сути – это рождалась наша новая жизнь, рождалась в муках, сомнениях и поисках, которые продолжаются до сих пор.

Театр. О нем можно говорить бесконечно. Театр несет в себе высокое предназначение. Он дает зрителю повод для размышления о только что прожитом. Да, именно прожитом, так как главную роль в театре занимает зритель. Он вместе с актерами проживает сразу несколько ролей. Зритель, сидя в зале, может одновременно видеть себя в роли главного героя и статиста. Во время спектакля он улавливает не только интонации и эмоции актеров, но даже их мимику. Невозможно оставаться равнодушным во время спектакля, да и после выхода из театра, без глубоких впечатлений, если спектакль является произведением высокого искусства.

Кино не может нам дать того, что дает театр. Казалось бы, та же самая игра актеров, и даже есть больше возможностей приблизиться к совершенству путем долгой и кропотливой работы над каждым кадром, но чего-то не хватает. А не хватает импровизации актеров, их «живых» эмоций. Не хватает участия зрителя, того главного героя, для которого это все создается. Даже книга, на мой взгляд, не всегда способна помочь усвоить нужные идеи, ради которых она написана. Театр поможет человеку, не до конца понявшему суть книги, запутавшемуся в ее сюжетных линиях, неверно интерпретирующему то, что хотел сказать автор книги.

Театр не изобретает велосипед, театр всего лишь воплощает на сцене маленькие кусочки из нашей жизни. Причем на сцене зрителю становится видны детали, которые в повседневной жизни он не замечает. Да, люди играют на протяжении всей жизни, и иногда это происходит автоматически. Часто не замечают, где заканчивается грань между настоящим и наигранным. И в дальнейшем воспринимают это как нормальное поведение, будто так и должно быть. Некоторым игра в жизни помогает (чтобы разобраться и понять самого себя, чтобы сделать шаг вперед), а некоторым ломает всю жизнь, хотя сами они долгое время этого не замечают или нехотя замечать.

Замечательные слова Уильяма Шекспира: «Весь мир – театр. В нем женщины, мужчины – все актеры. У них свои есть выходы, уходы, и каждый не одну играет роль».

На сцене мы с самого начала нашей жизни, с тех пор, как стали говорить. Подобрать слова и сказать их с такой интонацией, чтобы поверила мама, а сестры были наказаны.

Театр – это жизнь, он вобрал в себя всю многогранность темпераментов и характеров людей. Каждому из нас приходится исполнять различные роли: то мы робки, безнадежно влюблены, то решительны – вот она, игра чувств, эмоций, страстей, характеров.

Но не всегда так просто, как кажется на первый взгляд, потому что не каждому человеку дан дар от Бога – хорошо играть. Да, конечно, жизнь – не игра, не спектакль, в ней каждому – есть у него дар или нет – нужно играть свою роль, и играть ее с достоинством и честью. Наша жизнь – это не репетиция, где можно переиграть заново ту или иную сцену. В реальной жизни иногда очень хочется исправить свои ошибки, переиграть отдельные эпизоды заново, но время невозможно повернуть вспять. Я уверен, что любого из нас хотя бы раз в жизни мучил вопрос: «А что было бы, если бы я сделал вот так, а не иначе?». Как говорил великий Иоганн Вольфганг Гете: «Отличительное свойство человека – желать непременно все начать сначала». Увы…Вернуться назад нельзя, так же как нельзя знать, что ждет тебя впереди. Потому и существуют прошлое, настоящее и будущее.

Говорят, что судьба предначертана нам свыше, что, рождаясь, мы сразу попадаем на сцену жизни с установленными декорациями. Я осознаю это, но все-таки искренне верю, что в моем «театре жизни» я – режиссер, актер и зритель. Важная задача – найти свою роль. Даже если что-то будет не получаться, даже если будет казаться, что весь мир отвернулся от меня, – Я БУДУ ЖИТЬ! Я хочу, чтобы мой жизненный спектакль вызывал радость и печаль. Хочу, чтобы не был скучным. Хочу разукрашивать свой спектакль в такие краски, которые сам выбираю. И если это будет нужно, «я в сотый раз начну сначала, пока не меркнет свет, пока горит свеча».

Немного страшно оттого, что в конце всегда дают занавес и тушат свет. Но перед тем как наступит окончательная тишина, хотелось бы услышать аплодисменты.

В городе на Неве много театров. Но для меня есть самый любимый – БДТ имени Георгия Александровича Товстоногова. В нем я бываю часто, всегда перед этим волнуюсь, переживаю, боюсь опоздать, но удивительно – при этом прихожу одним из первых. Я смотрю на здание театры: электрические фонари освещают это замечательное место, все спокойно, красиво, радостно становится на душе. Вхожу и каждый раз впервые осматриваю все вокруг. Зал, полумрак, радостное волнение, ожидание. Люди вполголоса ведут разговор, увидев знакомых, приветствуют друг друга. Когда я нахожусь в зрительном зале театра, я испытываю удивительное чувство – чувство родства с этим местом. Мне все здесь дорого: плафон близ стены, падуга над портадом, угловые паруса, украшенные росписью с архитектурными и растительными мотивами. Портал поддерживают кариатиды. Любуюсь директорскими ложами, оформленными в виде экседр в обрамлении пышного барочного портика с коринфскими колоннами, разорванными фронтоном и картушем. Ярусы лож и балконов с позолоченными лепными украшениями, с бархатной обивкой барьеров и кресел. Чуть запрокинув голову, вижу белые облака и восемь пар амуров, непременных спутников любви и искусства. Творения Людвига Фонтана и Александра Карловича Гаммерштедта. Все пропитано их духом. Какое счастье, что рядом с ними и мой скромный труд – небольшой студийный корпус, в котором ведут репетиции. Он здесь, сразу за стеной театра, там, где артисты идут на сцену.

Вокруг красота. Я впитываю ее. И даже когда гаснет свет, она окружает меня. На сцене начинается своя, такая удивительная и настоящая жизнь. Все происходит перед моими глазами. Я чувствую свое дыхание и дыхание героев. Волнует только происходящее на сцене – сопереживаю, страдаю и радуюсь. Внезапно…Конец! Аплодисменты…Все единым порывом стоя аплодируют, и хочется приветствовать актеров как можно дольше. В глазах зрителей благодарность, каждый думает о чем-то своем, особом.

Выхожу на Фонтанку. На улице уже темно. И мысли какие-то другие: нет суеты, тревог, проблем. Хочется как можно дольше сохранить в душе это ощущение… Побывал в особом прекрасном мире. Смотрю на темную воду, совершенно спокойную. Она лижет и ласкает гранитную набережную, успокаивая и заставляя сделать переход в теперешнюю жизнь.

Как зарождается странное, порой мучительное, порой легкое, сладостно-восторженное состояние именуемое «любовь к театру»? Вероятно, у всех это происходит по-разному, в зависимости от возраста, воспитания, уровня культуры, места жительства и т. д. Но есть и общее – однажды возникнув, это состояние не покидает человека уже никогда. Очень точно это описал Михаил Афанасьевич Булгаков в своем «Театральном романе»: