Не заметив как я уже очутился в автобусе, слегка позабыв планы я принялся изучать для чего я нахожусь тут. Но главное в пути.

II.

После того как меня «депортировали» я не могла есть и спать, я теряла свои силы, мой дорогой друг не предавал меня, но оставил на произвол. Я поддерживала с его начинаниями, но вот до чего они довели. Меня держали в комнате как убийцу, как сумасшедшую, тогда мне действительно хотелось соответствовать этому образу, резать себя, выкидывать вещи из окна, сбегать, писать на стене калом и кровью от месячных. Я выплёвывала идеи себе на ладонь и растирала об щёки, времени было мало, мои очертания стирались, эфемерным ароматам ужаса наполнялось пространство, птицы капали слезами с неба, иногда бились об окна градом, прохожие не предавали этому значения.

Лишь родители заходившие в комнату Лизы ругали её за шум, просили перестать греметь и успокоиться, таблетки заменили друзей, бессонница – прогулки. Было принято решение бежать на встречу любви. Лиза хотела пожертвовать своей свободой и не отвергать свои чувства, у неё было плохо с прагматичностью, но иллюзиями она не грезила, осознавала что может быть пойманной и запертой на ещё более долгий срок.

Лиза среди ночи выбралась из своей комнаты и добралась до трассы, где начала автостопить, благо в столь юном возрасте при хорошей легенде готовы помочь. Всю дорогу водители интересовались как она оказалась здесь, это походило на шахматы с завязанными руками, где приходилось тянуть время дабы никто не совершил первый ход и время на таймере дошло до нуля. Расстояние между городами было ничтожно, так же как и срок жизни этой дамы.

Звёздная ночь перекрывалась световым загрязнением, пелена белого светила с полей была привлекательна для мотыльков, словно свежее молоко для ребёнка. Лиза пыталась сконцентрировать взгляд одновременно, фокусируясь на знаке 30 миль до города «Г» она охватила взором поля, машины, цвета и звуки, она переняла на себе всю природу и слилась с монолитом естества. Последний водитель пообещал довести до города и даже к дому, где живёт её дорогой друг.

Мальчик добрался в приступе беспамятства до нужного дома, он ощутил что она тут, или по крайней мере была. Здание было под снос, ему оставалось пару дней, он жаждал как можно быстрее уйти из этого мира, образы всего вокруг кружились и вертелись, не давая конкретики, и не нужно было. Он вошёл в помещение и лёг в позу эмбриона и начал шептать, дрожащим, тоненьким голосом.

– Я тут.

– Я с тобой.

– Спасибо, я хотел тебя увидеть.

– Прости, мне пришлось действовать, я тоже хотела тебя увидеть. Надеялась пересечься по пути.

– Мы всегда были рядом, таились друг в друге.

– Ты же хотел осознанно сойти с ума.

– Хочешь занять место обывателя?

– Твои.. Наши родители очень хорошие, мир интересен, ты можешь найти спокойствие став тёмной триадой.

– Иногда я могу появляться чтоб тебя поддерживать. Я очень благодарен тебе и хочу отплатить тем же. Стану явлением твоего воображения.

– Это важно для меня. Сейчас я обнимаю родителей и они плачут от радости. Ты иногда груб, но это из-за твоих планов.

– Да.. По этому меня не существует, я лишь сосуд для вероятностей и образов. Мы и есть изобилие, нас много.

– Истина в пустоте, что даёт пространство для создания или умиротворения, нам было хорошо и тут и там, да и извне.

– Мне пора.

– До встреч.

Мальчик начал растворяться и с тёплыми лучами солнца испарился, лёгким паром пролетая по миру, даруя свои атомы для всего вокруг.

Я обычный пацан с района, грабил киоски, унижал слабых, курил и пил дешёвую отраву, хоть эти времена вспоминаются и с лёгкой грустью, но со слезами радости на глазах, наивная юность, в которой тебя чуть не убивают или лишают свободы выхода на улицу родители. Никто мне не был указ, уголовники были моими идолами, они и наставили меня на путь.

Летним распадом отдыха, притаившейся ночью, ветер шептал байки с того света, а месяц заточкой пытал небо, пока звёзды как хлебные крошки кормили внимание прохожих, стая гопников, и я в том числе стремились заработать, но уже как понимаю просто отвлечься от скуки нахождения с самим собой, шли вдоль узких улиц, словно насилуя, оставляя грязный след от кроссовок, по только что отмытым следам преступлений троп. Голуби походили на банды, один из нашей компании был беспризорником и даже иногда их ел, этого поца все боялись, я скорее был просто бетой, меня не трогали, я ходил за компанию на всё подряд.

После пары часов прогулок мы заметили мужчину около автомобиля, сразу приметили какая хорошая модель тачки, решили опустить данного человека и угнать аппарат.

Разумеется всё пошло не по плану, это оказался мент, он спокойно застрелил пару моих же корешей, а меня нагнул и повесил всё на меня.

Отдел, опознание, СИЗО, суд, тюрьма.

Мой новый удел был слушать помехи в голове от всего произошедшего, понятия я знал и был готов принять свою судьбу. Целых два года я просто сидел, ел и выткал в стену, отвечая как робот на все вопросы. Родственники повесили на мне крест, и, видимо, я сам принял поэтичную судьбу арестанта, иногда мне казалось, что я всё равно ни на что не влиял, но за братву мне хотелось отомстить. Поэтому ярость иногда брала своё и я избивал кого-нибудь до полусмерти, меня отводили в карцер, в котором я стоял по несколько дней без сна, или проживал целый месяц в одиночестве. Это были хоть какие-то перемены.

Один из староходцев подарил мне книгу, дабы посеять небольшое спокойствие в общине, объяснил что все здесь не по своей воле, по крайней мере большинство, для кого-то это просто дом, научил проницательности и состраданию, воспитание пошло на пользу, я стал больше читать и всё дальше уходить от быдло-налётов собственных мыслей на давно ушедшие моменты в жизни. Культура воровства и бесчинства прошла, мой словарный запас и поток мыслей обретал удивительные повороты, даже время перестало быть линейным, я был поистине свободен. Осознание, что любое событие это опыт, это то, с чем можно взаимодействовать, главное не замыкаться на одном, а если и замкнулся, то без сожалений.

И в один из дней неожиданность: «Амнистия». Меня простил сам бог, да дал возможность творить. Я устроился в местную библиотеку города, в который меня увезли отбывать срок, я был без корней, но знал что такое дом. Первое время был ловеласом и ночевал то тут, то там, у женщин самых разных культур, этноса, и даже инвалидских групп. Мне нравилось экспериментировать и открываться для нового, мой разум был кристален, и даже если я умер бы, то всё равно отражался идеями на материи, которые, к сожалению или восторгу, не разглядеть через микроскопы, но можно ощутить во снах.