Сняв увесистые, весьма неудобные лаковые туфли, она прошла вдоль цветочной аллеи по сухой дорожке. Не смотря на погоду, дорожка была горячей, что позволяло стопам согреться, распространяя тепло по всему телу. Девушка осторожно вдыхала запах вечерней свежести и пёстрых пионов. Красота цветов по-настоящему удивляла в позднее время суток, словно небольшие бутоны были ночными жителями, которые раскрывались и выходили наружу лишь в позднее время суток. Именно у дворца Сатаны цветочные бутоны были такими же как и на земле, что заставляло раздумывать о том, из чего создана почва и как демон её подпитывает.

Полюбовавшись цветами, дьяволица подошла к дому, осторожно заходя в калитку. Света в замке ещё не было, что означало, родители ещё не вернулись, а значит, никто не будет её расспрашивать, по крайней мере сегодня. Сняв мятый пиджак с плеч, она взяла его в руки, провела по нему одной, сказав что-то, что заставило её ухмыльнутся.

— Подумаю об этом завтра, — демоница ухмыльнулась, вспоминая любимую цитату, взятую из книги «Унесённые ветром». Ей действительно стоило подумать об этом завтра в тишине и без какого-либо процента алкоголя в крови, когда голова с утра будет безбожно болеть, а мысли ходить ходуном.

****

Автор.

Ребекка и Винчесто вышли из замка. Настроение женщины было не столько радужным, сколько грозовым. Отпустив руку мужа, она спокойно пошла рядом. Когда они подошли к тёмно-серой лавке и уселись на твердую поверхность, мужчина лишь похлопал по коленке, прося о столь малом.

— Винчесто… — укоризненно покачала головой женщина, не горя желанием делать этого.

С одной стороны ей этого хотелось, хотелось того, чтобы он обнял, зарылся своими грубыми руками в её шёлковые пряди волос, сказал, что любит. Но с другой стороны, мысли, стыдящие изнутри, съедали настолько, что та сомневалась в правильности своих решений.

— Бекки, я прошу тебя, — тихо, несколько нерасторопно произнёс демон, пытаясь подобрать слова и замечая, как его женщина глубоко вздохнула, хлопая своими невероятными кукольными ресницами, тем прикрывая уставшие от яркого света глаза, но покорно прижимаясь к родной груди. Её эмоции было сложно сопоставить с чем либо. В голове любящей женщины была без малого каша, мешающая рациональному суждению. Там, где нужно было трезво оценить ситуацию, пользуясь невероятным женским умом, не раз спасавшим положение, Уокер с досады не могла и сказать простое, едва не потеряв дар речи, находясь где-то в глубине пустынных коридоров.

Мягко улыбнувшись, тем прекращая поток извечных женских мыслей, Адмирон провёл рукой по нежным плечам, укутанным в дорогой синий атлас. Он развернул её так, что корпус был немного скручен вбок, а голова находилась в более удобном положении нежели раннее. Проведя длинным пальцем также и по фарфоровой щеке, он на несколько секунд умолк, собираясь с мыслями, подобно пауку, притягивающему свою добычу с помощью прочных липких ниток.

— В школе творится неладное, — издалека начал Винчесто. Ему не хотелось погружать её в этот смрад. Не хотелось, чтобы любимая женщина была укутана сверху донизу его проблемами, не это он ей обещал, становясь на одно колено там, давным-давно. Лишь мысль о том, что его дьяволица будет переживать ещё и из-за этого, тяготила мужчину, особенно когда он вспоминал скандал с учителем, к которому так глупо и не обосновано приревновал ту, что в жизни бы не посмотрела на другого.

Но Винчесто ошибочно полагал, что чем больше он скрывал и держал в женщину в неведении, тем лучше он защищал её. На самом же деле сеял в душу зёрна сомнения, недоверия. Ломку, что при мысли об измене супруга, яркой молнией спустившейся на землю порода ла кожу женщины заставляя мурашкам усеять хрупкие плечи, а скупой слезе пробиться сквозь пелену радужки глаза. По своей натуре женщина ненавидела ложь, и всё же больше, чем ложь, она не любила недосказанности, утаивание и обхождение темы. Это всерьёз раскачивало её доверие и мысли.

Увидев на вечере то, что творилось в её глазах, он опешил. Как он раньше не догадывался, засев в своих проблемах и попытках найти хоть что-то, что решило бы проблемы, хотя бы одну важную деталь. Он не заметил свою жену, которая готовилась к чему угодно, к таким поворотам. Он с великим сожалением ждал завершения вечера, чтобы объясниться. Взять всё в свои руки и рассказать, как оно есть, даже если слишком поздно. Терять её доверие было худшим из наказаний, ниспосланными Шепфа!

— Массовые бунты, конфликты и разборки между ангелами и демонами. Срывание уроков, — процедил мужчина, сжимая женское бедро, он продолжал рассказывать ей всё, как оно было на самом деле. Он уже и сам считал себя параноиком, ведь тратил столько времени на шалости ангелов. Но делать было нечего, крылатые твари как никогда близко подобрались к Аду, провоцируя войну.

— Когда я училась в школе, разборки тоже были, — растянула пухлые губы светловолосая демоница, подняв одну из своих бровей точно вверх поджав губы. Она не видела в этом никакого оправдания мужскому поведению. Женщина догадывалась с чем это связано, но из-за банальной женской природы ссылалась больше к измене, однако ждала, что сам расскажет.

— Ты не понимаешь, — он устало прикрыл лицо руками. Как же гудела его голова, мигрени в осенний сезон не были чем-то новым, всё те же молнии, пронзающие обессиленное сознание. Размяв веки, он вновь удосужил её тяжелым, временами усталым взглядом. — Сатана предполагает, что таким образом провоцируют войну. Однако Кроули как был, так и является упёртым бараном! — повысил голос мужчина. После чего резко замолчал, вызывая у жены лишь улыбку. Она знала, как он не любит повышать на неё тон и как старательно пытается избегать острых углов, дорожа браком, не смотря на собственническую натуру.

— В общем, если мы не найдем виновников, тяжко будет всем, — сухо процедил демон, осторожно перебирая своей грубой рукой пшеничные локоны, немного цеплявшиеся за кольцо. Теперь оставалось не так много времени, нужно было вложиться в скромную неделю, как того требовал Дьявол. Он верил, что Вики удастся докопаться до правды в этот срок, в конце концов она была его дочерью.

У Ребекки была масса вопросов. Её до безумных искр в глазах и внутреннего демонического рыка раздражала проклятая землёй ревность, прицепившаяся как банный лист. Теперь её заботило и это, с чем она планировала разобраться грациозно и быстро. Ребекка понимала, почему он скрыл и утаил это, но как весьма неглупая женщина, Уокер протянула мужчину к себе за плечи, сильнее впиваясь в родные губы демона, которые без каких-либо колебаний притянули чертовку к себе ближе, усаживая крепче на колени.

****

Ночь была неспокойной. Пока в школе готовили очередной конфликт, сильнее разжигая ненависть обеих сторон к друг другу, Вики лежала, не шевелясь в своей постели и слушая, как ветер медленно разбивает свои невидимые потоки об декоративные деревья, посаженные по всему периметру усадьбы. Поскольку те деревья, что с лихвой прорастали на земле, вполне могли пойти на школьную мебель, различные бытовые вещи, фундамент, искусные лавки, но никак не для своей первичной миссии, прорастать в земле, очищая атмосферу. Невидимые руки заклинателя ветров медленно проходились по всей наземной поверхности, цепляя всё, что не попадалось, также как и витражные окна комнаты демоницы.

Удивительно, но этот вовсе неблагоприятный для девичьего слуха фактор скорее успокаивал, нежели выводил из себя лёгкими потоками, расслабляя загруженную неделю и разнообразными событиями голову, которая слишком долго отдыхала после прошлой отцовской просьбы. Периодически раз в десять лет демон мог попросить дочь о какой-то услуге, не только потому, что ему было слишком тоскливо без родного чада, причиной таких просьб было доверие. Последние года в аду были мутными, поэтому иметь рядом с собой доверенного демона являлось одним из наиболее благоприятных решений.

Час ловко шёл за часом, обгоняя брата. Стрелки часов тикали в разные стороны. Так быстро, что порой девушка сбивалась, зачем-то высчитывая секунды. Когда на первом этаже послышались громкие, выбивающиеся из типичной уже многочасовой тишины звуки, она медленно перевела бледное лицо вправо, переворачиваясь на бок, таким образом позволяя себе увидеть унылый циферблат наручных часов, замечая на полупрозрачном кругу неутешительные пол пятого утра.