© Коновалов С.Г., 2023

© Издательский дом «Городец» – оригинал-макет (верстка, корректура, редактура, дизайн), полиграфическое исполнение, 2023

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

@ Электронная версия книги подготовлена ИД «Городец» (https://gorodets.ru/)

Распад Советского Союза в 1991 г. стал важнейшей вехой в истории отечественного права, определившей дальнейшее развитие всех его отраслей, включая уголовный процесс. Конечно, идея реформирования судопроизводства в русле международных стандартов возникла несколько раньше, однако именно это эпохальное событие запустило целую лавину реформ, направленных на отказ от «советского наследия» и сближение с западными правопорядками, особая «развитость» которых получила едва ли не всеобщее признание. Одним из проявлений этой тенденции стало принятие новых уголовно-процессуальных кодексов в каждом из постсоветских государств. В четырех странах (Грузия, Казахстан, Киргизия и Армения) кодификация прошла уже дважды. В Армении второй постсоветский УПК был принят совсем недавно, летом 2021 г., и вступил в силу 1 июля 2022 г.[1] Киргизский опыт особенно интересен тем, что хотя действующий кодекс применяется только с 2019 г., весной 2021 г. на общественное обсуждение был вынесен проект нового (уже третьего) УПК[2].

Разумеется, перемены, сопровождавшие принятие нового законодательства, коснулись всех стадий уголовного процесса. И всё же наиболее заметными оказались реформы, направленные на «десоветизацию» его досудебного этапа. Поскольку же на момент их начала предварительное производство во всех постсоветских странах было сконструировано по единому образцу, то и дискуссии о его совершенствовании на всём пространстве бывшего СССР в целом оказались одинаковы. Предмет этих дискуссий российскому читателю, вероятно, хорошо знаком. Среди бесчисленных реформаторских предложений особый резонанс вызвали шесть идей, которые не только обсуждаются, но и, как считается, уже нашли свое воплощение в некоторых постсоветских кодексах. Если говорить предельно кратко, то речь идет о следующих реформах: 1) отказ от стадии возбуждения уголовного дела; 2) унификация формы предварительного расследования; 3) внедрение института негласных следственных действий; 4) поручение контроля над расследованием следственному судье; 5) изменение соотношения функций прокурора и следователя; 6) установление единого статуса лица, подвергнутого уголовному преследованию.

Поскольку все эти идеи по-прежнему активно обсуждаются в российской науке, опыт соседних государств, предпринявших попытки соответствующих преобразований, представляет очевидный интерес. Именно эти реформы и стали центральным объектом научного исследования, результаты которого представлены на страницах этой книги. Учитывая, что сравнительное правоведение знает много примеров как намеренного, так и случайного мифотворчества, автор этих строк стремился по возможности обращаться к первоисточникам. При работе с постсоветскими уголовно-процессуальными кодексами в основном брались их переводы на русский язык, размещённые на официальных интернет-порталах[3]. Помимо этого использовались неофициальные русскоязычные тексты УПК Латвии[4], Украины[5] и Эстонии[6]. Ознакомление с УПК Литвы[7] и новым УПК Армении ввиду отсутствия доступных переводов происходило с опорой на оригиналы. В случаях устаревания имеющихся переводов или наличия сомнений в том, насколько удачно переводчик использовал тот или иной термин, привлекались также оригинальные тексты законов иных постсоветских государств, русский язык в которых не признается официальным.

Возвращаясь к шести обозначенным идеям, необходимо отметить еще одну интересную закономерность. При их обсуждении ссылки на позитивный немецкий опыт звучат, возможно, даже чаще, чем на примеры постсоветских реформ. Вероятно, отчасти это обусловлено сходством предварительного расследования в Германии и постсоветских странах. Это обстоятельство не раз отмечалось в научной литературе[8], поэтому неудивительно, что стремление к германизации отдельных правовых институтов нередко находит поддержку со стороны ученых. Другая причина, по всей видимости, заключается в нарастающем геополитическом влиянии ФРГ, правовая система которой стала ориентиром для многих современных законодателей[9].

Так или иначе, факт германского влияния на новейшие постсоветские кодификации сомнений не вызывает. В частности, его следы можно обнаружить в законодательстве стран Балтии, реформировавших уголовный процесс в русле стандартов Евросоюза[10]. Как отмечают литовские исследователи, немецкий опыт имел важнейшее значение при проектировании новых правовых конструкций[11]. Германское влияние можно заметить и в терминологии, используемой прибалтийскими законодателями. Например, кажется вероятным, что литовский термин ikiteisminio tyrimo teisėjas, равно как и эстонский eeluurimiskohtunik возникли как перевод немецкого слова Ermittlungsrichter («судья над дознанием»).

Не менее очевидно влияние германского права на уголовный процесс Молдавии. Хотя это государство и не входит в состав Евросоюза, они всё же находятся в тесных отношениях[12], что также обуславливает ориентацию молдавских реформ на западноевропейские стандарты. В связи с этим лица, ответственные за реформирование уголовно-процессуального законодательства Молдавии, и сегодня активно сотрудничают с немецкими экспертами[13].

Определенный интерес к германским правовым институтам проявляют также законодатели Украины и Грузии, тоже вступившие в отношения ассоциации с Евросоюзом. На Украине попытки сближения с германской моделью до недавнего времени основывались главным образом на собственных научных разработках[14]. В Грузии же более заметным проводником немецкого влияния стало Германское общество по международному сотрудничеству (GIZ)[15]. Стоит сказать, что данная организация ведет активную деятельность на всей территории Закавказья. В частности, при ее содействии регулярно издается «Южнокавказский юридический журнал»[16]. Ее представители также принимали непосредственное участие в разработке проекта нового УПК Армении[17].

Интересно, что в отдельных случаях германизация уголовно-процессуальных институтов становится результатом адаптации элементов англо-американской модели к континентальным условиям. Именно это произошло в Грузии при попытке полицеизации предварительного следствия. Несмотря на то что главными вдохновителями этой реформы стали эксперты из США, одна из важнейших черт англо-американской модели – автономия полиции – грузинским законодателем воспринята не была. Главой досудебного производства, регламентируемого новым УПК Грузии, по-прежнему остается прокурор[18]. Иными словами, усиление полицейской природы органов предварительного расследования в конечном итоге привело к сближению не с англо-американским, а с германским правом.