Николя, который хотел познакомиться со всеми деревьями с необычными свойствами, перешел от удивления к совершенному потрясению.
– Это не все, я еще не сказал вам о помадном дереве руку, о коричном, гвоздичном, мускатном и перечном, это вам на первое время. А вот еще адвокатово дерево, оно точно достойно вашего внимания.
– Дерево, на котором растут адвокаты?
– Ну да, адвокаты.
– И их едят?
– Едят.
– Ох, – только и смог вымолвить ошеломленный Николя.
– Пропустим, если вы не возражаете, ипекакуану, каучук и клещевину и перейдем к сырному дереву.
– Месье Робен, я считаю вас человеком серьезным, вы же не станете насмехаться над бедным парнем вроде меня. Признайте, хотя бы между нами, что это уже слишком. Не хватало нам дерева, на котором растет грюйер, мондор, рокфор или камамбер…
– Нет, конечно, вы не угадали. На сырном дереве сыр не растет.
– Зачем же тогда давать ему имя, от которого у меня слюнки ручьем потекли?
– Затем, что древесина дерева bombax – это его научное название – белая, мягкая, пористая и очень похожая на сыр. Но его плоды и камедь не имеют для нас никакой пользы. Зато на нем растут шипы, твердые как железо, и мы можем использовать их вместо гвоздей. Кроме того, тонкий нежный пух, который окружает его семена, годится на трут. Ну что, вы довольны нашим беглым уроком по экваториальной ботанике?
– Я просто счастлив, нет, очарован. Раз уж матушка-природа так хорошо выполняет свою функцию кормилицы, то мне нужно пользоваться ее плодами…
– Вы хотите сказать, нам, мой дорогой мальчик.
– Ну конечно, месье Робен, это я к слову. Я, видите ли, собираюсь работать за четверых, с пользой расходовать все свое время, привести все в порядок, научиться делать инструменты, собирать урожай и в конце концов стать настоящим робинзоном, таким, про каких даже в книжках не пишут.
– Я не сомневаюсь в ваших добрых намерениях, мой друг. Мне известна ваша отвага. С завтрашнего дня нам предстоит тяжелый труд. Дети пока не смогут сколько-нибудь значительно помогать нам в работе. А нам нужно обеспечить их существование, так же как и их матери. Мой старый Казимир, несмотря на его храбрость, довольно слаб из-за болезни и возраста. Так что забота о пропитании ложится почти исключительно на нас двоих. Ангоссо вскоре нас покинет.
– Верно. Наш добрый дикарь… Когда я говорю «дикарь», я не имею в виду ничего дурного, дикарь – это такой человек, который никогда в жизни не видел Июльской колонны. Я очень привязался к нему, да что там, он стал среди нас своим. Прежде негры производили на меня довольно странное впечатление, но теперь я вижу, что среди них встречаются достойные люди. Кстати, вы мне напомнили о деньгах, которые я должен ему заплатить. Пускай подходит к кассе… Эй, Ангоссо! Ангоссо!
– Что хоти, муше? – отозвался чернокожий.
– Что хоти, что хоти… Я хочу отдать тебе две твоих монеты по сто су, твои меченые су, ну, столбики.
– О да. Ангоссо довольный.
– Я тоже очень доволен. Мы все в восторге от твоей помощи. Вот твои деньги, дружище, – закончил он, отдав ему обе пятифранковые монеты.
Лесной негр, получив оплату, на мгновение застыл перед парижанином с разинутым ртом. Его круглые глаза с фарфорово-белыми зрачками не могли оторваться от серебряной цепочки с зеленым нефритовым скользящим кольцом, к которой были прикреплены карманные часы Николя.
– О, – с вожделением бормотал он, – он красивый.
– Двадцать три франка тридцать сантимов, куплено на пряничной ярмарке, считай, даром достались.
– Слишком много красивый!
– Пф-ф! Обычная парижская безделушка. Послушай-ка, господин бони, если они тебе по нраву, то они твои. Ты был так любезен с нами, я тоже хочу доставить тебе небольшое удовольствие. Вот тебе, почтенный лодочник, – сказал он, снимая цепочку.
Ангоссо даже побледнел от счастья, взяв часы кончиками пальцев с какой-то опасливой радостью.
– Этот штука для моя? – с тревогой спросил он.
– Этот штука для твоя, – ответил Николя, в восторге оттого, что смог выразиться по-креольски.
На мгновение бони остолбенел, словно раздавленный нежданным счастьем.
Затем, не говоря ни слова, он бросился к высокой корзине, называемой здесь «пагара», где хранился его свернутый гамак из великолепной ткани, с большим мастерством сотканной местными женщинами, развернул его и принес Николя со словами:
– Твоя – компе Ангоссо. Ангоссо шибко довольный, бон-бон. Моя давай гамак для белые детки, моя давай сабля для белый компе.
– Ну уж нет, это ни к чему. Какого черта, я сделал тебе подарок просто так, без всякого интереса.
– Примите подарки, мой дорогой Николя, – вмешался Робен. – Если вы откажетесь, он будет очень огорчен, поверьте мне. А теперь, мой храбрый Ангоссо, ступай, возвращайся к своей семье. Если когда-нибудь ты не сможешь ее прокормить, если тебе будет грозить голод, приходи сюда со всеми своими родственниками, мы примем тебя с открытыми объятиями. Ты сможешь построить себе хижину рядом с моей и разделить с нами все, что у нас есть.
– Да, муше. Ангоссо прийти к белый тигр, когда не быть маниок, когда не поймать рыба.
Лесной негр попрощался с робинзонами, как это принято у его народа, то есть лично подойдя к каждому из них:
– Прощай, белый тигр, прощай, мадам, прощай, компе, прощай, белый детки, прощай, Казимир. Моя уходи домой!
В последний раз пожимая ему руку, Робен сказал:
– Особо хочу тебя попросить, Ангоссо: никогда никому не говори о том, что здесь живут белые люди. И не забывай, что вы всегда здесь желанные гости, ты и все бони.
– Да, муше. Ангоссо – компе для вся твоя семья. Моя не говори ничего все равно как рыба.
Глава VIII
Пропитание прежде всего. – Первые труды. – Нужна пластина. – Опыты с керамикой. – Трубное дерево. – Ленивец. – Заядлый соня. – Первый постоялец зверинца. – Дурные предчувствия. – Si vis pacem, para bellum[11]. – Импровизированная крепость. – Казимир – начальник инженерного штаба. – Гарнизон передовой заставы. – Кочующие муравьи. – Завтрак гигантского муравьеда. – Поединок ягуара и муравьеда. – И бой кончается, затем что нет бойцов. – Сирота. – Еще один сирота. – Усыновление. – Новые постояльцы. – Месье Мишо и его подруга Кэт.
Существование гвианских робинзонов было прежде всего материальным, если, конечно, можно так охарактеризовать почти исключительное подчинение интеллектуальных способностей поддержанию физических сил организма.
Если, с одной стороны, решение этой проблемы очень непросто дается даже в условиях нашей современной цивилизации, то, с другой стороны, вознаграждение за какой-либо труд, за использование человеческих сил, приложенных к той или иной задаче, может полностью или частично удовлетворить многочисленные потребности работника. Заработной платы теоретически должно хватать на то, чтобы человек мог естественным образом обеспечить себя и близких предметами, необходимыми для существования.
Само собой разумеется, что глава семьи, обеспечивающий свою жену и детей хлебом насущным, не может одновременно шить им одежду из предварительно сотканной им ткани, тачать обувь, строить жилье, обучать и так далее.
Нет, он просто тратит свое вознаграждение за выполненную им работу на приобретение различных промышленных и ремесленных товаров и таким образом обеспечивает своей семье более или менее сносную жизнь. Именно на этой солидарности, обусловленной взаимными и схожими потребностями, основано современное общество. Производить для потребления и обмена. То есть постоянное усилие тела и разума одного человека, сосредоточенное на одном виде деятельности, способно обеспечить существование многих.
