– А вот на Марине, – провозгласил он, став в позу с поднятым указательным пальцем, – а вот на Марине я бы никогда не женился. Ни-ког-да.

Суди сама, как меня любят здешние мужички. Уважают – это ближе, или побаиваются ввиду членства в Совете по жилищным ссудам, или того, что мне доверяют крупные клиенты, на буровом ста что я недаром проживаю свой день и меня не упрекнешь в отупелом сидении перед стеной, которая давно осточертела своими подробностями.

от Аннеты 30 июля

Бессонница, Марина, не спится, не могу. Скудно светится ночник, звучит меланхолический Шуман, не шелохнувшись, стоят сосны. Скрипка плачет, утешить бы, но она сама встает, летит, парит.

Ах, что мне делать в эти светлые северные зори? Лежит на подушке моя рука, загорелые длинные пальцы…

Рассвет. Розовое небо, розовый туман. Под окно подбегает розовая собака, крапчатая, охотничья, горячий розовый язык. Иванова собака. В голове звон. Искупаться, что ли?

от Марины 1 августа

Как остеречь тебя, Анна? И надо ли…

В Москве, будто в пекле, нечем дышать. Тлеют торфа в Подмосковье, в воздухе сизая дымка гари. Только и свежести, что в твоих письмах.

Анюта… будь благоразумной.

от Марины 10 августа

Анне-та, где ты? Вторую неделю ни строчки. И телефончик отключен. Пи-ши.

от Марины 25 августа

Молчишь, молчальница. Ну-ну.

К вам по случаю забурки глубокой скважины вылетает наш главный специалист, мой давний спутник еще по институтскому туризму Котик-Васик (для тебя Константин Евдокимович Васин). Он был уже аспирантом, когда я появилась на первом курсе.

С этой оказией ты получишь полевую лабораторию и ореховый торт. Советую приглядеться к означенному господину, в твоем окружении это подарок. Пиши же.

от Аннеты 3 сентября

Марина… вот вам мои слова, а вот и покаянная голова. Надо ли объяснять? Что было, то было, теперь нет ничего, только горечь и боль.

…Я проснулась от нежных прикосновений. Была глубокая ночь. Окно было распахнуто, Иван стоял на коленях у моего изголовья. Нежность… от нее ослабели руки. Мы были одни в огромном доме.

Вы хмуритесь, Марина. О, понимаю: слухи, сплетни, карающий перст Управления. Ах, пусть. Что они понимают?

Конечно, нам стало тесно в маленькой Усть-Качке. Сколько глаз, сколько ушей! И по сибирскому тракту, обсаженному двухсотвековыми, кое-как уцелевшими березами, мы помчались за тридевять земель к другу-охотнику в отдаленное уральское село.

Леса, старые горы, синева небес.

Иван заслонил мне все. Все! О лучшем мечтать невозможно.

– Счастлива? – спрашивала я себя. – Да, да…

Так прошла неделя и другая. Помню, как я словно очнулась на мгновенье в моем беспамятстве. Вокруг светлела березовая роща, зеленела листва. Я стояла на поляне и смотрела на шляпки грибов, что краснелись сквозь тонкую траву, словно обитатели лесного царства. Я наклонилась: грибов стало больше, много, много.

– Счастлива? – спросила я себя. – Да, да.

На телефоне появилась весть от Раисы. Все во мне сжалось, тень беды впервые коснулась души. Потом пришла вторая весть: "Встречай…" Иван не утешал меня, не ободрял, сидел, взявшись за голову, и молчал.

Случай пришел на помощь, улыбка судьбы в лице появившегося Васина и его спутников. И когда в сопровождении детей, загорелая, синеглазая Рая ступила на пристань, ее встречала орава местных ребятишек и супруг, в то время как мы с Константином Евдокимовичем, его сыном Киром и другом Окастой Веховым (вот имечко-то!) выбирали площадку для глубокого бурения вдали от места событий.

Первый испытывающий взгляд не состоялся. Гром не грянул.

Но и только. Горе, горе! Куда мне пропасть, когда он, соскучившийся отец, целует детей, трогательных птенцов с чистыми материнскими глазами, когда покровительственно треплет свою блондинку, а я рядом, я, я, которую он носил на руках…

Простите, Марина, не могу больше.

от Марины 5 сентября

Как прикажешь понимать тебя, своевольная? Заварила кашу, с ума сойти! Слабое утешение, что Коробков был искренен, что и сам увлекся "девушкой с пушистой косой". С него станется, парень-огонь. Нет объекта, где бы он не отличился так или иначе. И пожар тушил, и в прорубь за машиной нырял (сам утопил, сам и выволок), и по обледенелому Чуйскому тракту сползал на буровом станке, как кошка на когтях, а там пропасть над пропастью, без трактора ни шагу. К зазнобе летел, как иначе!

Скверно, скверно. С Раисой шутки плохи, это и ежу ясно, Правда, то, что она не вцепилась доселе в твои прекрасные волосы, оставляет надежду на благополучие вашего треугольника. Пожалуй, да. И это отнюдь не игра судьбы, но целиком твоя заслуга, милочка, не прикидывайся. Умеешь. Ба! Уж не собираешься ли ты отбивать чужого мужа, сиротить малых детей?

Это было бы ошибкой, Аннета, выбрось из головы. Ты разобьешься о них, как об утес. Так-то.

от Аннеты 7 сентября

Спасибо, Марина.

И пожурили, и пожалели. На мне грех, на мне и ответ. Живу дальше… Не спрашивайте, как.

У нас заботы. Прибыл станок, огромный, как динозавр. Все тряслось, когда он проезжал мимо. И на выбранном месте над зеленой стеной леса поднялась ажурная вышка. Все замерло, когда эта махина приподнялась и стала медленно восставать. У Ивана, по-моему, даже дыхание перехватило.

– Ты думал о чем-нибудь, когда поднимали вышку? – спросила я по окончании.

– Как можно!

А я думала. О том, как стою, как выгляжу в джинсах. Я, я, я… по обыкновению.

Но Вы ждете слов "за Васина".

Он опередил Раю на полсуток, Бог послал его. С его сыном Киром мы оказались знакомы. А его друга Окасту Вехова, доктора наук с прической таежно-каторжного, интересовала радоновая составляющая в пробах воды при будущих исследованиях. Они приволокли чемодан с пробирками и снисходительно поинтересовались смыслом своего подвига.

Я уселась перед штативом. Титровала, подогревала, взбалтывала, пока не выдала собственноручный расчет формулы химического состава пресной воды. Это удовлетворило их вполне. Окаста Савельевич поставил "отлично". Из вежливости, надо думать, но приятно.

С тех пор между нами мир и согласие.

Чувствуется, что в делах Васин резок и крут – тем пленительнее его обиход. В соответствии с последней курортной модой он щеголяет по местному пляжу в полосатом трико и коротенькой распашонке, что необычайно забавно на его тюленьей фигуре. А внешность Окасты так поразила местных мужичков, что они тут же предложили выпить и завели разговор о смысле жизни.

Общение с ними, Вы правы, редкое благо, роскошь, как сказал бы Экзюпери.

Маленький пример.

Дело было у реки после забурки новой скважины. Купаться уже не тянуло, мы расположились на травке, чтобы отметить, как водится, удачный почин. Были Рая, Васин, Окаста, Кир, Иван и я.

Надо сказать, что после своего приезда Рая ведет себя очень неровно, то чуть не вешается Ивану на шею, то чуть не гонит из дома. Вот и сейчас она принялась играть на его нервах, вспоминая недавний успех у черноморских мужчин и полагая это интересным для окружающих.

– Меня чуть не увезли! – хмелея от коньяка, восклицала она, встряхивая светлыми кудрями, – но я осталась верной Коробкову! Ты слышишь меня? Я правильно сделала?

Все молчали. Окаста дернул щекой.

– Ничего не надо "делать", все должно быть само…– и сильно протер пальцами голову.

– Угу, – добавил Васин.

У меня навернулись слезы, я только что подумала то же самое. Отвернувшись, стала смотреть вверх. Было больно от всего. От того, что умный, одаренный, но малообразованный и выпивающий Иван выглядит в присутствии этих мэнов смышленым подмастерьем, от того, что она унижает его или небрежно ласкает словами, которые и я шептала ему…