Все стены, равно как и потолок склепа, оштукатурены и украшены живописью.

Нижняя половина стен расписана в инкрустационном стиле. Живопись воспроизводит роскошную облицовку стен плитами цветного пестрого мрамора. Наиболее нарядна роспись центральной части нижнего яруса стены, где находится лежанка в виде ниши. Здесь над пурпурным цоколем изображены четыре ионийские колонки, промежутки между которыми как бы инкрустированы разноцветными мраморными плитами, образовавшими серию геометрических фигур, последовательно вписанных одна в другую: прямоугольник, ромб, круг с треугольниками, сплошной круг. Все это увенчано сухарным карнизом, исполненным в иллюзионистской манере. Верхние части стен, в том числе и стенки ниши-лежанки, украшены различными изображениями людей и животных, представленных на фоне листьев и цветочных лепестков.

Таким образом, в стасовском склепе соединены два стиля декоративной живописи: инкрустационный, являвшийся продолжением эллинистических традиций, и цветочный, получивший распространение на Боспоре уже в римское время. По своему содержанию росписи верхней части стен могут быть разделены на две группы. Значительная часть картин изображает обширный парк-зверинец, в котором среди высокой травы и пальмообразных деревьев представлены различные звери: пантеры, лев, олень, собака, кабан, медведь, а также птицы — павлин и др. (рис. 75). Водном месте показан порхающий вместе с птицами Эрот, другой Эрот парит, держа в руках гирлянды. Все это должно было, очевидно, напоминать роскошный, полуфантастический парадиз-рай, который рисовался воображению художника наподобие экзотического парка-зверинца, вроде тех, какими обладали могущественные восточные цари.

Другой тип картин росписи связан с сюжетами, более близкими к реальной жизни тех пантикапейцев, которые нашли упокоение в настоящем склепе. Это — ряд эпизодов из военной жизни, к которой, несомненно, имел непосредственное отношение владелец склепа, бывший, повидимому, крупным военачальником. По обе стороны центральной ниши-лежанки на южной стене склепа представлены подвиги этого знатного воина-пантикапейца.

Рис. 75. Изображение животных — роспись склепа, открытого в 1872 г. II в. н. э. Керчь.

На картине, занимающей правую часть стены, показано боевое столкновение боспорцев, предводительствуемых своим военачальником, с вражеским войском (рис. 76).[21] Слева скачет конный воин, одетый в длинную панцырную рубашку, голова его защищена коническим решетчатым шлемом; в руках он держит копье. За спиной развевается плащ, благодаря чему усиливается впечатление быстрого движения. Позади всадника идут два пеших воина с овальными щитами и копьями. На них также надеты панцырные длинные рубашки с разрезом внизу и шлемы. Вся эта группа воинов, очевидно, представляет боспорцев. С противоположной стороны к ним приближается вражеский всадник, стреляющий на ходу из лука. Панцыря на нем нет, но у пояса его висит меч. Воина-лучника преследует сзади боспорский всадник с копьем; он в таком же панцыре и шлеме, как и воины левой группы. В промежутке между обеими группами сражающихся показаны с большим реализмом жертвы боя, каковыми являются, разумеется, воины противника боспорцев. Под ногами коня пантикапейского военачальника находится истекающий кровью воин, в левый бок которого вонзилось копье со сломанным от удара древком. Правее лежит второй воин с отрубленной головой'. Возле него изображена падающая лошадь с вонзившимся в шею копьем, древко которого также сломано. Из раны лошади и ее морды, из шеи обезглавленного воина текут потоки крови.

Фигуры воинов и коней выполнены довольно схематично, однако художнику всё же удалось передать динамику массового конного сражения, стремительность движений, увлеченность боем участников схватки. Вместе с тем в картине весьма заметно выступает характерная для боспорской декоративной живописи любовь к реалистической передаче деталей, мелких бытовых подробностей. Старательно изображены стриженые гривы лошадей, седла, уздечки, ленты или ремни, свисающие из-под седла; у раненой лошади показаны седло и попона; в обоих копьях художник не забыл представить и те кожаные петли (amentum), которые находились на древке, для того чтобы вернее управлять копьем при метании его в противника.

По другую сторону центральной ниши-лежанки изображен бой между пешим воином-варваром, возможно тавром, и боспорским конным воином.

Внутри ниши-лежанки одна из ее стенок украшена изображением военного отряда, состоящего из 5 боспорских пехотинцев с щитами и копьями; из них двое одеты в длинные панцыри и имеют на голове конические шлемы. Отряд возглавляется знаменосцем (рис. 77).

Многократное изображение военных сцен как бы особо подчеркивает тесную связь погребенных в склепе с военной деятельностью при их жизни.

Рис. 76. Изображение боя — роспись склепа, открытого в 1872 г. Керчь.

Росписи стасовского склепа являются замечательными иллюстрациями жизни Боспора в I—II вв. н. э., но наряду с этим как художественные произведения они — яркое свидетельство связей, существовавших между Боспором и восточно-эллинистическим миром, и прежде всего тесных связей с Малой Азией. Весьма интересными представляются черты значительной, художественной общности между росписями стасовского склепа и стенными росписями той же эпохи, открытыми при недавних раскопках античного города Дура Европос в восточной части Сирии. В сценах охоты, которые представлены в росписях Дура Европос, изображение всадников чрезвычайно близко образам конных воинов стасовского склепа, лошади представлены в положении так называемого летучего галопа, всадники обычно повернуты к зрителю верхней частью корпуса почти в полный фас; очень близки по стилю изображения зверей, растительности.⁷⁹ В Пантикапее и парфянской Дура Европос мы видим проявление общих художественных приемов и мотивов, которые были свойственны искусству эллинистического Востока. Это могло иметь место потому, что между Боспором и Малой Азией поддерживался живой экономический контакт, влекший за собою и приток на Боспор элементов восточноэллинистической культуры, которые нашли свое отражение в пантикапейской декоративной живописи. Надо вместе с тем подчеркнуть, что привнесенные извне элементы художественной культуры подвергались здесь, безусловно, значительной местной творческой переработке.

Рис. 77. Отряд боспорского войска — роспись склепа, открытого в 1872 г. Керчь.

Характерные черты культуры первой половины III в. н. э., когда сарматизация Боспорского царства достигла наибольшей интенсивности, чрезвычайно ярко выступают в царских гробницах, раскопанных в Керчи.

В 1837 г. в одном из курганов, расположенном за Керченским предместьем Глинище, была раскопана гробница, в которой оказался мраморный саркофаг с останками царя Рискупорида III или одного из членов его семьи.⁸⁰ Внутри саркофага и вне его в могиле было найдено большое число драгоценных вещей.

На черепе лежала рельефная золотая маска (весом 264 г), исполненная художником, повидимому, по гипсовому слепку, снятому с лица умершего (рис. 78). Это — единственный случай такой находки на Боспоре, заставляющий вспомнить знаменитые золотые маски микенских владык из «шахтовых гробниц», раскопанных в 70-х годах прошлого столетия Шлиманом. Однако обычай класть на лицо умершего золотую маску, нашедший свое проявление в пантикапейской гробиице, пришел на Боспор не из древних Микен, отделенных почти двадцатью веками от Рискупорида III, а из современной Боспору Парфии, где лица покойников иногда покрывались золотыми пластинками.⁸¹