Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Урсула Абрамс, надо заметить, до этого момента была весьма красивой женщиной. Об этом свидетельствовали её фотографии в личном деле. Именно из этих документов я узнала, кто теперь ходит с моим лицом.

Больше всего мне хотелось узнать, почему именно со мной поступили таким жестоким и нечеловеческим образом? Почему изуродовали? Ведь могли сделать пластическую операцию, просто изменив до неузнаваемости мою внешность, но как оказалось инициатором такого изощренного метода со мной, как позже выяснилось, выступил сам Эдвард Валкер, но об этом я поведаю чуть позже.

Глава 4

Все еще глядя на свое отвратительное отражение в зеркале, я вспомнила тот день, когда буквально за месяц до своей смерти, отец вдруг обнаружил в компании огромный ущерб. Как выяснилось, тогда баснословные суммы были переведены на швейцарский счет на одно подставное лицо. Когда отец начал разбираться в этом, то понял, кто пытался все это время обанкротить компанию.

Отец со скандалом тогда выгнал Эдварда Валкера, узнав о его мошеннических делах в компании, а после все еще отчаянно корил себя за то, что был так слеп, в особенности, что настаивал на моем замужестве.

После того как умер отец, спустя несколько дней, ночью, на меня напали в собственном доме.

Это были несколько человек, все они были в черной одежде и в масках.

И случилось это, когда я выходила из своей комнаты. В тот момент, кто-то сзади скрутил мне руки и закрыл крепко рот рукой, чтобы я не проронила ни слова. А дальше, меня повели вниз по лестнице, к выходу. Я заметила, как наши люди из охраны лежат в разных частях дома, будучи уже неподвижными. Преступники умело расправились с ними.

Меня вывели на улицу и уже хотели посадить в автомобиль, как тут им на встречу выбежал друг отца – мистер Томас Эдисон, он приехал незадолго до смерти моего отца, чтобы попрощаться с лучшим другом, но после, задержался по неотложным делам.

– Стойте! Кто вы? Закричал он. – Немедленно отпустите ее! В тот момент мистер Эдисон бросился мне на помощь, но мгновение и я увидела, как кто-то из преступников, подбежав к нему, всадил нож ему в грудь.

– Нет! Нет! Закричала я в отчаянии, увидев, как

Мистер Эдисон, схватившись за рукоятку ножа, сделал несколько шагов мне навстречу, но преступники, потащили меня к машине, а как только усадили в нее, накрыли мой рот платком со специфическим запахом, после чего я потеряла сознание.

Когда я очнулась, то увидела, что лежу на операционном столе, и на меня внимательно смотрят глаза человека в белом халате с медицинскими инструментами в руках. Я попыталасьтогда пошевелиться, но обнаружила, что меня крепко связали. Вскоре мне на лицо опустили кислородную маску. Несколько тяжелых вдохов вместе с отчаянием и ужасом и я снова забылась.

Когда же я очнулась, то потрогав свое лицо, обнаружила, что оно все забинтовано. В комнате, где меня поселили, не было ни одного зеркала. Лишь большое окно в пол, со вставленными в нем стальными решетками.

Я подошла к двери, но и тут меня ждало разочарование. Я была заперта, а за дверью были слышны звуки голосов и шаги охранников. Временами я начинала чувствовать невыносимую боль, словно по установленному времени процедур ко мне тут же приходила медсестра и ставила укол обезболивающего, после чего боль утихала и я засыпала.

Не помню, сколько прошло времени, с тех пор как меня похитили, затем сделали операцию на лице, а после, долгое время держали в заточении. Все это время я была в палате одна, наедине со своими мыслями и чувствами.

Иногда мне казалось, что я тихо и медленно схожу с ума. Мне не с кем было поговорить, ко мне никто не заходил, кроме врача и медсестры, но они жестко игнорировали любые мои вопросы, лишь, молча, выполняя свое дело: осматривали мое лицо, вернее то, что с ним сотворили, ставили обезболивающее и молча, уходили. Я не знала, что со мной будет завтра и проснусь ли я вообще, ведь меня могли усыпить в любую минуту и сделать так, чтобы я никогда больше не проснулась. Меня мучило то, что сделали с моим лицом, то как я теперь выгляжу. И самое тяжелое и мучительное, что было для меня на тот момент это то, что я не знала, кто и зачем сотворил со мной такое?

Как я и говорила, полная изоляция от внешнего мира, тогда, казалось, тихо и медленно начинала сводить меня с ума. Из-за этого я порой впадала в полное отчаяния и начинала вести себя как буйно помешанная, бросалась на окно и кричала во все горло – Выпустите меня отсюда! То подбегала к двери и со всей силы пыталась выломать ее и выбраться наружу. Но, как только я начинала это делать, ко мне в палату сразу приходил доктор и медсестра. Они тут же пытались усмирить меня и, скрутив мне руки, ставили укол, после чего мое тело слабело, и я снова уносилась в забытье.

С тех пор я осунулась, стала очень худой и почти ничего не ела. Был ли это бойкот? Нет, я чувствовала, что не смогу выбраться отсюда, эта палата была для меня как палата для сумасшедших одиночек. Я чувствовала себя в ней как в психушке или как подопытным кроликом, загнанным в угол и ожидавшим своей участи. Временами на меня нападала такая апатия, что я даже не хотела жить. Из-за того, что я почти ничего не ела мне начали ставить капельницу с витаминами, намертво привязав при этом к кровати, так, что я даже не могла пошевелиться. Вдобавок к этому, меня продолжали пичкать успокоительными, которые, казалось окончательно сломили мою волю и стойкость. Так я начала все чаще теряться во времени, не понимая, какой сегодня день, год и месяц, а так же кто я и где нахожусь.

Однажды я очнулась и почувствовала какие-то странные ощущения. Словно с моего лица спала какая-то тяжелая, сдавливающая все это время маска. Потрогав лицо, я почувствовала, что на нем больше нет бинтов. Они сняли их, и сделали это, пока я была в забытьи и находилась под большой долей снотворного.

Я трогала свое лицо, с отчаянием пытаясь обнаружить, что оно теперь из себя представляет. Но каждый раз, натыкаясь на грубые швы, и неровные поверхности, я приходила в ужас, думая о том, что они со мной сотворили, в особенности, как я теперь выгляжу. Мне хотелось посмотреть на себя. Но рядом, как я и упоминала, не было никаких зеркал. У меня по-прежнему кружилась голова от снотворных и была слабость во всем теле, потому как я так почти ничего и не ела. Наконец, однажды, медленно и шатаясь, держась за стенки, я подошла к окну, вспомнив как, однажды, помощница по дому мыла окна в гостиной, а я, подойдя к ней, увидела на стекле свое отражение.

Схватившись за ручку рамы, я с большим усилием, так как у меня была слабость во всем теле, подергав несколько раз окно за ручку, смогла, наконец, приоткрыть его. Встав напротив, я принялась рассматривать свое отражение и то, что я там увидела, заставило меня невольно вскрикнуть и закрыть руками свое лицо.

– Что это? Убрав, наконец, руки с лица и снова уставившись на свое отражение, прошептала я. Ужас, охвативший меня в тот момент, пронесся холодным потом по всему моему телу. Меня вдруг затрясло как осенний лист, дрожащий на ветру в холодный вечер.

– Неужели этот монстр, это уродливое отвратительное существо и есть я? В мыслях моих пронеслись строки из когда-то прочитанного мной романа Мери Шелли «Франкенштейн» Никогда бы не подумала, что смогу когда-то оказаться на месте одного из самых изуродованных и изощренных литературных персонажей, – подумала я тогда про себя.

Неожиданно меня пронзила одна мысль: зачем они сделали со мной подобное? Кому это нужно? Но ответа я так и не находила. За все- то время пока я находилась в заточении в этой палате, я волей, не волей, размышляла над этим.

Кроме как того, что это случилось после того как отец умер, завещав мне огромного состояния, мне больше ничего не приходило в голову. Где-то в глубине души у меня даже закрался ответ на этот вопрос: кому это было нужно? Эдварду Валкеру? Или быть может конкурентам, что соперничали с нашей компанией? Но тогда не проще ли было просто убить меня и покончить со всем этим? Я долго мучилась этими вопросами и каждый раз, увидев свое изуродованное лицо на стекле, мучилась тем, что со мной сотворили, и это происходило до тех пор, пока однажды ко мне в палату не вошел врач и не сказал, что меня хотят видеть.

4
{"b":"907391","o":1}