Я осторожно убираю его руку от своего лица. — О том, что я сказала ранее. Это был дерзкий ход.

— Дерзкий?

— Ребенок слушает. — Я прижимаю обе руки к животу. — Я стараюсь не ругаться так сильно.

Он хихикает.

Мои губы подергиваются. — Мне действительно жаль.

— Ты знаешь, как извиняться? Это приятный сюрприз.

— Я не всегда такая заноза в заднице.

— Значит, только со мной? — Хадин наклоняет голову. — Какая честь.

— Если честно? — Я решаю выплеснуться на него, поскольку он угостил меня чаем и простил меня за то, что я дура. — Я была раздражена не только из-за чая. Издательство назначило мне крайний срок для моей следующей книги, а я еще даже не близка к тому, чтобы начать.

— Ты работаешь над своей кулинарной книгой после целого дня путешествия? Кем ты пытаешься быть? Суперженщиной?

— Я могу работать над брендом Vanya Scott только в свободное время. Другого времени не осталось.

— Когда ты отдыхаешь?

— Когда работа будет закончена, — отвечаю я.

Он выгибает бровь. — Эта работа когда-нибудь закончится?

— Не в этом дело.

Хадин качает головой, выпрямляется во весь рост и неспешно направляется к лестнице. Оглядываясь на меня через плечо, он манит меня. — Тогда пошли.

— Куда?

— К тебе в офис. Я помогу тебе провести мозговой штурм.

Его предложение не имеет смысла. Я остаюсь сидеть.

Хадин прислоняется к лестнице, выглядя более восхитительно, чем он имеет на то право. — Это не то же самое, что пользоваться папиной кредитной карточкой, чтобы повеселиться с друзьями, но есть вещи и похуже в три часа ночи в выходные.

Низкий гулкий смех вырывается у меня из груди.

Я спрыгиваю со стойки и плыву к нему. — Нам понадобится еще чай.

— Кран закрыт. Выпей воды.

— Кто здесь босс, а кто ассистент? — Спрашиваю я, глядя на него с притворной хмуростью.

— Сейчас три часа ночи, воскресенье. Если ты сейчас мой начальник, я немедленно подаю заявление об уходе.

— Чай.

— Вода. — Он берет меня за локоть и подталкивает вверх по лестнице.

— Чай с содовой.

— Вода.

— Чайный порошок, завернутый в палочку от сигары, горел, как ладан.

Хадин прищуривает глаза. — Овощной сок.

Я бледнею и спешу обогнать его. — Вода.

Я просыпаюсь от комы, вызванной истощением, из-за настойчивых ударов во входную дверь. Один взгляд на часы на моей тумбочке говорит мне, что все еще воскресенье и еще слишком рано для того, чтобы кто-то так шумел.

Разочарование сжимает мою грудь, когда стук становится громче. Мое тело почти левитирует от праведного негодования. Я бы заполонила улицы в знак протеста против этого. Посещать чей-либо дом до позднего завтрака по воскресеньям — преступление. Худшая несправедливость.

— Уходите! — Кричу я несносному незнакомцу. Как им удается стучать в мою входную дверь так громко, что эхо отдается в мансарде наверху, — загадка, на которую я не хотела бы отвечать.

Я скатываюсь с кровати с сердитым вздохом, который переходит в смущенное ворчание, когда я понимаю, что я в постели. Последнее, что я помню, — это обмен идеями с Хадином над книгами рецептов, дневниковыми записями из моих поездок в экзотические места и полными бутылками воды. Как я сюда попала?

Я пару раз моргаю, чтобы проверить, может ли чрезмерное сжатие век оживить воспоминания. Это так. Я смутно помню, как Хадин поднял меня и вынес из офиса.

Я иду почесать голову и замираю, когда мои пальцы натыкаются на шелк. — Он и мою шапочку надел.

Я не помню, чтобы давала такую инструкцию, что означает только одно — Хадин Маллиз был с чернокожей женщиной. Я уверена в этом. По-другому он бы не узнал, насколько важна шляпка для текстурированных волос.

Стук. Стук. Стук.

Я вздрагиваю и вскакиваю с кровати. Кто бы ни был снаружи, он не остановится, пока не сорвет мою дверь прямо с петель.

— Лучше бы это была чрезвычайная ситуация, потому что, клянусь, если Фредди позволит другому Свидетелю Иеговы проскользнуть в здание…

С трудом разлепив глаза, я яростно засовываю ноги в тапки-уточки и несусь вниз по лестнице. Распахнув дверь, я кричу: — Послушай, приятель, я слышала о твоем Господе и Спасителе Иисусе… Маллиз?

— Иисус Маллиз — мой двоюродный брат. — Мать Хадина смотрит на меня сверху вниз. — Привет, Ваня.

Мой рот открывается и тут же закрывается.

Мгновенно весь сон и раздражение покидают мое тело.

— Могу я поговорить с тобой? — Ее тон говорит о том, что на самом деле она не спрашивает, и единственный правильный ответ — "да".

Я протягиваю руку в сторону гостиной. — К-конечно.

Взгляд миссис Маллиз опускается на мои мягкие тапочки, прежде чем скользнуть по шелковой пижамной блузке, красивой и свободной, и шортам, которые едва прикрывают мои бедра. Я все еще ношу шапочку, и я почти уверена, что темные круги под глазами превратили меня в ходячую панду.

— Я чему-то помешала? — спрашивает она чопорным тоном.

— Нет. Нет, конечно, нет. — Только моему драгоценному сну. Я прочищаю горло. — Не хотите ли чего-нибудь выпить?

Она качает головой и чопорно садится. Положив свою Birkin на колени, она оглядывает мою квартиру.

Я все равно спешу на кухню, чтобы принести ей бутылку воды. Открывая холодильник, я смотрю на миссис Маллиз через дверцу.

Она женщина среднего роста и телосложения. Ее волосы подстрижены до шеи, безукоризненно прямые и блестящие. Макияж нанесен великолепно. У нее дымчатые тени для век и выразительный красный оттенок губ. Ее платье простое, но дорогое.

Она изящно носит свой возраст, и в ее морщинах и заломах есть что-то такое, что скорее добавляет ей красоты, чем умаляет ее.

Она мне всегда нравилась, хотя у нас было не так много возможностей пообщаться после того, как моя мама заболела.

— Ваня, ты не могла бы выйти сюда? — Она хлопает по диванной подушке.

Я крепко хватаю бутылку с водой и приближаюсь к ней, как ягненок на заклание. У меня есть довольно хорошее представление о том, о чем она здесь хочет поговорить, и, поскольку она не ухмыляется мне и не разглагольствует о том, как она рада появлению внука, легко догадаться, к какой категории она относится от счастливой до разозленной.

— Я всегда была добра к тебе, не так ли? — Она закидывает ногу на ногу, демонстрируя свои дизайнерские туфли.

— Да. — Я киваю. Она обычно принимала мою сторону, когда Хадин был маленьким жестоким хулиганом.

— Я помню, когда ты была маленькой, ты приходила поиграть с Хадином. Вы двое всегда заканчивали тем, что ссорились друг с другом. Я никогда не могла понять, почему ты продолжала напрашиваться на совместное времяпрепровождение. У вас обоих такие противоречивые личности.

— Это чистая правда. — Я провожу пальцами по крышке бутылки с водой. Это была ошибка. Мне следовало заварить чай. Я не готова к драматичному разговору типа ‘ты недостаточно хороша для моего сына’. Не таким ранним утром.

— Послушай, Ваня, — миссис Маллиз присаживается на краешек сиденья. — Я знаю, тебе пришлось через многое пройти после того, как твоя мать боролась с раком.

Я напрягаюсь при упоминании моей матери.

— После того, как бизнес твоего отца обанкротился, тебе пришлось взвалить на себя столько медицинских долгов. Это было душераздирающе, но ты не сдалась. Ты начала работать моделью и сделала себе имя. Ты в одиночку спасла свою семью.

— Миссис Маллиз, я не понимаю, что вы пытаетесь сказать.

— Ты такая сильная, решительная женщина. — Она накрывает мою руку своей. — Итак, я немного поражена, что ты использовала подобный трюк, чтобы заманить моего сына в ловушку брака.

Я вырываю у нее свою руку. — Простите? — Спрашиваю я.

— Свадьба в Вегасе? Давай, Ваня. Это то, что сделал бы Хадин, конечно. Если бы это был кто-то другой, я бы не удивилась. Но ты? Сколько я тебя знаю, ты мучаешься из-за каждого принятого решения. Ты не делаешь шаг, не обдумав его. Ты думаешь, я поверю, что ты женилась на Хадине не намеренно?