— Блядь, — рычит он и двигается быстрее. Я впиваюсь пальцами в его бедра, удерживая его. — Я собираюсь кончить. И ты примешь все. — Это не просьба. Он требует, чтобы я доставила ему удовольствие, и я жажду этого.

Я чувствую, что начинаю пульсировать. Я отпускаю его бедра и провожу рукой по своим шортам, нуждаясь в облегчении.

— Блядь, всегда такая жадная.

Я стону вокруг его члена, потому что он прав. Что-то в том, что он всегда называет меня жадной, делает меня такой. Я принадлежу ему и становлюсь такой только ради него. Это почти как маленький секрет, который есть между нами.

— Глотай, — приказывает он сквозь стиснутые зубы, когда начинает кончать мне в рот.

Я делаю, как он говорит. Мои пальцы продолжают двигаться, когда я кончаю. Я ощущаю вкус его освобождения у себя во рту, и от этого мое освобождение только интенсивнее. Он дергается во мне, проталкиваясь до самой задней части моего горла. Я стону, когда мой оргазм берет верх.

Он медленно отстраняется. Его глаза полузакрыты и полны страсти. Он смотрит на меня с такой любовью, когда его член выскальзывает на свободу. Я вижу, что на кончике все еще осталась сперма, и жадно наклоняюсь вперед, вбирая его обратно в рот. Я хочу убедиться, что получу от него все до последней капли.

Он ворчит, его бедра дергаются, затем он поднимает меня на ноги.

— Джордан. — Я пытаюсь отругать его. Он не должен был поднимать меня, но он игнорирует меня и захватывает мой рот в глубоком поцелуе.

— Я не знаю, что сделал, чтобы заслужить тебя, — говорит он, когда наконец прижимается своим лбом к моему. Он подносит мою руку ко рту, обсасывая мои пальцы. — Это мое, — произносит он, делая это.

— В последнее время ты такой пещерный человек, — поддразниваю я.

В последнее время он стал немного более контролирующим, но мне это нравится. Я знаю, что он все еще на взводе из-за всего, что произошло. Вчера мне пришлось маневрировать, чтобы вырваться из его хватки, пока мы спали. Мне потребовалось десять минут, чтобы вырваться на свободу. Я едва добралась до ванной, а он с ума сходил, разыскивая меня, потому что проснулся, а меня не было в постели.

— Твой пещерный человек.

Я закатываю глаза, затем слышу звонок в дверь и ныряю под его руку. Он пытается схватить меня, но я выскальзываю, направляясь к двери. Я уже знаю, кто это.

— Джон, — говорю я в знак приветствия, когда он входит.

— Джей. — Он кивает и улыбается мне. — Он сегодня медведь?

Я бросаю взгляд на Джордана, который сейчас стоит в прихожей.

— Ты не посмотрела в глазок, — ворчит он, и я игнорирую его.

— Я думала, что успокоила его, но, похоже, нет. — Я бросаю взгляд на Джордана, и он все еще сурово смотрит на меня. Мне приходится прикусить губу, чтобы не улыбнуться, зная, что от этого будет только хуже. — Я оставлю вас, — говорю я им, поворачиваясь, чтобы уйти.

— Маленькая птичка, — рычит Джордан. Я поворачиваюсь, глядя на него. — Иди сюда.

Я должна сказать ему, чтобы он не командовал мной, но мое тело не слушается. Думаю, Джордан знает, что если он скажет мне что-нибудь рычащим тоном, мое тело подчинится. Когда я подхожу к нему, он запускает руки в мои волосы, притягивает меня ближе и целует.

Разорвав поцелуй, он прижимается своим лбом к моему.

— Смотри в глазок. — Я чувствую напряжение в его теле.

— Хорошо, — соглашаюсь я, и он заметно расслабляется. Я хочу сказать ему, что никто не может подняться сюда без разрешения, но знаю, что мелочи заставят его чувствовать себя лучше. Поэтому я даю ему это. К тому же, он прав — мне следовало посмотреть в глазок.

Он неохотно отпускает меня, когда Джон прочищает горло. Я быстро целую Джордана, и он хватает меня для еще одного поцелуя, и я знаю, о чем он думает. Он впивается в меня взглядом. Когда этот сеанс физиотерапии закончится, он придет за мной. Я поворачиваюсь, чтобы уйти, взволнованная и молящаяся, чтобы следующий час не показался мне двадцатью. Я нуждаюсь в Джордане так же сильно, как он нуждается во мне. Мне нужен его вес на моем теле. Нам нужно восстановить нашу связь и соединить наши тела самым первобытным и интимным способом, который только возможен.

— Ты смотришь на ее задницу? — Джордан выскакивает из-за моей спины, и я закатываю глаза.

— Если я и собираюсь смотреть здесь на чью-то задницу, то это будет твоя, — отвечает Джон Джордану. Я фыркаю.

Возвратившись в спальню, я застилаю постель и принимаюсь за уборку. Я смотрю на часы и вижу, что прошло всего десять минут. Я стону и плюхаюсь на кровать, затем беру свой телефон с тумбочки и звоню Саммер.

— Привет, — отвечает она бодрым голосом. Как бы плохо все ни было, все эти испытания, похоже, изменили наши отношения к лучшему.

— Привет. Как дела? — спрашиваю я. Это так по-другому — иметь возможность позвонить сестре без причины, но теперь все именно так. Мы разговаривали по телефону каждый день с тех пор, как меня выписали из больницы.

— Отлично! На следующей неделе у меня собеседование, — говорит она мне.

— Это здорово. Где?

— Студия йоги в нескольких кварталах от твоего старого дома. Оплата не такая большая, но я знаю, что мне там понравится.

— Это потрясающе. Я рада за тебя.

— Спасибо. Как твоя рука?

Я улыбаюсь. Она вроде как души не чает во мне с тех пор, как все случилось, и я не могу сказать, что мне это не нравится. Если в этом что-то, что наши роли поменялись местами, это кажется другим, но приятным.

— Все так же. По крайней мере, сейчас мне дали гипс поменьше, не такой большой и неуклюжий.

— Удобнее двигаться, — говорит она, и я могу представить, как она шевелит бровями.

— Засранка, — отвечаю я и смеюсь над ней.

Я рада, что она чувствует себя более уверенно. Из всех нас, она, кажется, лучше всех справилась с тем, что произошло. Теперь они с Па лучшие друзья. Она постоянно ходит к нему, чтобы помочь во всем, в чем он нуждается. Не думаю, что Па нужна помощь, думаю, что моей сестре действительно нравится его компания. Я понимаю это. Па так отличается от наших родителей. Он действительно заставляет чувствовать, что он отец, и он заботится и любит всем своим сердцем.

Когда я позвонила и рассказала нашим родителям о случившемся, моя мама ответила: «Я же говорила тебе не переезжать в Нью-Йорк». И ничего больше. Я думала, она, по крайней мере, попытается приехать, или, может быть, узнает о нашем состоянии пару раз. Но никто из нас ничего от них не слышал.

Сестра вздыхает, но звук счастливый.

— Вам, ребята, что-нибудь нужно? Я могу привезти еду или еще что-нибудь.

— Нет. У нас все хорошо, — отвечаю я. Еда — последнее, о чем я думаю. Все, о чем я мог удумать, — часы. Я снова смотрю на них и вижу, что стрелки почти не двигаются.

— Ладно. — Я слышу смех в ее голосе. Она знает, какой сегодня день, и теперь у меня такое чувство, что она дразнит меня. Она знает, что я не хочу, чтобы кто-нибудь приходил сегодня.

— Неважно, — бормочу я, заставляя ее смеяться сильнее.

— Эй, по крайней мере, ты знаешь, что получишь кое-что. У меня же сухая земля, и я не думаю, что в ближайшее время пойдет дождь.

Это заставляет меня смеяться. Мне нравятся наши отношения сейчас. Эти сорок восемь часов были худшим адом, в котором я когда-либо была, но в конце концов я получила свою сестру. Теперь у нас сформировалась связь, и мы действительно чувствуем себя семьей.

Я слышу звонок в дверь.

— Эй, кто-то пришел, — говорю я ей, скатываясь с кровати.

— Позвони мне позже.

— Ладно. Люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — отвечает она, прежде чем повесить трубку.

Я иду по коридору и вижу, что Джордан тоже направляется к двери. На этот раз я опережаю его, остановившись, чтобы посмотреть в глазок.

— Это действительно варварство. Разве у моего парня-хакера не должно быть камеры, и все, что нужно было бы сделать, — проверить монитор? — дразню я, открывая дверь. Он поднимает меня за талию и ставит позади себя, слегка кряхтя.