– Последний мелькнувший этаж был шестой.

– Я сейчас спущусь к вам. Я надеюсь, у вас нет клаустрофобии или еще чего-то подобного? Панических атак? Боязни темноты? – было слышно, что он быстро спускается по ступенькам.

– Нет. Ничего такого у меня нет. Только острое желание попасть наконец домой и поужинать. Если повезет, то и лечь спать в свою постель.

– Что ж, хорошие желания. Подумаем, как их воплотить в реальность. Я не на долго отключусь, нужно позвонить кое-куда.

И трубка замолчала.

Я положила телефон на пол, фонариком вверх, так, чтобы освещалась вся кабина лифта. Луч света отражался от металлических поверхностей, стало светло, как днем.

В верхний угол дверей лифта постучали.

– Елизавета Владимировна, вы здесь?

– О нет, я уже ушла домой. Устала сидеть и ждать, когда же меня вызволят отсюда.

Голос по ту сторону дверей хмыкнул. В эту же секунду зазвонил мой телефон.

– Так проще все-таки общаться, чем кричать друг на друга из-за дверей. Радует ваше чувство юмора в такой ситуации.

– Хоть кого-то что-то радует в этой ситуации, – буркнула я себе под нос.

– Я вызвал лифтера, он должен прибыть в течение получаса. До этого времени я составлю вам компанию.

– А как же грубая мужская сила, способная открыть двери лифта и вытащить меня отсюда? – с надеждой спросила я.

Снаружи раздался приглушенный смех.

– Должен вас разочаровать, это невозможно, что бы ни показывали в фильмах. Нужен специальный ключ, а он есть только у лифтера. Он же может запустить лифт. Согласитесь, выйти спокойно на первом этаже намного приятнее, чем карабкаться вверх. Особенно если учесть, что вы находитесь практически между этажами.

Я вздохнула. Значит, ждать. Некоторое время трубка молчала. Потом раздалось тихое:

– Ну хоть что-то в этой жизни не меняется даже спустя двадцать лет. Мы все также сидим по разные стороны двери, на полу. И мило общаемся.

Я всхлипнула, сердце застучало в горле, я зажала рот рукой. Значит, это все-таки он. Я еще не окончательно сошла с ума. Но как? Почему? Я не решалась заговорить, боялась, что мой голос выдаст все мои эмоции, а их было слишком много.

– Лиза, ты как? – голос в трубке был тихим и осторожным.

– Почему? – все, что я смогла прошептать в ответ.

– Почему не известил всех о том, что жив? – правильно понял меня Костя. На мгновение он замолчал, собираясь с мыслями. Наконец, его голос вновь зазвучал в трубке, он был отстраненным и лишенным эмоций. – Я был тяжело ранен и попал в плен. Ты же помнишь Саню?

Перед моими глазами пронеслось воспоминание об угрюмом Саньке, который встречал меня со школы по средам в седьмом классе.

– Да, конечно, я его помню. Мой телохранитель, – все также шепотом ответила я.

– Он оказался и моим телохранителем тоже. Я был контужен, он нес меня к своим. Когда взорвалась мина, он накрыл меня своим телом. Поэтому меня не заметили бойцы, отправленные добивать всех, кто выжил. Меня нашли жители ближайшего аула, они обирали тела, когда бойцы ушли. Отнесли к старейшине. До сих пор не знаю, почему они меня не убили. Возможно, планировали обменять потом на что-нибудь или кого-нибудь, – его голос охрип. – Не хочу об этом. Я выжил. Прожил с ними почти год. Знал, что дома меня уже похоронили. И маму похоронили следом за мной. С интервалом в месяц. Возвращаться домой, из которого я так мечтал сбежать, я не видел смысла. Поэтому оставил все, как есть.

Слезы капали с моего подбородка. Я все еще не верила, что он жив. А Саня, парень, который ни одного слова мне не сказал за все время нашего знакомства, был мертв. Я вновь ясно, как будто это было вчера, увидела огромного парня, который молча встречал меня у крыльца школы и шел позади меня каждую среду до самой моей квартиры. Из груди вырвался новый всхлип.

– Что было дальше?

– Дальше… Дальше, я стал делать то единственное, что умел в этой жизни. Я стал охранником. Ты же помнишь какое было время, «новые русские», стрелки. Мои навыки пришлись очень кстати. Особенно те, что въелись во дворе.

– Жесткие времена пройдут, а стальной характер останется с тобой навсегда, – прошептала я в трубку.

– Ты помнишь, – в голосе прозвучала улыбка. – Именно так. Времена прошли. Я выжил снова. Пришла пора меняться. К этому времени, я уже работал с Борисом Евгеньевичем. Он заставил меня пойти учиться. При этом, не ограничился нашими университетами, отправил на стажировку за границу на пару лет. Поначалу я был начальником его охраны. Росли его предприятия – росла моя должность. Сейчас я его заместитель и отвечаю за сохранность всех его объектов.

Я медленно переваривала его слова. Слезы текли по щекам.

– Неужели ты так никому и не сказал, что жив? Никому из друзей или знакомых?

– Все мои друзья остались в Чечне. Все до одного. Нас тогда забрали всех вместе, весь двор, всех моих ровесников. Повезло только мне, – он помолчал, потом добавил. – Одному человеку я сказал. Светке. Я нашел ее почти через пять лет после возвращения. Ты ее помнишь, я начал с ней встречаться, когда ты переехала.

К моему горлу подступила желчь. О, я ее помнила, очень хорошо помнила. Высокая, красивая, с черными волосами до пояса. Ее руки на его талии. Его футболка на ней. Мои ногти впились в ладонь.

– Да, я ее помню, – спокойно ответил мой голос.

– Мы поженились, нашему Шурику почти одиннадцать, – он опять замолчал. – Я очень хотел тебя найти тогда. Но не смог. Вернее, смог, но не сразу.

– Когда?

– Тебе было семнадцать. Это был твой выпускной. Ты была очень красива.

Я вспомнила этот день.

– Почему ты не подошел ко мне? И как ты вообще меня нашел?

– Случайно. В тот год награждали лучших учеников города в мэрии. Я был со спонсором мероприятия. Когда тебе вручали медаль, я никогда и ни за кого еще не был так горд в своей жизни. Подойти я не смог. По многим причинам. Зато с тех пор не терял тебя из виду. Ты меня здорово удивила, став аудитором. С твоими двойками и ненавистью к математике?! – он усмехнулся.

– У меня был хороший учитель. Недолго, но этих занятий мне хватило, чтобы полюбить мир чисел и логики. Я даже стала победителем региональной олимпиады в 10 классе.

– Знаю, – он опять помолчал. – Мама твоя как? Я слышал про инвалидность.

– Тогда ты в курсе происходящего. Улучшений нет. Я наняла ей сиделку. Покупаю лекарства, оплачиваю все обследования. Это все, что я могу для нее сделать, – я нахмурилась. – Ты имеешь отношение к тому, что меня нанял Борис Евгеньевич?

– Скорее наоборот. Я делал все, чтобы ты здесь не появилась. Но Борис Евгеньевич решил иначе. Он искал лучшего аналитика, поэтому ты здесь.

– Ясно. Спутала тебе все планы.

– Не знаю что тебе на это ответить. У меня было время подготовиться к нашей встрече. Но я все равно оказался не готов.

Раздался шум. Включился свет. Лифт ожил.

– Ну вот и лифтер. С опозданием на 15 минут. Доброй ночи, птица-синица.

Телефон замолчал. Я собрала свои вещи, встала с пола, вытерла глаза и щеки. Распрямила плечи. И вышла в дождь.

1993

Однажды вечером, когда я сидела одна дома – мама еще была на работе, раздался звонок в дверь. Я вздрогнула. На улице было уже темно. Шел снег. Я не включала в квартире свет, лишь настольная лампа слабо освещала комнату. Сначала я учила уроки, потом, как-то незаметно для себя, перебралась на подоконник и смотрела в окно на спешащих домой людей. Только ко мне никто не спешил. Мама предупредила, что она сегодня вернется поздно – сдают какой-то важный проект.

Стараясь не шуметь, я прокралась к двери. За ней была тишина. Когда я уже думала, что кто-то просто пошутил и убежал, звонок раздался вновь. Так же тихо пробралась на кухню за стулом и вернулась с ним к двери. В дверной глазок было видно лишь плохо освещенную лестничную площадку и темный силуэт.

– Синица, открывай. Это я, – раздался знакомый голос.