Уже в VI в. некоторые законодатели занялись улучшением существовавшей тогда школьной практики. Это указывает на деловое и критическое отношение к делу воспитания и обучения детей. Например, в Аттике Солон установил некоторые правила распорядка в начальных училищах[109]. Во вновь возникавших эллинских апойкиях проблема обучения детей также привлекала внимание полисных властей[110].
В ранние времена конституционные отличия рабовладельческих республик накладывали решающий отпечаток на школьное дело каждого полиса. Достаточно напомнить о коренных различиях спартанского и афинского образования в VI—V вв. Позднее, однако, в школьных системах эллинов появлялось все больше общих черт. Уже Аристотель отмечал, что в его время связь формы политии и системы обучения ослабла как в олигархиях, так и в демократиях[111]. Это отнюдь не означало, что вопросам воспитания и обучения детей стали уделять меньше внимания. На примере Аттики можно видеть, сколь серьезно подходили выдающиеся умы той эпохи к проблеме воспитания: каждый из афинских мыслителей, будь то Сократ, Исократ, Платон или Аристотель, предлагал свой проект системы образования. В менее значительных культурных центрах педагогические искания, вероятно, носили более практический характер. Но всюду теоретики и практики ставили одну и ту же традиционную задачу — воспитать гражданина, полезного рабовладельческой республике, демократической или олигархической. Того, кто овладел общеобразовательными предметами и придерживался обязательных моральных норм — совокупность этих знаний греки называли παιδεία, — философы считали наилучшим гражданином.
Но в IV—II вв. суровая действительность выдвинула на первый план чисто практические стороны обучения. Усложнение и обострение социальной жизни внутри полисов сделало вопрос о παιδεία весьма злободневной проблемой. Уже Платон говорил, что дети из богатых семей обучаются дольше и, следовательно, получают лучшее образование, чем дети бедняков[112]. В IV—III вв. все яснее становилось, что образование повышало социальную ценность каждого гражданина, овладевшего παιδεία. Поэтому представители демократических слоев прилагали большие старания к тому, чтобы дать образование своим детям. Как и прежде, в παιδεία входило и обладание высокими моральными качествами[113].
Тяга к образованию обширных кругов населения вполне отвечала возраставшей потребности полисов в обученных, квалифицированных работниках. Увеличился спрос не только на определенных специалистов, таких, как врач, архитектор, инженер, учитель. Развитие и усложнение институтов полисной государственности требовало достаточного числа образованных граждан, которые могли бы успешно справляться с самыми ответственными магистратурами. Напряженный пульс межполисных отношений в период от македонского до римского завоеваний постоянно создавал повышенный спрос на обученные кадры.
Надо назвать еще один фактор, наложивший отпечаток на отношение к школьному образованию. Быстрое развитие греческой науки в VI — III вв. и накопление ею огромной суммы знаний[114] должны были оказывать сильное воздействие на молодежь. Само приобщение к высшим духовным ценностям представлялось заманчивой целью множеству юных умов. И если нам хорошо известна тяга к знаниям в афинском обществе в V—IV вв.[115], то аналогичные процессы, пусть и в более скромных масштабах, могли происходить во многих полисах эллинистической Греции. Начало же образованности восходило к школьному учению.
Проблема греческого образования получила в изучаемое время еще одно совершенно новое значение в связи с тем, что греческие республики стали объектом военной или дипломатической агрессии соседних крупных эллинистических государств. Борьба за политическую независимость, естественно, сопровождалась усилением идейного противоборства эллинской культуры с культурой враждебных «варваров». Национальное сознание эллинов укреплялось пониманием того, что их науки и искусства намного превосходят культурные достижения окружающих народов. Это чувство превосходства возрастало по мере усиления культурного единства Эллады, в IV— II вв., когда были преодолены многие локальные черты духовной жизни греков. Особенно важным оказалось создание общегреческого диалекта, распространившегося в III в. по всему греческому миру. Диалектная унификация способствовала установлению более или менее общего уровня средней образованности во всех греческих землях.
Признанный авторитет эллинской образованности стал важным фактором в международных связях тех полисов, которые славились своими учеными. Эти государства получали большие материальные выгоды от использования интеллигентного труда своих граждан[116]. Отдельные греческие специалисты, выезжавшие в чужие страны, с помощью своих знаний в большинстве случаев добивались прочного экономического положения, что способствовало притоку средств в их родные полисы. Таким образом, знания граждан приносили Элладе не только признание ее научного и культурного приоритета[117], но и весьма ощутимые экономические результаты. Несомненно, что указанные обстоятельства содействовали тому, что полисы не ослабляли своего внимания к школьному делу, а тем самым и к преподавательским кадрам.
К сожалению, сохранившиеся источники весьма скупо освещают конкретные условия труда работников греческой школы в эллинистическую эпоху. Наиболее содержательные документы происходят из городов, находившихся в пределах эллинистических монархий, в особенности из Милета (Syll.3, № 577) и Теоса (Syll.3, № 578). Но из самой Греции источников дошло мало, поэтому о многих сторонах деятельности и жизни преподавателей приходится строить догадки.
Естественно, что структура школьного дела, сложившаяся в Элладе в предшествующие столетия и сохранявшаяся в основном в IV—II вв., во многом определяла условия труда учителей. Поэтому следует кратко остановиться на данном вопросе.
Полиморфизм политической жизни Греции в полной мере сказался и в множественности систем просвещения. Еще в классическую эпоху сложились две основные формы — государственная система образования и частнопредпринимательская школа. Лучше всего известна государственная школа в Спарте, частные школы и домашнее образование наиболее полно освещены источниками из Афин[118]. В эллинистическое время и та и другая системы должны были претерпевать ряд каких-то изменений, судя по отрывочным данным источников. Но полной картины воссоздать еще не удается, и приходится довольствоваться лишь отдельными сведениями.
Например, в полисах Аркадии во времена Полибия существовала обязательность музыкального образования не только для детей, но и для молодежи вплоть до 30 лет[119]. Это свидетельство позволяет предполагать, что аркадяне полностью сохраняли систему государственного образования. Однако как оно было практически организовано, остается доныне неизвестным.
В Дельфах заботы полиса об обучении детей известны из двух документов. В 331 г. полис отпустил на нужды гимнасия 45 статеров[120]. По-видимому, уже в начале II в. содержание государственных училищ лежало тяжким бременем на дельфийской казне — незадолго до 162 г. дельфийцы послали к Атталу II (220—138) два посольства, которые для обучения детей выпросили у пергамского царя крупный денежный дар[121]. Родос также получил средства на школьное дело у брата Аттала II — Евмена II (197—160), за что Полибий порицал родосцев[122]. Приведенные сведения указывают, что система государственных школ в эллинистическое время не угасала и даже приобретала все более важное значение[123].
