– А ты не думаешь, что если у нее вот это вот самое, то ей наплевать, что о ней будут говорить?

– Не знаю, я не сильна в психиатрии.

– Точно, психиатрия! – тетя Маруся так стукнула по столу, что чашки подпрыгнули. – Ее надо показать врачу!

– Какому врачу? Не выдумывай, врачи тут не помогут.

– Откуда ты знаешь, Раиска? Ты же не сильна в психиатрии.

– Зато я точно знаю, что лекарство от старости еще не изобрели.

– Что же делать?

– Да ничего. Общайся с теми, кто тебя понимает.

– Но я так хотела отвести душу с Зиночкой, все-таки – школьная подруга, нас связывает столько общих воспоминаний.

– Ну, раз она ничего не помнит, значит, ничего вас теперь и не связывает. А что касается всего остального, то есть, телесной оболочки, она, судя по всему, прекрасно может о себе позаботиться. Даже коммунальным службам ее не обмануть.

– Да, пожалуй, ты права.

Тетя Маруся все же решила навестить свою подругу еще раз. Она, с помощью Ярослава, записала диск со старыми песнями. Под эти песни во времена их юности танцевали на школьных вечерах. Песни они нашли в интернете. Сборник «Старая пластинка». Для обложки Ярослав сделал коллаж из теткиных школьных снимков. Получилось – любо-дорого посмотреть.

– Зиночка замечательно пела, – тетя Маруся мечтательно прикрыла глаза. – Она всегда выступала в самодеятельности. А уж на школьных вечерах…

– Могу себе представить! Сейчас бы её назвали «зажигалкой».

– Да! У нее отбоя не было от поклонников! Изка, ее сестренка передавала записочки и здорово злилась.

– Почему она злилась?

– Просто завидовала. У них было всего два года разницы. Зина с Изой были очень похожи, одно лицо. Только Зиночка всегда такая, ну, как солнышко. А Изка – злюка, вечно всем недовольная, взгляд исподлобья, сутулится. В общем, несимпатичная она была какая-то. Но училась хорошо и перед Зиночкой этим хвасталась. Все-таки, хоть в чем-то превосходство. Для нее это было важно. Еще она Зиночкины вещи носила. Но сестер все равно никто не путал, такие они были разные. Да, что время с людьми делает… Пусть земля ей будет пухом. Я имею в виду Изу. Хотела бы я взглянуть на Зиночкину племянницу. Интересно, похожа она на Изольду или нет?

– А в тот раз ты ее не разглядела? – удивилась я.

– В какой раз?

– Когда твоя Зиночка гостила у нас, и ты обнаружила, что ей отшибло память.

– Она была у нас одна, без племянницы. Или я тоже что-то позабыла? – встревожилась тетя Маруся.

– Нет, не пугайся ты так. Племянницу она вызвала после, что бы та отвезла ее домой.

– Ах, вот ты о чем! Да, так и было. Но племянница не приехала.

– Как, не приехала?

Куда же тогда отправилась беспамятная теткина подружка?

– Не приехала. Что в этом такого? Она прислала такси. Таксист сказал, кто его прислал и за кем. Помог Зиночке сесть в машину. Наверное, ему хорошо заплатили. Он был отменно вежлив, – тетка пожала плечами. – Ты считаешь, не стоило ее отпускать с незнакомым человеком?

– Да нет, почему же. Все обошлось благополучно. Просто я была уверена, что ты в тот раз познакомилась с племянницей.

– Да, да, – согласно закивала головой тетя Маруся. – Конечно, мне надо было тоже сесть в такси и проводить Зиночку до квартиры. О чем я только думала! Ты права, Рая, совершенно права!

– Успокойся, Маруся! И не обращай внимания на мои слова. Это так, просто мысли вслух. Все обошлось благополучно и не надо больше об этом думать.

– Как же не думать, Раечка, – тетя Маруся всплеснула руками. – Я же тогда и не подозревала, как далеко зашло дело. Думала это так, просто плохое самочувствие, временное затмение. А теперь вижу все больше и больше. То есть, наоборот, все меньше и меньше у Зины в голове осталось. Все-таки, безжалостная это вещь, время.

И, сокрушенно вздыхая, тетя Маруся отбыла по своим делам.

Я убиралась на кухне, когда раздался тревожный телефонный звонок. Почему-то он сразу показался мне тревожным.

– Да? – я схватила трубку, ожидая услышать неприятные известия.

И, точно! Предчувствия меня не обманули.

– Раиска! Андрей Разумовский.… Представляешь! Нет, это просто уму непостижимо! – возмущалась трубка голосом Любы Барановой. – Какой ужас! Ты себе не представляешь! Просто в голове не укладывается!

– Да что случилось-то? Ему, что кирпич на голову свалился? – я не очень ловко постаралась разрядить обстановку.

А что? Своей машины у него не было, так что порча тормозов исключалась.

– Да нет, наоборот! – трубка зашлась от возмущения.

– Что «наоборот»? Неужели все-таки тормоза? – я почувствовала, как твердая поверхность уходит у меня из-под ног, и ухватилась свободной рукой за дверной косяк.

– Какие еще тормоза? – неслось из трубки. – Наоборот, с крыши! Только не ему на голову, а он сам!

– Он сам упал с крыши кому-то на голову?

– Ну, наконец-то! Дошло!

– Ничего не дошло! – обиделась я. – Разумовский упал с крыши кому-то на голову? Что за бред ты несешь?

– Это ты несешь бред! Кому он мог упасть на голову? Он на свою собственную голову свалился!

– В каком смысле?

– В самом прямом! Не тупи! Упал с крыши, повредил голову, позвоночник, руки и ноги!

– Ты это серьезно?

– Раиска, думаешь, я могу шутить такими вещами?

– Нет, конечно, не думаю, но где-то в глубине души надеюсь.

– Понимаю, – примирительно ответила Люба. – У меня тоже в голове не укладывается. Но, шутки в сторону. Я говорю из больницы.

– Из какой? Я сейчас приеду!

– Не стоит. Он без сознания и к нему никого не пускают, – устало отозвалась Люба.

– Давай, я за тобой приеду. У тебя странный голос.

– За мной? За мной можно, – согласилась Люба. – Мне и в самом деле хреново.

Она назвала адрес. Больница находилась на другом конце города, на самой окраине.

Люба ждала меня в холле. Она находилась в состоянии оцепенения. Первый раз видела ее такой. Люба неподвижно сидела в кресле, устремив прямо перед собой невидящий взгляд. Я поднялась наверх, переговорила с врачами. Ничего нового мне не сказали. Разумовский в коме. Кроме черепно-мозговой травмы у него вывих плеча, перелом предплечья, повреждение позвоночника. Состояние тяжелое, но стабильное.

По дороге домой Люба немного пришла в себя и потребовала отвезти ее на работу.

– Может, расскажешь, что случилось? – осторожно поинтересовалась я.

Люба пожала плечами. У них с Андреем была запланирована деловая встреча на три часа дня. Но он не явился ни в три, ни в половине четвертого. Люба разозлилась и около четырех позвонила к нему на работу. Там отозвалась плачущая секретарша, которая и рассказала, что Андрей Евгеньевич попал в больницу с множественными травмами. О том, что он упал с крыши, рассказала медсестра в приемном покое, куда Люба примчалась, услышав новость. Врачи же молчали, и кроме того, что состояние тяжелое, но стабильное, никакой другой информации от них добиться не удалось.

Работа быстро привела Любу в чувство. Стоило ей на заднем дворе столкнуться с двумя грузчиками, мирно потягивающими пиво, как от ее былого оцепенения не осталось и следа. Возможно, в какой-нибудь другой ситуации, я бы не обрадовалась, услышав из уст своей одноклассницы такие отборные ругательства. Но сейчас получила истинное наслаждение. Еще бы! Так ругаться может только человек, полный жизненных сил до краев. Теперь за Любу можно было не опасаться.

Что же это, в конце-то концов, за полоса такая? И когда она закончится? И закончится ли вообще?

Интересно, если взять бывших одноклассников какого-нибудь, любого, класса, и посмотреть, что происходит в их жизни, картина будет похожей? Наверное, да. Чем наш класс лучше или хуже, чем другие? По-моему, ничем. И в самом деле, года три назад была похожая ситуация в параллельном классе. То есть в бывшем параллельном классе. Они за год похоронили сразу двоих своих товарищей. Один скончался от внезапной остановки сердца, другой, находясь в «белой горячке», вышел в окно девятого этажа и, вопреки всеобщему мнению о том, что пьяные падают, как кошки, разбился насмерть. Но после второго случая несчастья прекратились. А если бы у нас все несчастные случаи закончились летальным исходом? Брр, страшно подумать. Наверное, я все преувеличиваю. Нет, то, что случилось с Димкой Моисеевым – это факт. Только еще не известно, случайность это была или нет. А вот все остальное – тяжести мимо головы падают, тормоза отказывают, что это – случайное стечение обстоятельств или спланированные акции? А если спланированные акции, то зачем? И почему они так неудачно спланированы? То есть, для жертв все как раз обошлось удачно. А может быть, так и было задумано? Кто-то не хотел брать грех на душу, собирался просто попугать. И можно ли сюда отнести Любино отравление? А как же Димка Моисеев? Перестарались? Наверное, все же несчастный случай. Ведь все события произошли здесь, а Димка погиб так далеко от дома. А сегодняшний случай? Что занесло Разумовского на ту крышу? И что это была за крыша? Паркуром, что ли решил заняться? Так не с его физической подготовкой. А больше ничего в голову не приходило. Точнее, Разумовский на крыше вообще в голове не укладывался. Неподходящее это было для него место. Вот пивной ресторан, или диван перед телевизором – это да, тут я легко могу его представить. Или в офисе, на мягком вращающемся кресле с телефоном в одной руке и чашкой кофе в другой. Но Разумовский на крыше – чушь собачья! Я поежилась. Что его могло занести туда среди бела дня? А если ночью? Нет, Разумовский ночью на крыше – это звучит еще глупее. Кстати, с кем он живет? По-моему, до сих пор с мамой.