Я слетела со стула и быстро отомкнула все замки. За дверью стоял Костик с огромной коробкой в руках. Я дернулась в сторону, пропуская его в квартиру и одновременно снося на своем пути стул, который с грохотом покатился по полу. Костя поставил коробку на пол, стабилизировал меня и поднял стул.
– Не ударилась? Чего торопишься? – я лишь пожала плечами в ответ. И прищурилась: в сумраке коридора лицо Кости выглядело как-то странно.
Увидев, что я его рассматриваю, Костя повернулся, чтобы взять с полу коробку. Затем уверенно направился в мою комнату. Сел на диван и поставил коробку рядом.
– Я оставлю тебе это на хранение. Отец хотел в комиссионку сдать, ему на бутылку не хватало.
Костя, наконец, повернулся ко мне. Я, не сдержавшись, ахнула. Его правая бровь и нижняя губа были рассечены. Скула наливалась фиолетовым. Даже в тусклом свете лампы его лицо выглядело страшно и больно. Ни слова не говоря, я бросилась в коридор, где у нас гудела маленькая морозилка. Вынула оттуда первый попавшийся пакет с заморозкой. Смородина. Вернувшись в комнату, подошла к Косте и приложила пакет к его щеке, он поморщился.
– Это еще зачем? – буркнул он, но потом перехватил пакет своей рукой.
– Мама всегда так делает, когда я ударяюсь.
– Да, да. А еще дует и целует, я помню, – кивнул Костя.
Я удивленно подняла брови. Костя махнул рукой.
– Неважно.
Я пожала плечами. Странный он сегодня.
– Что там? – я указала пальцем на коробку.
Костя молча повернулся к коробке и вскрыл ее. Сверху лежал кассетный магнитофон «Легенда». Под ним – несметное количество кассет, на первый взгляд, не меньше сотни. Мои глаза стали размером с блюдце. У нас дома стоял только проигрыватель для пластинок. У моей подружки Аньки дома был магнитофон, но он был более громоздким, и кассет было в разы меньше. Меньше десяти. Вынув магнитофон и переставив его на стол, я, как завороженная, пробежала пальцами по корешкам кассет: некоторые были с типографскими обложками – купленные, но большинство было подписано от руки. Какие-то названия были мне знакомы, какие-то я видела впервые.
Видя мою реакцию, Костя усмехнулся:
– Теперь я знаю как выглядят люди, нашедшие клад. Ты хоть рот закрой, муха залетит.
Я послушно захлопнула рот, все так же не отрывая глаз от сокровища. Костя покачал головой, тихо посмеиваясь. Встал и подошел к столу.
– Давай научу тебя его включать.
Я моментально вышла из транса:
– Мне можно будет его включать? Самой?
Костик посмотрел на меня, как на дурочку.
– Конечно. Или ты хотела его поставить под стекло, как в музее, и продолжать вот так ошарашенно на него пялиться?
Я сначала кивнула, потом покачала головой. Костя широко улыбнулся и воткнул огромный штекер в розетку. Нажал на крайнюю кнопочку – открылась крышка. Я подавила восхищенный возглас. Практически не глядя, Костя взял из коробки одну из кассет, вынул ее из подкассетника и вставил в магнитофон. Закрыл крышку. Нажал кнопку рядом с предыдущей, раздалось шипение. Затем заиграла знакомая мелодия. Уже не сдерживая восторга, я воскликнула:
– Это Кинчев! Алиса! Только песню не знаю…
Костя в ответ хмыкнул:
– Да ты, я смотрю, в теме. Наш человек. Это Шабаш. Выключить?
Я замотала головой:
– Нет. Он прикольный. Мне у него очень нравится песня про поколение.
Костик кивнул и все-таки выключил песню:
– Погоди, это тогда другой альбом. Секунду.
Он пальцем пробежался по кассетам и вынул одну, с черной обложкой: обложка была самодельная, закрашенная грифелем карандаша, с нарисованной рукой, между пальцами которой проходил ток, и с подписью «Энергия» на лицевой стороне. Первая же композиция заставила меня кивать в такт и со второго припева подпевать. Костя хотел перемотать дальше, но я замахала руками: мне очень понравилась песня. Когда через четыре песни зазвучало «Мое поколение», я уже не только кивала, но и притопывала, и постукивала рукой по дивану. Костя довольно улыбался, глядя на меня.
К возвращению мамы с работы мы успели послушать Наутилус Помпилиус, Алису, Кино, БГ, Гражданскую оборону и Янку Дягилеву, ДДТ, Агату Кристи. Увидев магнитофон, мама лишь поморщилась, поджала губы, но ничего не сказала.
С тех пор, с одинокими вечерами было покончено: магнитофон был включен постоянно, если я была дома и не спала (а иногда и сон не был причиной отключать его). Музыка в моей комнате играла постоянно. Костя любил не только русский рок. Его коллекция была разнообразна: русская и зарубежная музыка, самые различные жанры от классической музыки до попсы. Начиная с пятидесятых годов двадцатого века, кассеты были подобраны по самым знаковым группам и исполнителям каждого десятилетия.
Вскоре, я могла узнать практически каждого из них: я не только слушала музыку из Костиной коллекции, но и записывала тексты песен (даже иностранные пыталась записать на слух), искала информацию про исполнителей, вырезала их фото или срисовывала их в тетрадь от руки. Я знала очередность песен на наиболее часто прослушиваемых мною кассетах, легко перематывала в любую сторону пленку, попадая ровно на ту песню, которую хотела послушать. Еще через месяц я освоила звукозапись через микрофон и теперь могла записывать понравившиеся песни с телевизора или с пластинок.
И Костик приходил теперь к нам в гости еще чаще: по его словам, для него дом – это место, где находится его музыка. И книги. Свои книги он приносил всегда с собой.
2014
Следующим утром, ровно в 8 я уже сидела на своем временном рабочем месте. Передо мной дымилась чашка свежесваренного кофе и высилась башня из папок с цветными закладками, которые я сделала для себя вчера.
Все свои эмоции относительно возвращения в мир живых Кости я временно убрала в дальний угол: необходимо сосредоточиться на работе, эмоции и ностальгия сейчас будут большой помехой. На переживания я вчера выделила себе ровно час, когда вернулась домой и залезла под горячий душ. Возвращение Кости, несомненно, отозвалось во мне облегчением и радостью. Все эти годы я жила с чувством вины: что мы так расстались, что не поговорила с ним. С другой стороны, что-то шевельнулось во мне с его появлением. Что-то давно забытое и похороненное. Какие-то давние ростки детской влюбленности и восхищения им. И мне это не нравилось. Тем более, что нынешний взрослый и живой Константин Викторович давно и прочно женат. Да и не видел он во мне никогда никого, кроме глупой девочки.
Я тряхнула головой, прогоняя все лишние мысли. Открыла свой блокнот и начала решительно набрасывать план действий, очередность встреч с персоналом предприятия.
Покончив с планированием, я потянулась ко внутреннему телефону.
– Константин Викторович, доброе утро. Мне необходимо с вами встретиться. Разговор будет неприятный и он не для посторонних ушей.
– Доброе утро. Я вас понял. Жду через пятнадцать минут в моем офисе.
В этот раз в кабинет заместителя директора я отправилась одна, без сопровождения. Едва я открыла дверь, Константин Викторович поднялся и вышел из-за своего рабочего стола.
– Чай? Кофе?
– Нет, спасибо.
– Тогда прошу вас, присаживайтесь, – он выдвинул одно из кресел и, дождавшись пока я в нем устроюсь, помог его придвинуть к столу. Сам сел напротив. – Я вас внимательно слушаю. Я так понимаю, вы что-то накопали.
– Да. Мне бы очень хотелось ошибаться, но скорее всего это не так, – я посмотрела на ставшее серьезным лицо собеседника. – В отчетной документации много несостыковок. Чтобы понять их природу, мне необходим доступ ко всем страховым сделкам за последние пять лет.
Лицо Кости вытянулось.
– Елизавета Владимировна, вы же понимаете сколько сделок заключено за этот период?
– Догадываюсь. У меня в запасе еще чуть больше двух недель на то, чтобы разобраться во всем. Тем более, что я рассчитываю нащупать схему утечки, проанализировав первые два года. Дальше будет проще.
