Бур с шелестом вошел в землю. Пробы решили брать через каждые десять сантиметров. Двое операторов следили за вибрирующим роботом и продолжали спорить о пустом, как спорили обычно в лабораториях. Даже когда работа по-настоящему захватывает, легче говорить о постороннем.

— Значит, считаешь, все это можно выдумать?

— А почему нет? Рисуй на дисплее картинку, задавай самые вычурные законы и оживляй. Планеты в форме кирпичей, а вместо солнца какая-нибудь черная дыра. Главное — сформулировать общее направление. И не сомневайся, машина справится. Все будет сбалансировано — по твоим же собственным диктаторским законам.

— Даже по самым абсурдным?

— Конечно! Кто вообще определяет, абсурдно что-то там или нет? Все физические доказательства, в сущности, притянуты за уши — одно к другому.

— А как насчет жизни?

— И жизнь сами создадим. Закон развития и закон противодействия. Первое — в виде явного стимула, второе — в виде неявного страха, этакого общественного бессознательного — чтобы, значит, не передушили друг дружку раньше времени.

— Ну да… Дарвин-Антидарвин, Зигмунд ибн Фрейд.

— А что? Общественное бессознательное — великая вещь! Жаль, не я выдумал. Сны, интуиция, прозрение. Что-то вроде предохранительного клапана — на тот случай, значит, если поплывут твои законы не в ту сторону. Можно манипулировать, подсказывать, намекать. И все, заметь, абсолютно неявно. Стало быть, не нужно никакой математики с ботаникой!

— А если не будут слушать?

— Стало быть, погибнут. Как и мы. Думаешь, чего наш капитан такой хмурый? Интуиция, старичок! Ему на наш треп чихать, он к себе прислушивается. И слышит собственный страх. То есть, это ему так кажется, что собственный. На самом деле — тоже подсказка сверху.

— А мы почему ничего не слышим?

— Каждому свое, майн фройнд. Потому, что должность такая. мы — в анализах копаемся, он — людей охраняет. Ответственность! Если честно, я на его месте не выдержал бы. Правда, правда!.. Эй, мосье капитан! О вас говорим. Как там дела вокруг? Тайный враг еще не подкрался?

Под взглядами людей начальник охраны сдержанно улыбнулся. И мысленно ругнул шутников. На душе у офицера скребли кошки. Отвернувшись, он зашагал к лесу и лишь в тени раскидистых крон немного позволил себе расслабиться.

Черт бы побрал эту ученую братию! С ними совершенно невозможно было общаться. А самое главное — эти трепачи били в точку. Именно к собственному страху прислушивался сейчас капитан, по опыту зная, что отточенное чутье профессионала невозможно объяснить ни отвагой, ни высотой лба, ни холодным рассудком. Анализ и расчет — это действие номер два. Первое и более обязательное действие — уловить приближающееся, упредить его хоть на крохотное мгновение. И лучшим из всех абразивов, оттачивающим человеческую чувствительность, являлся внутренний страх. Мышь чует землетрясение, потому что постоянно ждет и постоянно прислушивается. Мир полон врагов, и, зная об этом, она никогда не расслабляется. Иное дело — человек, существо ленивое и долго раскачивающееся, погрязшее в океане условностей и заблуждений…

— Посты первый и второй, откликнетесь, — компактный приемопередатчик в его руке зашуршал радиопомехами. УКВ-трансиверы были роскошью для охранной службы, но для работ Воздвиженова Пульхен с Вадимом готовы были пожертвовать и большим. Еще лучше, конечно, было бы возродить спутниковую связь, но какие там нынче спутники! Даже те, что еще удерживались на орбите, давно были сожжены лучевыми ударами бдительных вояк. Так что приходилось довольствоваться тем, что есть.

— Первый и второй, отзовитесь, черт возьми!

— Третий пост, капитан! У нас все в порядке.

— Вы видите своих соседей?

— Никак нет. Даже друг друга — и то с трудом.

Капитан взглянул на часы. Последняя перекличка состоялась минут семь назад. Всего-навсего. Что же могло стрястись?

— Пост третий, слышите меня?

— Слышим, капитан.

— Немедленно соединяйтесь и организованно отходите к лагерю!

Капитан сжал зубы, затравленно оглянулся. Вот и началось. В самую неподходящую минуту… Шестеро людей, разбившись на пары, окружали лагерь по неровному периметру. У каждой пары имелся свой приемопередатчик, и четверо из шести в эфир не вышли.

— Пантера! Готовность номер один! Немедленно заводи двигатель и разворачивай башню… — капитан глазами обратился в сторону, где должны были располагаться первый и второй посты. — Башню разверни в направлении юго-запада.

— Что-то случилось, капитан?

— Пока не знаю. Но первый и второй посты не отвечают.

— Хреново… Что они там, уснули?

— Навряд ли. В общем направляюсь туда. Буду находиться постоянно на связи. Если что, будь готов прикрыть.

— Может, очкариков предупредить?

— Погоди немного. Через минуту-другую все станет ясно.

— Понял, капитан!..

Вот и хорошо, что понял. В ребятах, что сиделди сейчас за броней, капитан был уверен на все сто. Не первый год служили вместе. Значит, можно было рискнуть…

Пригнувшись и выставив перед собой автомат, офицер двинулся вперед. Время от времени он останавливался, внимательно вглядывался в безмятежную листву леса. Он не мог просто так бросить своих людей. Он отвечал за них. Не перед кем-нибудь, перед самим собой.

Роли распределили заранее. Договорились, что охрана займет наблюдательные позиции метрах в ста-ста пятидесяти от лагеря. Временный камуфляж, готовность при первой опасности открыть огонь. Так было надежнее всего. Наблюдение с ближайших высоток, постоянная связь с базой. Парни не были желторотыми юнцами, кое-какой опыт у них имелся. Во всяком случае с поставленной задачей (к слову сказать — отнюдь не сложной) они просто обязаны были справиться. Если же посты не откликнулись на позывные, это само по себе говорило о многом. Невыход на связь одной пары можно было бы еще объяснить каким-нибудь пустяком вроде поломки приемопередатчика, — в данном же случае наблюдалось явное ЧП.

На миг капитан засомневался — стоило ли шагать дальше? По идее он должен был находиться сейчас в лагере, помогая ученой братии собирать свой скарб и сматывать удочки, а он шел в лес, удаляясь от них с каждым шагом. Случись что с Воздвиженовым, и виновен будет безусловно капитан. Все на первый взгляд ясно, но именно эта ясность его и пугала, поскольку за своих ребят он нес не меньшую ответственность.

— Капитан! Я, Пантера. Пожалуйста, не молчите!..

— Со мной все в порядке, — капитан приблизил к губам трансивер. — Что у вас?

— Ведем круговое наблюдение. Все спокойно. Только что вернулись сержант с Жориком. Теперь дают очкарикам по шеям, помогают сворачиваться.

— Не бузят?

— Да нет, кажется, сообразили, что дело серьезное. Поспешают, как положено.

— Это хорошо. Грузите всех в машины и будьте готовы тронуться в любую минуту.

— А вы, капитан?

— А я действительно капитан. — С издевкой произнес офицер. — Словом, если понадобится, тронетесь без меня. Ты, Аркадий, старший и будешь отвечать за людей…

— Але, капитан!.. Что там стряслось? Кто-то напал на посты?

Видимо, в танк влез Воздвиженов, он не был напугоан, но голос его звучал напряженно.

«Значит, и тебя проняло!» — мысленно позлорадствовал капитан. Борю Воздвиженова он уважал и где-то даже немного побаивался. Там, в институте, Воздвиженов безусловно был фигурой номер один, однако здесь приоритеты поменялись. Многое теперь зависело от военных — тех, кто в том же институте исполнял обязанности заурядной вохры.

— Пока неясно, Борис Анатольевич. Но думаю, что-то действительно случилось. Словом, не геройствуйте. Если кто-то или что-то покажется на опушке, рвите когти и поскорее.

— А вы?

О, Господи! И этот туда же…

— Я? — капитан хмыкнул. — Я вооружен и очень опасен. Словом, за меня не волнуйтесь…

А в следующую секунду он замолчал. Замолчал, потому что увидел Луговца — рядового второго поста. Сердце скакнуло под ребрами, болезненно ударило под горло. На пост действительно напали, но напали не люди. Луговец был мертв, и спасать его уже было поздно. Рядового швырнули на дерево, нанизав на сук, словно гриб, приготовленный для сушки. Голова солдата безвольно свешивалась набок, с вытянутых рук на землю часто капала кровь.