Очерки современной гимнологии, или Повешенный и его веревка

Российская власть готовит гражданам новогодний подарок. Предполагается внесение - и незамедлительное прохождение - законопроекта "О государственной символике РФ". Что за символика - ясно: герб, флаг и гимн. Самое интересное, конечно, - гимн: предлагается восстановить старый, сталинско-александровский.

Напомним фактическую сторону дела, обратившись к сообщению Елены Рудневой из электронной Газеты.РУ.

Правые в лице СПС и "Яблока" уже выступили с совместным заявлением на предмет торжества в России тоталитаризма. Возможность восстановления советского гимна они назвали "пробным шагом к восстановлению отнюдь не символических элементов тоталитарной системы" и заявили, что считают неэтичным перенимать гимн государства, прекратившего свое историческое существование: "Нельзя забывать о том, что сталинский гимн неразрывно связан с кровавыми преступлениями против народа".

Однако шансов у правых быть услышанными, - продолжает журналистка, - почти нет. В Думе они ничего не решают. Решают все в Думе коммунисты и "медведи". И именно по инициативе последних гимн СССР может стать новым гимном России. Эту позицию Единства в Думе поддерживают многие, и нет никаких сомнений, что при голосовании музыка Александрова получит необходимые 300 голосов.

Есть среди депутатов и другие предложения о том, как следовало бы решить проблему с гимном. В частности, некоторые предлагают провести референдум, по итогам которого и принять соответствующий закон. Однако это предложение не нашло поддержки. Левые отказываются, ссылаясь на необходимость экономить бюджетные средства для более разумных нужд, правые - боятся проиграть. И не зря боятся. Согласно последним опросам, за восстановление гимна Советского Союза (во всяком случае, по части музыки) высказывается 49,9 процента опрошенных россиян.

Журналистка сообщает далее, что нет недостатка и в альтернативных предложениях насчет гимна: говорят и о музыке Глинки ("Патриотическая песня"), и о марше "Прощание славянки", а четыре с чем-то процента опрошенных выступили аж за "Боже, царя храни". Вывод из всего этого делается такой:

Какое бы решение ни приняла Дума, в любом случае будет масса недовольных. Причем вне зависимости от того, какие у музыки Александрова будут новые слова - хоть от Пугачевой с Киркоровым, хоть от Михалкова с Кончаловским.

С другой стороны, - заканчивает Елена Руднева из Газеты.РУ, - принятие Думой этого решения под Новый Год - надо отдать должное стратегам из Кремля - не вызовет ровным счетом никакой волны народного возмущения. Накануне главного двухнедельного праздника страна с благодарностью примет любой гимн. Лишь бы ее на это время оставили в покое.

Прежде чем перейти к развернутому комментарию этой захватывающей темы, отмечу одну оговорку - фрейдиан слип, как говорится, - у столичной, то есть заведомо грамотной, журналистки: говоря о законодательной инициативе Думы, то есть власти по определению законодательной, она в то же время не задумываясь употребляет выражение "кремлевские стратеги", - а Кремль, как известно, - средоточие власти исполнительной, то есть в принципе подчиненной законодательной Думе. Естественно, Елена Руднева все это умственно, так сказать, знает; но этот сюжет, видно, настолько в России незначительный, настолько нереальный, что люди как бы вправе о нем и забыть. Кто главный в России - ясно и без конституции.

История сталинско-александровского гимна в советской, да и в постсоветской России чрезвычайно значима и наводит на мысли скорее историософского плана. Это вопрос о прерывности истории - крайне философичный вопрос. В резолюции думских так называемых правых (лучше бы сказать - думских либералов, если б либералом не называл себя Жириновский) говорится, что нельзя восстанавливать гимн государства, прекратившего свое историческое существование. В ответ хочется воскликнуть: так ли? прекратившего ли?

Бердяев писал, что русская история развивается в прерывах органического развития. Таких прерывов ко времени самого Бердяева можно было насчитать четыре минимум : Киевская Русь, татаро-монгольское нашествие и возникшая оттуда Русь Московская - православное царство, Петровская империя - так называемый петербургский период русской истории - и большевицкая тоталитарно-социалистическая диктатура. Сейчас, само собой разумеется, мы вправе добавить сюда еще один прерыв: падение советской власти и коммунистической империи вместе с ней. Итого пять периодов. За тысячу лет - многовато, тем более что процесс пошел с ускорением, как все в наше время (то есть в двадцатом веке и уже после оного). Можно ли за двести лет создать устойчивое на тысячу лет общество? В России во всяком случае не удавалось.

Соблазн этой темы по-настоящему в другом лежит, иной вопрос горький поднимается: а был ли в самом деле прерыв в русской, российской истории? Не наоборот ли следует думать: что ничего в ней не менялось по существу? Вспомним знаменитую поэтическую апофегму: "В комиссарах дух самодержавья, Взрывы революции в царях". В свое время эти строки Волошина были так заезжены новейшими западниками (из диссидентов), что цитировать их, просто помнить о них считалось неприличным. Вроде как цитировать шуточки из романов об Остапе Бендере: это оставлялось культурному плебсу. А среди диссидентствующей интеллигенции плебса, считалось, не может быть по определению.

В общем к последним годам советской власти создалось стойкое ощущение, что Россию (или, если угодно, СССР) задерживает на путях общечеловеческого прогресса исключительно коммунистическая диктатура, что страна целиком и полностью готова к нормальной - западно-демократического образца - жизни и вступит, буквально впрыгнет в этот трамвай Желание, как только и каким-то образом избавится от коммунистической пресловутой надстройки. Я даже, помнится, сценарий придумал, как это должно произойти к всеобщему удовлетворению: заставить партноменклатуру отказаться от политической власти, компенсировав ее экономически, то есть сделав классом новых собственников, - отдать в ее частное владение российскую экономику. Самое интересное, что в общем и целом так и вышло, - этот сценарий буквально витал в воздухе.