Интересно, что этот некрополь Госпитальной улицы, относящийся к IV—V вв., отражает культуру Боспора не только того периода, когда совершился окончательный распад Боспорского царства, но вместе с тем характеризует культуру города и после гуннского нашествия, когда, перестав быть столицей государства, Пантикапей всё же продолжал существовать в новых условиях прямого подчинения варварам.
Безусловно, имеет значение то обстоятельство, что и самый поздний пантикапейский некрополь Госпитальной улицы, относящийся к IV в., решительно не дает никаких оснований считать, что Боспор в то время подвергся сколько-нибудь значительному культурному влиянию со стороны готских племен, оказавшихся на протяжении определенного периода близкими соседями Боспора, с которыми последнему приходилось считаться как с вполне реальной силой.
В катакомбах IV—V вв. на Госпитальной улице продолжает существовать прежний прочно установившийся погребальный ритуал, хорошо известный в Пантикапее, начиная с II в., когда стала особенно интенсивно варваризоваться боспорская культура. Характерной особенностью этого греко-сарматского ритуала являлось погребение вместе с умершим его оружия и предметов конского убора, как бы символизировавших погребение вместе с человеком и его коня.
Приведем несколько примеров. Одна из наиболее богатых катакомб, относящихся примерно к середине IV в., была раскопана в 1904 г.49 Закрывавшая вход в катакомбу с тремя лежанками каменная плита оказалась сдвинутой и все бывшие внутри погребения ограблены. Однако в тайнике, устроенном в виде углубления в полу под порогом, сохранились незамеченные грабителями вещи. Тут найдены серебряное блюдо с изображением Констанция II (см. стр. 467), золотой венок с оттиском монеты императора Гордиана, две серебряные ложки, гладкий золотой браслет, золотые пряжки, а также серебряные и золотые наконечники от поясных ремней, бусы и пуговицы. Наряду с этим оказалась целая серия предметов оружия: золотая пластинка от ножен меча с четырьмя сирийскими гранатами; золотые рукоятки от кинжала, одна из которых украшена инкрустацией из красных стекол; халцедоновый кружок — набалдашник меча, набалдашник с четырьмя гранатами в золотой оправе; два серебряных позолоченных умвона от щитов. Показательно вместе с тем наличие серебряных удил, украшенных золотыми пластинками с сирийскими гранатами, позолоченных колокольчиков от сбруи и бронзовых украшений седла.
Другая катакомба, открытая в районе той же Госпитальной улицы, оказалась неограбленной.50 В ней было найдено 11 простых деревянных, сколоченных грубыми железными гвоздями гробов. Роскошных саркофагов, как прежде, теперь в Пантикапее уже не делали. На одном из погребенных, гроб которого стоял на полу, обнаружен золотой венок с оттиском монеты императора Валентиниана I (364—375 гг.), подтверждающим, что в настоящей усыпальнице захоронения производились на протяжении IV в. II здесь характерным является, прежде всего, присутствие оружия: железные мечи обычного боспорского типа с рукоятями, украшенными набалдашником в виде пронизи; наконечники копий; железные стрелы; железный умвон от щита. Традиционными являются золотые бляшки, которые были нашиты на одежду одного из погребенных. На ногах и ниже грудной клетки ряда костяков обнаружены многочисленные простые пряжки, применявшиеся не только для поясных ремней, но и в качестве застежек обуви.
Золотые серьги, украшенные вставками из янтаря и сердолика, фибула с круглым щитком, тоже украшенная янтарем и сердоликами, — все это изделия типично боспорские, изготовленные в полихромном инкрустационном стиле.
Наряду с несколькими очень простыми глиняными сосудами в склепе оказалась серия разнообразных стеклянных сосудов, свидетельствующих о продолжавшемся подвозе извне изделий из стекла. Здесь мы видим одноручные сосуды типа графинов, тарелочки; особенно обильно представлены стаканчики из желтоватого стекла, часть которых украшена темносиними напаянными сверху точками или такого же цвета пояском, состоящим из неправильных четырехугольников. Кроме того, в склепе был обнаружен замечательный конусовидный остродонный сосуд, напоминающий по форме рог, из синего стекла с накладным орнаментом красного, желтого и зеленого цветов, состоящим из нескольких поясков и шести рядов треугольников, выполненных выпуклыми точками.
Таковы некоторые наиболее богатые пантикапейские гробницы IV в. н. э. Они показывают, насколько прочно удерживался установившийся во II—III вв. погребальный ритуал, по которому полагалось класть в могилу оружие и убор коня. В одной из катакомб IV — V вв. на Госпитальной улице найдено большое седло из дерева и подпруга. Вместе с тем вещевой инвентарь поздних пантикапейских гробниц подтверждает, что и в то время в Пантикапее продолжали работать ювелирные мастерские, создававшие изделия в инкрустационном стиле. Общее впечатление от вещевого инвентаря гробниц IV в. заставляет признать существование прежней греко-сарматской культуры Боспора и в этот критический для него период. Лишь очень немногие формы некоторых предметов материальной культуры IV в. являются не совсем обычными, новыми. К числу их принадлежат распространившиеся в IV в. и обнаруживающиеся во многих погребениях большие массивные, так называемые пальчатые или лучистые, фибулы. Но если даже формы этих фибул, как и ряд не очень существенных привнесений в формы оружия, появились в результате общения боспорцев с некоторыми новыми этническими группами, то массовая выделка такого рода вещей и дальнейшая разработка этих образцов, их оформление явились безусловно делом боспорских ремесленно-художественных мастерских, обильно оснащавших свои изделия цветной инкрустацией из сердоликов, гранатов, бирюзы и цветных стекол.51
Пантикапей и в IV в. продолжал сохранять положение значительного центра художественных ремесел, продолжающего развивать свои традиции, свой многовековой творческий опыт, хотя общая социально-политическая обстановка все более усложнялась и вела неизбежно к потере Пантикапеем его значения столичного центра государства.
Точное время проникновения гуннов на территорию Боспорского царства неизвестно; вероятно, оно произошло около 370 г. Эта дата подсказывается тем фактом, что гуннские орды, стремительно двигавшиеся с востока, «подобно вихрю народов», по выражению ранне-средневекового историка Иордана,52 и теснившие засевших в причерноморских степях остготов; (гревтунгов), в 376 г. уже оказались у Дуная.53
Одна из волн гуннов пришла на запад прямо через придонские степи, населенные аланами. По словам Аммиана Марцеллина, «... гунны, пройдя через земли аланов, которые граничат с гревтунгами и обыкновенно называются танаитами, произвели у них страшное истребление и опустошение, а с уцелевшими заключили союз и присоединили их к себе».54 Дальнейшее движение на запад и борьбу с готским племенным союзом, возглавлявшимся Эрменрихом, гунны, по словам Аммиана Марцеллина, вели уже сообща с аланами. Повидимому, коренное население северного Причерноморья, т. е. сармато-аланские племена, использовало вторжение гуннов, чтобы сбросить с себя ненавистный гнет готов, которые, не выдержав этих совместных ударов гуннов и аланов, вынуждены были быстро откатиться к Днестру, а затем к Дунаю. Другая волна гуннов прошла южнее по северо-кавказским степям, восточнее Меотиды. Двигавшиеся здесь гунны проникли на территорию азиатских владений Боспора, выйдя на Таманский полуостров к побережью Боспора Киммерийского. Тут была произведена переправа на противоположную сторону пролива, в результате чего гунны оказались на европейской территории Боспора, в Крыму. Переход этот через пролив был, очевидно, совершен в зимнее время по льду.
Так как самый факт форсирования морского пролива конными отрядами кочевников вызывал у древних писателей удивление, а возможность перехода в зимнее время по ледовому покрову им оставалась, повидимому, неизвестной, то в ряде сочинений ранне-средневековых авторов были высказаны по этому поводу различные догадки. Зосим, например, указывает, что ему удалось найти известие, согласно которому гунны смогли пройти Боспор Киммерийский, так как его занесло илом из реки Танаис55 (как известно, в древности был распространен взгляд, что Азовское море является продолжением реки Танаис, т. е. Дона). Другие не конкретизировали обстоятельств перехода, ограничиваясь неопределенным выражением, что гунны «перешли тогда каким-то образом [Меотийское] озеро, впадающее в Понт Евксинский» 56
