Но это все равно не утоляет ярости во мне.

— Ты пробуешься в следующий фильм ”Форсаж"? — Ваня орет, когда я поворачиваю налево, как маньяк. — Мы не на гоночной трассе, Хадин. Притормози.

Я с усилием убираю ногу с педали газа.

Ваня смотрит на меня своими большими карими глазами, широко раскрытыми и испытующими. Я не могу смотреть на нее прямо сейчас. Не переставая думать о том моменте, я случайно услышал, что бренд-директор мадам Вонг — абсолютная пустая трата человеческого существа.

— Ты действительно был там ради встречи? — Спрашивает Ваня.

Я киваю.

— Ты это не выдумал?

— Да. Я проделал весь этот путь, только чтобы подразнить тебя. — Я фыркаю. — Зачем мне это выдумывать?

— Я подумала, что ты, возможно, навесил на меня маячок.

Комментарий заставляет меня смеяться. — Ты думаешь, я настоящий сталкер?

Ее губы подергиваются. Сегодня она выглядит чересчур великолепно, одетая в какое-то облегающее платье в клетку и длинные висячие серьги.

— Я был там по делу, — твердо говорю я.

Я услышал громкие голоса, доносящиеся из одного из офисов, но не почувствовал необходимости проверять его. Только когда я услышал голос Вани, я понял, что она там, и начал уделять этому больше внимания.

После нескольких минут выслушивания язвительности Прискин с меня было достаточно. Я распахнул дверь как раз вовремя, чтобы увидеть Ваню, готовую перепрыгнуть через стол.

Ваня наклоняется ко мне и проводит рукой по моей руке. — Так вот почему ты так мало бываешь рядом.

Я ерзаю в своем костюме. Этот наряд обязателен — по словам Уилла, который был моим надсмотрщиком, кхм, наставником во время моего знакомства с компанией. Он тоже настаивает на ношении галстуков, но я устроил тихий бунт и отказываюсь уступать в этом вопросе.

— Все эти поздние ночи. Тайные телефонные звонки. — Она складывает руки на груди. — Почему ты не сказал мне, что возглавил компанию?

— Это только до тех пор, пока папа не поправится.

— Что означает, что пока это на неопределенный срок. Ты знаешь, что твой отец всю оставшуюся жизнь будет притворяться больным, если это будет означать, что ты “займешь свое законное место”.

— Папа уже сходит с ума в больнице. Он не знает, как не работать.

— Ты навещал его?

— Да, я пару раз останавливался у его кровати, чтобы поговорить.

Наши последние беседы были исключительно о работе. Мы не говорили ни о его припадке, ни об Олли, ни о наших годах непонимания. В этом не было необходимости. Тот факт, что мы не ссоримся, когда входим в одну комнату, является доказательством того, что атмосфера разрядилась.

Ваня хмуро смотрит на меня. — Почему ты не сказал мне о захвате компании?

— Почему ты не рассказала мне о своей проблеме с Прискин? — Я бросаю на нее быстрый взгляд.

Она смотрит прямо перед собой. — Мы сейчас говорим не обо мне.

— Ты предпочитаешь говорить о нас?

Ее взгляд становится острым. — Нет никаких “нас”, Хадин.

Я внутренне съеживаюсь, когда вижу выражение ее лица.

Я ее знаю. Я знаю, когда она злится.

Это не злая Ваня.

Ване больно.

Я пытаюсь выкапывать себя из могилы, которую сам себе создал. — Послушай, Ван, я знаю, мы не смогли обсудить ту ночь…

— Какую ночь? — У нее высокий голос. — Ты говоришь о той ночи на заднем сиденье пикапа, когда ты переспал со мной, а потом уехал на несколько недель, больше со мной не разговаривая?

Я все еще раздражен тем, что произошло в доме моды, но ей удается заставить меня улыбнуться, несмотря на мое разочарование.

— Я поговорил с тобой, Ван. Как бы я ни был занят, я обязательно проверил, как ты.

— Только мимоходом, и мы никогда не говорили ни о чем, кроме ребенка и моего запрета на чай. — Она сердито смотрит на меня за это. — Я не думала, что смогу ненавидеть тебя еще больше, чем уже ненавидела, но ты пошел и забрал у меня чай.

— Это для твоего же блага.

— К черту мое собственное благо. Я хочу сладкого.

Я беру ее за руку. — Прости.

Она пытается отстраниться, но я держу крепко.

— Я не могу рассказать тебе о компании, — говорю я.

— Почему бы и нет? — настаивает она.

— Потому что ты меня отвлекаешь, — тихо признаюсь я.

У нее кружится голова.

Я выдыхаю и смотрю на дорогу впереди. — Уилл заставляет меня учиться, как будто я готовлюсь к экзаменам. Я должен узнать обо всех компаниях, дочерних компаниях, членах правления. Познакомься со всеми ключевыми сотрудниками. Запомнить портфолио. Так много нужно сделать, но все, о чем я могу думать, — это ты.

На ее лице появляется удивление. Затем она качает головой. — Очень смешно.

— Я не шучу.

— Для того, кто так много думает обо мне, у тебя не было проблем с сохранением дистанции.

Я поджимаю губы, чтобы скрыть улыбку. — Ты скучала по мне?

— В твоих мечтах. — Она усмехается. — Кроме того, я тоже занята, ты же знаешь. Я же не сижу без дела и жду тебя.

Улыбка на моем лице становится шире.

Я скучал по ней. Она — лучшая часть моего дня. Я с нетерпением жду встречи с ней по утрам, перед тем как идти на работу. И не важно, насколько я устал, когда тащусь вечером домой, мне приятно, что она спит в комнате дальше по коридору.

Возглавить компанию терпимо только потому, что я могу вернуться к ней домой.

Ваня медленно облизывает губы. — Итак… что заставило тебя принять руководство?

— Ты это сделала.

Она быстро моргает. — Я?

— Ты и проект Вегас. — Я вздыхаю. — Я начал думать о наследии, которое хотел оставить вам двоим.

— Успокойся, Хадин. Ты начинаешь говорить по-взрослому.

Я слегка улыбаюсь. Знакомая тяжесть ложится мне на грудь. — Узнав правду о том, почему Олли решил работать до самой смерти, я задумался о своей собственной жизни. И о его. Я хочу выяснить, что такого замечательного было в этой компании, что мой брат был готов умереть за нее.

Ваня наклоняется вперед. — Ты уже что-нибудь нашел?

Я постукиваю пальцем по рулю. — Есть такая уборщица, Генриетта. Она отвечает за офисы и ванные комнаты на втором этаже. Иногда она приводит к себе на работу внука. Она платит ему по доллару за каждое окно, которое он моет.

— Детский труд?

— По-моему, это вымогательство у детей. Ребенок заслуживает по меньшей мере двух долларов. — Я хихикаю. — Генриетта работает в компании много лет и никогда не планирует уходить.

— Откуда такая преданность? — Ваня недоумевает.

— Одной из последних вещей, которые Олли сделал на посту генерального директора, было включение уборщиц в наш план медицинского обслуживания. Он также построил специально для них комнату отдыха, поскольку им было неудобно есть в кафетерии. В мире все еще есть глупые люди, которые смотрят на других свысока из-за того, что они делают.

— Идиоты. — Ваня закатывает глаза.

— Идиоты. — Я соглашаюсь. — Но вместо того, чтобы заставлять уборщиц ходить в кафетерий, Олли нашел решение.

— Он заботился о людях. — Ее голос звучит легко и благоговейно. — Он не потратил свои последние дни на заботу о компании. Он потратил их на заботу о людях, которые там работали.

Я резко втягиваю воздух. Когда кто-то осознает, насколько это важно… это приятно. Как будто мы на одной волне. Как будто у нас один мозг.

— Всю свою жизнь я думал о компании как о машине, которая штампует прибыль для нашей семьи. С этой точки зрения захватывать власть не очень привлекательно. Но когда я думаю о людях…

— Оно того стоит, — заканчивает она за меня.

— Я должен хотя бы попытаться. Я не могу позволить Проекту Вегас появиться на свет без того, чтобы у меня была более высокооплачиваемая работа. Мне нравилось быть твоим ассистентом, но зарплаты недостаточно, чтобы поддерживать твою привычку к чаепитию и его.

Ее глаза светятся одобрением, и моя грудь раздувается от гордости. Я мог бы привыкнуть к тому, что такая женщина, как Ваня, смотрит на меня, как на своего героя.