–Как же! Как же! Я давно знаю донну Марию. Помню, впервые увидел её в доме Льва, когда был жив ещё покойный мессир Бернардо. Ах, какая же она была красавица!

–Мне нужно оценить перстень, – сказала Луиза.

Сразу сделавшись серьёзным, ювелир принялся изучать алмаз с помощью всё той же лупы. После чего внимательно посмотрел на девушку:

–Извините моё любопытство, но этот перстень, вероятно, достался Вам от Вашей бабушки?

–Нет, от моей матушки, баронессы де Монбар.

–Дело в том, – поспешил объяснить собеседник Луизы, – что во Франции не умеют так гранить камни. И мне кажется, я узнаю руку знаменитого Карадоссо, моего земляка, переехавшего в Рим. А это самый большой мастер, которого дала итальянская земля.

–Моя матушка путешествовала в молодости по Италии. Возможно, тогда она и приобрела перстень.

–Да и сам по себе камень, даже без оправы, достоин королевы.

–Так сколько он стоит?

–Вы хотите продать его?

–Да.

–Для такого перстня трудно сразу найти покупателя. Поэтому шесть тысяч ливров – это моя максимальная цена. Да и то только потому, что Вы – внучка донны Марии.

–Хорошо, я согласна, – не стала торговаться дочь барона.

Вернувшись назад в дом Льва, она положила мешочек с золотом на стол перед удивлённым банкиром

–Здесь вся сумма с учётом стоимости ожерелья и долгов моего брата, мессир Бенедетто. Теперь я могу забрать расписки Шарля?

–Да, конечно, мадемуазель.

Так как на улице рано темнело, Луиза сразу после разговора с Нери отправилась в Турнель. Вместе с Мартиной она прошла по галерее, пересекавшей улицу Святого Антуана, и, прежде чем свернуть к покоям королевы, остановилась, чтобы вытряхнуть снег из башмачков. Внезапно из бокового коридора донеслись чьи-то голоса. Девушке не понадобилось много времени, чтобы понять: одним из говоривших был Гриньо. Явно горячась и волнуясь, что было весьма не похоже на флегматичного брата Бонниве, он выговаривал своему собеседнику:

–Что же это, чёрт побери, Вы собираетесь сделать, монсеньор? Разве не видите, что эта хитрая и лукавая женщина только хочет забеременеть от Вас? А если у неё будет сын, Вы навсегда останетесь просто герцогом Валуа и не станете королём Франции, как на это надеетесь. Король, муж её, стар, ребёнка от него у неё никогда не будет. Если Вы сблизитесь с ней, такой же молодой и горячей, как и Вы, то она пристанет к Вам, как клей, у неё наверняка появится ребёнок, и для Вас всё будет кончено. После этого Вам останется только сказать: «Прощай, моё право на Французское королевство!»

–Вы преувеличиваете, Гриньо, – смущённым голосом ответил после паузы Франциск.

–Вот уже нет, монсеньор! Неужели Вы не видите, что королева действует согласно пословице: «Никогда ловкая женщина не останется без наследника»? И ей всё равно, от кого он будет: от Вас или от Суффолка.

–Вы ошибаетесь, мой друг! Королева любит меня!

–Это она Вам так сказала? Вот, видите, Вы молчите, монсеньор! Если бы я не написал Вашей матушке и графиня Ангулемская не предприняла бы решительных мер, этот англичанин до сих пор бы увивался вокруг королевы. Ваше счастье, если она не успела забеременеть от него!

–Хорошо, я подумаю об этом.

–Подумайте, монсеньор! Простите за мою откровенность, но перед Богом я должен был это сделать. За Людовиком ХII должен последовать Франциск I!

Не дожидаясь, пока Гриньо с Ангулемом выйдут на галерею, Луиза поспешила свернуть в ближайший коридор.

За несколько дней до Рождества король окончательно слёг. Последние недели декабря 1514 года были поистине ужасны. Дни и ночи над Иль-де-Франс бушевали снежные бури, вырывавшие с корнем деревья, срывавшие крыши с домов, валившие колокольни. Стаи голодных волков выли под стенами Парижа. В просторных же залах Турнеля, несмотря на разложенные везде камины, холод пробирал до костей.

В Сочельник, дрожа от сквозняка в нетопленной часовни, Луиза вместе с другими фрейлинами повторяла слова молитвы:

–Боже, помилуй короля… Спаси жизнь короля… Сохрани нам нашего доброго господина…

Изредка до девушки доносился шёпот придворных:

–Наш добрый король умирает от того, что слишком жарко обнимал королеву…

–Он слишком увлёкся… Хотел показать себя перед женой сильным мужчиной. А ему это оказалось не под силу…

–Вспомните, какую он вёл безумную жизнь в последнее время… И это в его возрасте! Королева заставляла его обедать в полдень, а не утром, ужинать в одиннадцать и ложиться спать почти в полночь. Хотя он привык засыпать в шесть часов. Это она загнала его в могилу…

Во время рождественской мессы из глаз Марии Тюдор лились слёзы. Вернувшись в свои покои, она, как будто, успокоилась, переоделась и села за стол. Тем не менее, англичанка попробовала лишь святочную кашу, не прикоснувшись к остальным кушаньям. После чего устроилась возле камина с ярко пылавшим огнём. Наннета Дакр накинула на её плечи подбитую соболем накидку, чтобы не мёрзла спина, а Мэри Болейн подала собачку. Что же касается сестёр Грей, то старшая из-за недомогания осталась в комнате фрейлин, а младшая ухаживала за ней. Больше, кроме Луизы, в комнате никого не было, так как с началом болезни короля придворные предпочитали толпиться в отеле Ангулема.

–Мне кажется, что это самое печальное Рождество в моей жизни, – глядя на огонь, пожаловалась Мария Тюдор.

–В моём замке Хогли в Сочельник было веселее, – помолчав, продолжала она. – Обязательно приходили ряженые и пели святочные гимны, дарили подарки в холле, а если какая-нибудь девушка оказывалась под омелой, то мужчины целовали её, согласно обычаю… Затем приносили святочное полено и укладывали в камин, а я, как хозяйка, поливала его элем и поджигала. После же полуночной мессы все, включая слуг, усаживались за стол.

–А как у Вас дома справляют Рождество, мадемуазель де Монбар? – неожиданно обратилась королева к Луизе.

–Обычно я встречала Рождество в замке моего деда, графа де Сольё, мадам. Весь день до полуночи там играли рождественские гобои. А на закате все, в том числе слуги и местные крестьяне отправлялись в церковь зажечь факелы от алтарной лампады, чтобы по возвращению домой зажечь от этого священного пламени святочное полено. Потом дед и бабушка раздавали подарки…

–Кстати, у меня тоже приготовлены для вас подарки, – вспомнила вдруг Мария Тюдор. -Наннета, открой мой сундук.

Подруге Луизы достался отрез ткани на юбку, Мэри Болейн – ночная сорочка, а дочь барона де Монбара неожиданно получила роман «Ланселот».

При этом англичанка сказала:

–Я поговорила с королём и он разрешил Вашему кузену вернуться.

Когда же девушка горячо поблагодарила королеву, та, скользнув взглядом по книге, вдруг добавила:

–А мне Ланселот больше не нужен…

По её тону Луиза так и не поняла, кого она имела в виду: книгу или Суффолка.

Вскоре со своей обычной свитой поздравить королеву явился Ангулем. Сбросив накидку на руки Наннете, англичанка нежно упрекнула его:

–Где Вы были, Франсуа? Мы совсем заждались Вас!

Запустив глаза в её смелое декольте, тот ухмыльнулся:

–Я был у короля, мадам, он хотел поговорить со мной.

По лицу Марии Тюдор словно пробежала тень:

–Как он?

–Всё в руках Божьих. Однако, боюсь, что нет никакой надежды, мадам.

Между тем Гриньо раздавал фрейлинам подарки: духи, ленточки и прочие безделушки. Луиза принимала поздравления Флеранжа, когда к ней подошла сияющая Мэри Болейн:

–Смотрите, что подарил мне сеньор де Буази!

Юная англичанка разжала ладошку и Луиза увидела серебряную брошку в виде креста с круглым гранатом в центре. Затем Мэри попыталась приколоть брошь к своему корсажу. Но тут к ней приблизился Гриньо и предложил свои услуги.

Наблюдая за ними, Луиза сказала Флеранжу:

–Мне кажется, что сеньор де Буази ухаживает за дочерью посла.

–Кто? Гриньо? – её собеседник усмехнулся. – Он слишком благоразумен и осторожен, чтобы скомпрометировать себя связью с неопытной девушкой.