Олег Базилевич:

— В июне 1979 года мне предложили принять команду «Пахтакор». Тогдашний ее старший тренер Кочетков был болен, и команда выступала крайне слабо. Занима­ла в таблице первенства страны пятнадцатое место. А я в тот момент уже вел переговоры с двумя клубами — ЦСКА и «Динамо». И мне неловко было отказываться от заверений, которые я уже дал раньше. Это мешало мне принять решение. Но меня сумели убедить. Честно говоря, я и сам за­интересовался, поскольку работал в то время не на тренерской должности, а в аппа­рате Центрального Совета «Динамо». А тут я увидел перед собой живое дело. Тем более что в «Пахтакоре» были очень хорошие ребята, о которых у меня имелась полная информация.

В конце концов я согласился. Но оговорил, что буду работать только до конца года.

Приступил к делу с очередного матча «Пахтакора» в Ростове. Мы подряд вы­играли в четырех встречах. В чем причина? Есть в футболе элемент, который сраба­тывает автоматически,— смена старшего тренера команды. Происходит психологиче­ская мобилизация игроков, они невольно подтягиваются, понимая, что от того, какое впечатление произведут на нового тренера, во многом зависит их дальнейшая фут­больная судьба...

В первые же дни после авиакатастрофы нам удалось собрать группу дисципли­нированных игроков, которые очень добросовестно выполняли тренерские задания. Надо сказать прямо, что именно недисциплинированность и недобросовестность мно­гих игроков — ахиллесова пята нашего футбола. Бьются-бьются достаточно квалифици­рованные тренеры, но из-за нечетких, непрофессиональных взаимоотношений в коман­дах добиться необходимой отдачи не могут. У нас же таких проблем не возникало.

Закончился сезон 1979 года. Некоторые игроки уехали. Никто никого не держал. Был договор: сколько сможете, ребята, столько будете играть. У всех ведь есть ка­кие-то личные планы, семейные обстоятельства. Мы не занимались напрасными угово­рами, мол, оставайтесь, нам без вас трудно придется. Мы занимались работой с футбольной молодежью республики, и она на следующий год пробовала свои силы на поле.

Почему уехал я? Я уже говорил, что согласился принять команду лишь при вполне определенном условии о продолжительности работы в Ташкенте. Предлагали ли мне остаться? Безусловно. Но я посчитал нужным выполнить прежнюю догово­ренность.

Уходить было чрезвычайно трудно. С одной стороны — чисто человеческие до­воды, с другой — профессиональный долг, какие-то собственные жизненные планы, связанные с реализацией своих тренерских возможностей. Был, конечно, веский ар­гумент — память о ребятах, вместе с которыми мог и я исчезнуть с этого света. Но эмоции пришлось убирать, так как была разработана четкая программа дальнейшей профессиональной деятельности. Вот поэтому я и принял такое решение.

Яков Аранович:

— Когда стало известно, что «Пахтакор» принимает Олег Петрович Базилевич, кое-кто поначалу опасался, что возникнет разлад между игроками и тренерами. От Базилевича ожидали особой суровости в обращении с футболистами. В нашем мире все о всех все знают... Так вот о Базилевиче говорили, что человек он сухой, жест­кий и с этаким наукообразием в речах. Но Олег Петрович проявил неожиданную для нас гибкость я осмотрительность. При первом же серьезном разговоре с коман­дой он прямо заявил, что и весь коллектив в целом, и каждый игрок в отдельности недостаточно подготовлены к настоящей игре. Да мы ведь и сами это понимали. Ра­зумеется, он и принуждал, а не только убеждал трудиться на совесть. Естественно, не смотрел сквозь пальцы на существенные проступки футболистов. Но общее впе­чатление было такое, что новый старший тренер настроен работать с «Пахтакором» не один год.

И вскоре мы все почувствовали, что команда наша может и должна побеждать соперников любого ранга.

А потом произошла эта трагедия.

Выступая на траурной церемонии, Базилевич сказал: «Мы продолжим дело этих ребят!» Руководству республики, коллегии Спорткомитета, всем нам он во всеуслыша­ние пообещал в те дни, что будет и дальше работать с командой...

Но в декабре насовсем уехал в Москву... Нет, я не сужу его, хотя многие, и в первую очередь болельщики, обиделись. Каждому свое. Зачем только слова красивые говорить?..

М. И. Ибрагимов:

— К уходу Базилевича мы все отнеслись с большим сожалением. Прежде, когда дикторы на стадионе «Пахтакор» называли его имя, трибуны взрывались аплодисмен­тами. А год спустя, когда Базилевич приехал к нам на игру во главе команды ЦСКА, над стадионом после его фамилии разнесся оглушительный свист.

Да и команда тяжело перенесла все это. К тому матчу с ЦСКА, о котором я сейчас вспомнил, ребята готовились, как ни к какому другому. Никто их специально не настраивал на эту игру, они сами вышли на поле с горячим желанием победить ЦСКА и доказать своему бывшему наставнику, что мы и без него чего-нибудь стоим. И «Пахтакор» не обыграл, а просто разгромил команду Базилевича.

У Олега Петровича, тренера-профессионала, обладающего собственной позицией, я бы даже сказал, нестандартным футбольным мировоззрением, был реальный шанс собрать, обучить и закалить в играх совершенно новый «Пахтакор». Такую команду, которая не уступала бы погибшей, которая смогла бы со всеми основаниями претен­довать на самые высокие места в футбольной табели о рангах. Ему предоставлялось право на уникальный эксперимент.

Базилевич отказался от этого шанса и от этого права.

Вот почему я говорю о его поступке с сожалением.

Сергей Мосягин:

— Приглашение стать старшим тренером «Пахтакора» было для меня полной неожиданностью. В конце 1979 года я работал тренером юношеской сборной СССР. Вызвали меня в Спорткомитет СССР. В кабинете начальника Управления футбола В. Колоскова я застал председателя Спорткомитета Узбекистана М. Ибрагимова. Оба они обратились ко мне с просьбой помочь в становлении «Пахтакора». Я воспринял это предложение как партийное поручение. Действительно, команда находилась в труднейшем положении. Совесть не позволяла мне уклониться от этой работы. Через лия дня я был уже в Ташкенте.

Был конец ноября. Некоторые из игроков, приезжавших выступать за «Пахта­кор», покинули его — Глушаков, Якубик, Василевский. Прекратили играть местные мастера Исаков и Могильный. Команда была попросту неукомплектована, а о выбо­ре — кого на какое место ставить? — и вообще речи не было. Словом, ситуация сло­жилась очень нелегкая.

Необходимо было убедить руководителей футбола в Узбекистане, что задачу укомплектования «Пахтакора» следует решать прежде всего с помощью способных молодых футболистов самой республики. Я начал разъезжать по узбекским горо­дам, просматривал многочисленные клубы второй лиги, на некоторые матчи посылал своих помощников. В результате этих поисков в команде появились Кабаев, Иванов, Турчиненко, Пак, Байметов, Исламов и другие.

У меня был такой план: пользуясь предоставленной нам возможностью — не покидать высшую лигу независимо от занятого места,— просмотреть и по возможно­сти испытать в игре всех перспективных игроков республики, постепенно создать костяк настоящей команды. А в конце сезона проверить все позиции и, если на какие-то из них в республике не найдется достойных кандидатов, пригласить более опытных футболистов из других клубов страны.

Могу сказать прямо, что эта идея особой поддержки не получила. Меня пони­мали только некоторые из спортивных руководителей. Остальные требовали успеш­ных результатов не впоследствии, а сейчас, немедленно, любой ценой. Они настаивали на привлечении в команду ведущих мастеров из других клубов высшей лиги. Все это, конечно, вносило в работу нервозность.

К концу сезона, однако, нам удалось создать костяк команды: Яновский, Байме­тов, Иванов, Кабаев, Денисов, Новиков, Амриев, Турчиненко, Пак, Нартаджиев. Игра­ли у нас еще Церетели, Манучар Мачаидзе, Соловьев. Вскоре вернулся и Якубик. Взяли на заметку некоторых игроков из других команд, в частности, Журавлева из Свердловска и Белялова, выступавшего за львовский СКА. Успешно играл дубль, за­нявший среди вторых составов клубов высшей лиги шестое место.