Наташа внешне бесстрастно наблюдала за превращением, но в голубых глазах-то играли огоньки бесовские, тело в нетерпеливом ожидании напряжено, ей хотелось испытать его, рассказать, что это такое, все сомнения ушли прочь, впрочем, как и грусть, и тоска.

«Ну же, ну же, «Трон», быстрее вступай в симбиоз, умоляю!» – ее призыв-мольба никак не отразился на лице и он был услышан.

Один поднялся на ноги, осматривая себя и не узнавая. Это не то чтобы огорчило или расстроило его, просто немного напугало и удивило. Он был наглухо забронирован темно-синим эластично-гибким металлом, серые овальные стекловидные глаза расположены диагонально относительно лба, на котором точно в центре, под прозрачным веществом, светился белым третий «глаз» – контрольное устройство, отвечающее за трансмутации, работу всего биомеханизма, функционирование. Над «глазом» – кинжал, протянувшийся над головой. Вместо ушей – слуховые сенсоры, вместо рта и носа – также сенсоры, расположенные вертикально. На кистях и локтях – острые плоские конусы с изогнутыми кончиками, два горизонтально сидящих конуса на животе. Он постучал ладонями друг об друга – звук плотного дерева о металл (или наоборот).

– Класс!.. Я что теперь деревянный? – донесся из голосового сенсора голос, немного искаженный динамиком.

– Крикни изо всех сил, – твердо попросила Наташа.

Крик получился очень мощным, эхо напугало пташек, сорвало их с крон деревьев, затухло в лесу.

– Удивительно, но сквозь гомон пичуг я слышу журчание речки и, если не ошибаюсь, она течет у подножия небольших гор.

– Не ошибаешься, – подтвердила Наталья, коварно улыбаясь. – Это биоэлектронное оружие и думающий компьютер во лбу называются «Трон».

– Трон, значит? – сказал он, как будто что-то понял.

– Нет, не трон, а «Трон» – с большой буквы и в кавычках, универсальное оружие, подчиняющееся целиком тебе. Когда у него есть настроение, с ним можно поговорить, но в любом случае он не расскажет тебе всех своих секретов. Он…

– Кто – он?

– Третий «глаз». Он будет, как я уже говорила, подчиняться твоей воле: выдвигать кинжалы, раскрывать лепестки орудийных гнезд на щеках, извлекать мечи из живота. Устье в груди раскрывается самостоятельно после удачного окончания боя или разрушения каких-либо статичных предметов, оттуда вылетает энергетический накопитель в виде головы каких-нибудь хищников. Накопитель поглощает любое вещество: дерево, пластик, металл – что угодно – и возвращается на место, разнося энергию по всему телу. Ты защищен броней из биометалла, называемого саксоном. Ты также можешь вернуться в человеческий образ, если захочешь, и обратно, но уже почти безболезненно и быстрее, тебя можно убить, лишь удалив с плеч голову. Остальное ты узнаешь постепенно, добавлю только: чтобы при необходимости позвать на помощь «Трон», нужно сказать кодовую фразу: «Трон», ты мне нужен»; и в качестве побочного эффекта – зверь-трансмутант, формы у каждого индивидуальны.

– То есть?

– Ты можешь перевоплотиться в этого зверя и обратно. Почему так получается – не знаю. «Трон» и все, что с ним связано – непостижимое чудо неизвестных гениев. В плохих руках – монстр разрушения, машина смерти.

– Я не подведу, – твердо пообещал Один, вновь осматривая себя.

– Идем, – попросила Наташа, увлекая его за собой.

– Постой. Эти следы от автопокрышек?..

– И «ГАЗель», и компьютер в гараже…

Пустынные и грязные трущобы, горы самого разного мусора и хлама посреди полузаброшенных зданий с выбитыми окнами. На проспекте витали вонь разложения и нечистот, – и сырость. Девушка в страхе прислонилась к кирпичной стене, она знала, что кричать бесполезно, а потому молча ожидала неизбежное. Двое мужчин хотели позабавиться с напуганной до смерти девочкой – таким же дите трущоб, как и они, изнанки города.

Один мужчина был молодым и тощим, другой – в годах – также худым, но жилистым. Молодой играл самодельным ножичком, ожидая пока папаня закончит свое дело. Старый подошел к несопротивляющейся жертве, сорвал с нее грязные хрупкие лохмотья, блудливо осмотрел молодое упругое тело, удовлетворенно облизал острым языком сухие губы, облапал ее, как свою собственность.

Сердечко девушки гулко билось, страх не позволял ей даже шевелиться, не то что сопротивляться насильникам, на лице застыл ужас.

Грузопассажирский «мерседес» почти бесшумно скользил по захламленному проспекту. За рулем сидел крепкий молодой мужчина в черной майке, черных кожаных штанах, бежевых сандалиях. У него длинные, заплетенные в «конский хвост», черные волосы и черные глаза. Он резко затормозил, увидев заинтересовавшую его сцену насилия: старикашка беззастенчиво лапал юную напуганную девушку, молодой «телок» стоял чуть позади, играя ножичком. Девушка – в чем мать родила, лохмотья валялись тут же, под ногами.

Он вышел из автомобиля с дьявольской улыбкой на губах и в глазах, бесшумно скользнул к молодому нищему, надавил большими пальцами на сонную артерию, подхватил одной рукой выпавший нож, другой – обмякшее тело, также бесшумно впихнул в «мерседес», где уже «мирно» спали две великосветские дамы, подошел к старику, подмигнул обезумевшей девушке лукаво и сделал тот же прием с ними обоими.

«Мерседес» плавно тронулся с места, направился дальше, затем свернул к юго-восточной черте Гилеоштадта, названного в честь леса, рядом с которым сосуществует не очень мирно.

Первой очнулась девушка оттого, что лежала на жестком камне, правда, обдуваемом теплым сквозняком. Она поднялась со стоном боли в ногах, спине, затылке и шее.

– О, боже! – простонала она, оглядываясь по сторонам, и в сердце закрадывался новый ужас.

Она была в коридоре, освещаемом какой-то гадостью на стенах под высоким потолком. Рядом заприметила еще четырех человек, двух она узнала сразу – старик и молодой, которые чуть не изнасиловали ее. Но им это не удалось – ее «спас» какой-то мужчина, потом она помнила, что потеряла сознание, а теперь оказалась неизвестно где, неизвестно зачем. Пещера какая-то со светящейся гадостью. И еще страх перед неизвестностью – хуже, чем изнасилование.

Справа коридор оканчивался глухой стеной – на ней отсутствовала органическая субстанция, дающая ровный свет, идентичный солнечному. Пещера уходила влево, откуда доносились неясные звуки: шорохи, шарканье и другие, не очень разборчивые, вносящие в душу смуту, тревогу, панику.

Сзади раздался тихий стон. Она резко обернулась: старик очухался, приподнялся, прикладывая левую руку к затылку, помотал головой, стряхивая дурман, огляделся по сторонам – она вжалась спиной в стену, надеясь, что он не заметит ее – резко вскочил на ноги и тут же вскрикнул – боль в затылке отозвалась искрами в глазах, подождал пока пройдут всполохи. Старик растормошил сына, шлепками привел в чувство, поднял грубо.

– Арнольд, мы в западне, в какой-то пещере или катакомбах, – яростно шептал он, сопровождая слова дерганьем сына за плечи, чтобы не упал от вялости в мышцах и костях. – Нужно найти выход отсюда… Ну же, просыпайся, я приказываю!

Старик бесцеремонно пихнул его вперед, поддев пинком в мягкое место – тот чуть не упал, но удержал равновесие, не заставил повторять отца дважды, да и пинок пришелся ему не по вкусу, однако, обижаться смысла нет: благо света достаточно, чтобы видеть дорогу.

– А как мы здесь оказались? – полушепотом спросил Арни, не оборачиваясь.

– Глупе-ец! – шикнул отец, не соизволив более никак ответить.

Девушка облегченно вздохнула, оторвалась от шершавой стены, когда насильники скрылись за ближайшим поворотом. Собственно говоря, им было глубоко плевать, как на девушку, так и на двух женщин, до сих пор лежащих без сознания, главное – выбраться самим целыми и невредимыми.

Они были очень злыми, настолько злыми, что не ощущали угрозы, витавшей в воздухе. Молодой шагал впереди, насупившись, старик, словно грозовая туча, – сзади, время от времени шлепая сына по заднице для профилактики. Сын сносил тычки без звука, но каждый раз нервно дергался. Они совершенно не понимали, как попали сюда, зачем, с какой целью, кто это сделал, – неопределенность мучила, нервы с трудом поддавались контролю.