Последняя характеристика капитализма, которую мы рассмотрим, – это передача приобретенных преимуществ, особенно богатства и «человеческого капитала», от поколения к поколению, часто измеряемая корреляцией между доходами родителей и детей (таблица 2.1, строка 6). Хотя у нас нет данных за более ранние периоды, разумно исходить из того, что такая передача при всех формах капитализма должна была быть достаточно сильной. Для более поздних периодов, для которых у нас появляются более точные данные, мы знаем, что она значительно слабее в более равноправных современных обществах, где доступ к образованию легок, расходы на образование несут налогоплательщики, а налоги на наследство высоки. В странах Северной Европы наблюдается особенно низкая корреляция доходов между поколениями, и вполне вероятно, что в золотой век социал-демократического капитализма такая корреляция была низкой, особенно в Западной Европе[15]. Напротив, в Соединенных Штатах сегодня имеет место как высокая степень межпоколенческой передачи неравенства, так и высокое неравенство доходов. Исследования, охватывающие статистику одновременно многих стран, обнаруживают относительно прочную связь между этими двумя показателями, так что это неудивительно (Corak 2013, 11; Brunori, Ferreira, and Peragine 2013, 27). Ожидаемо, что в Соединенных Штатах с их крайне высоким уровнем неравенства также будет иметь место и устойчивая передача неравенства между поколениями.

Что же мы обнаруживаем в целом, когда сравниваем неравенство при различных вариантах капитализма? Во всех шести рассмотренных здесь отношениях либерально-меритократический капитализм демонстрирует черты, усиливающие неравенство. Сильнее всего он отличается от классического капитализма тем, что люди, богатые за счет капитала, богаты и за счет труда, а также, вероятно, более выраженной ассортативностью при образовании брачных пар. Он значительно отличается от социал-демократического капитализма в нескольких отношениях: он демонстрирует растущую совокупную долю капитала в чистом доходе, для него характерны капиталисты, имеющие значительный трудовой заработок, при нем почти наверняка более распространено ассортативное образование пар и, скорее всего, неравенство в большей степени передается от поколения к поколению.

Однако, прежде чем мы перейдем к более подробному рассмотрению каждой из этих шести характеристик, необходимо отметить три момента. Тот факт, что либерально-меритократический капитализм получает «плюс» по всем шести критериям, не означает автоматически, что он должен быть более неравным, чем другие формы капитализма. И факты говорят о том, что уровень неравенства при нем никак не выше, чем при классическом капитализме (Milanovic 2016, ch. 2; Миланович 2017, гл. 2). В своем анализе я не учитывал перераспределение через прямые налоги и трансферты, которое либеральный капитализм «унаследовал» от социал-демократического капитализма и которое отсутствовало при классическом капитализме. Перераспределение действительно сокращает неравенство ниже уровня, определяемого рыночным доходом самим по себе.

Во-вторых, «плюс» против той или иной индивидуальной особенности не говорит нам, насколько сильно эта особенность способствует неравенству. Например, хотя и для классического, и для либерального капитализма типична высокая концентрация доходов от капитала, уровень этой концентрации был намного выше при классической форме. Около 1914 года 70 % британского богатства находилось в руках 1 % самых богатых его держателей; сегодня это число составляет около 20 % (Alvaredo, Atkinson, and Morelli 2018). Концентрация богатства все еще высока, но далеко не так высока, как раньше.

В-третьих, некоторые отличительные черты либерально-меритократического капитализма, способствующие усилению неравенства, могут быть морально приемлемыми и даже в некоторых случаях желательными. Да, неравенство выше там, где выше доля капиталистов, которые зарабатывают еще и своим трудом, но разве это не благо, если люди могут разбогатеть собственным трудом? Разве не лучше, когда люди получают высокие доходы как от труда, так и от собственности, чем если бы они получали их только от последней? И, да, гомогамия увеличивает неравенство, но разве она не нечто желанное, раз она отражает гораздо большее участие женщин в рабочей силе, социальные нормы, которые высоко ставят оплачиваемый труд, и предпочтение партнеров, которые похожи на нас самих? Именно эту глубоко неоднозначную связь между последствиями некоторых черт современного капитализма, усиливающими неравенство, и тем фактом, что большинство людей может рассматривать их как социально желательные (если не считать их влияние на неравенство), мы не должны упускать из виду, когда углубимся в дальнейшее изучение характеристик либерально-меритократического капитализма и станем обсуждать способы борьбы с высоким неравенством в таких обществах.

До сих пор, обсуждая силы, которые движут неравенством при либерально-меритократическом капитализме, мы сосредотачивались на системных или фундаментальных факторах. Они действительно кажутся основными факторами, от которых зависит распределение доходов. Но несистемные или случайные факторы также играют определенную роль. Например, отчасти рост неравенства доходов в США и других странах объясняется растущей «премией» за высокую квалификацию, выплачиваемой более образованной рабочей силе, что не является системной чертой либерального капитализма. Эти растущие выплаты – результат нехватки высококвалифицированных работников, а также следствие технологических изменений, которые сделали квалифицированный труд более производительным и, следовательно, более востребованным (Goldin and Katz 2010). Но ничто в фундаментальных основах либерального капитализма не препятствует адекватному увеличению предложения высококвалифицированной рабочей силы. Нет никаких юридических препятствий, мешающих людям продолжить учебу; более того, в большинстве западноевропейских стран высшее образование либо бесплатно, либо относительно дешево. То, что рабочая сила слабо реагирует на технологические изменения, не является результатом системных факторов, присущих либеральному капитализму.

Чтобы лучше понять разницу между системными и несистемными факторами, возьмем первую характеристику капитализма, обсуждавшуюся в предыдущем разделе, – растущую долю дохода от капитала. Это системный признак либерально-меритократического капитализма, поскольку является результатом ослабления переговорных позиций рабочей силы. Это ослабление позиций, в свою очередь, результат (а) изменения в организации труда в условиях постиндустриального капитализма, когда на смену большим физическим скоплениям рабочих в одном месте пришла децентрализованная рабочая сила работников, которые зачастую физически не взаимодействуют друг с другом и не могут легко организоваться, и (б) глобализации в целом, и особенно роста глобального предложения рабочей силы, в том числе за счет аутсорсинга производства. Подобные явления – следствие глубоких изменений в характере труда в условиях более развитого капитализма и глобализации, и в среднесрочной перспективе не стоит ждать, что они уйдут в прошлое.

Ассортативное брачное поведение также является системным фактором в той степени, в которой оно связано с более равным доступом к образованию для женщин и мужчин, что само по себе проистекает из системной особенности меритократического (и особенно либерального) капитализма – приверженности равному обращению с людьми независимо от пола, расы, сексуальной ориентации и т. п. Есть еще одна, более тонкая причина, по которой эту черту можно считать системной. В обществе, где дискриминация, по крайней мере формально, запрещена, предпочтение партнерству с человеком, который похож на него самого, может выражаться более свободно, чем в системе, где приняты браки по расчету. Другими словами, предпочтение того или иного типа супруга само по себе не является чем-то внеисторическим, а меняется в зависимости от характера общества, в котором живет человек[16].