– Как же можно, родную то мать из дома выгнать?

– Так водка краше матери.

– Зато мы теперь у тебя есть, а ты у нас. Втроём веселее будет.

– Добрая ты, хорошая. Не зря тебя Умай спасла.

– А кто она Умай?

– А ты не знаешь?

– Нет, я только видела, как она меня спасала

– Это она в тебя жизнь вдыхала. А когда ты это видела?

– Я не знаю. Просто увидала старую женщину, но вроде и молодая лицом, красивая с длинными косами. Только косы не косы были, вроде волосы как-то непонятно собраны в виде кос, а вроде и не собраны, а распущены. Она в меня вдыхать что-то начала и шептала при этом, что-то.

– Отметила она тебя, раз показалась тебе. Она Алтайская защитница всех беременных и младенцев, а также маленьких деток оберегает, но не всем она открывает себя. А тебе открыла. Долг у тебя теперь перед ней есть.

– Какой?

– Она тебе сама и скажет, придёт время.

Время ещё раннее, но я прощаюсь с бабушками и запрыгиваю на Орлика. Путь не близкий, на Орлике конечно быстрее получится, чем пешком. Но мне и правда хочется снова пережить те эмоции и вспомнить Сашу.

Первая на моем пути это та запруда, где все происходило так ярко и где я почувствовала себя счастливой на столько, что совершенно забыла зачем мы здесь и по какой причине. А я отчетливо слышу Сашины слова:

"Не хочу, никуда не хочу. Хочу, как сейчас, мы вдвоём и больше никого в этом мире."

– Саша, -говорю я вслух, – Как бы я хотела, чтобы вместе и на всю жизнь. Но как бы ты не был далеко, твоя частичка теперь во мне. – и я улыбаюсь, прикрывая ещё не изменившие формы живот.

Орлик переходит речку в самом мелком месте и продолжает медленно идти, как будто не хочет торопить просмотр киноленты моего счастья.

А вот и созданный природой лобаз, где Сашка так страстно меня целовал, а я так не хотела, чтобы он останавливался. Я дотрагиваюсь до своих губ пальцами, ощущая вкус Сашиных губ.

А Орлик уже ступает на ту поляну, на которой Сашка, первый раз меня поцеловал. Как же хочется снова пройти этот путь с ним, с Сашей, только уже никуда не торопиться, а наслаждаться друг другом. Я оглядываюсь, прощаясь и с этим моим местом счастья. И сидя на Орлике, я уже вижу маленьких медвежат, которые кубарём закатываются на поляну. Орлик фыркает и немного ускоряет шаг. А его табун обгонят нас. В охотничий домик я заезжать не стала, а прямиком направилась домой. Надо объехать деревню, чтобы ни с кем не встретиться, и я направляю Орлика вдоль реки Каначашки и ухожу на наше деревенское кладбище, огибая деревню по периметру. Мне не хочется показываться родителям в таком виде. Мама будет плакать, а папа как всегда найдёт повод, чтобы выпить и ничем хорошим это не кончится. Поэтому я подъезжаю к дому бабушки и отпускаю Орлика. Верный уже тут. Не любит он сопровождать меня, когда я на коне. Поэтому старается убежать раньше, своим тропами, знакомыми только ему.

Раньше вечера, бабушки не приедут, поэтому я успеваю подготовить дом к их приезду и приготовить ужин. Я уже собиралась выйти в огород, как на пороге появляется мама. Она смотрит на меня и её глаза наполняются слезами. Она зажимает рот двумя руками, но громкий крик все равно проникает через них.

– Танечка! Да как же так, – кидается ко мне мама. – Маленькая моя девочка, да что же они с тобой сделали? И мама плачет, обнимая меня.

Я глажу её по спине. У меня нет слез. Нет эмоций, нет обид и сожаления.

Жизнь такова, какова она есть, и больше не какова. – говорю я про себя.

Мы долго разговариваем с мамой, я прошу её отпустить меня пожить пока у бабушки, так как не хочу привлекать внимание. Родители живут в самом центре деревни, а бабушка на окраине. Да и народ не очень любит ходить мимо её дома, стараясь обойти другой дорогой.

– Хорошо, Танюша, тем более Дашка должна приехать со своим и с Дианкой.

Дашка, это моя родная сестра, которая чуть постарше меня. И как Саша сказал, – Мама Вас перепутала.

Тогда он не знал, да он и сейчас наверное не знает, что мне не шестнадцать, а может понял когда я призналась..

А Диана – это её дочь, моя любимая племянница. Она ещё совсем малышка, но чуда какой красивый ребёнок. И это здорово, что они приедут. И маме помощь, да и я с Дашкой пообщаюсь, мы с ней ближе всех из сестёр, а нас четыре девочки у родителей, и оставшиеся двое, старше меня на много.

Мама уходит, а я ставлю на стол молоко, сметану и творог, которые она принесла для бабушки. Я слышу, как возле дома останавливается машина и иду помогать разгружать вещи бабушки Анисьи.

Вижу довольное бабушкино лицо, что я все подготовила к их приезду и даже кровать поставила для старушки так, как хотела бабушка. Она целует меня в лоб и произносит не громко:

– Какая ты у меня умница, вся в меня, не зря все-таки Татьяна Владимировна.

И мы обнявшись улыбаемся друг другу.

– Хорошо у тебя, – говорит Анисья проходя в их с бабушкой спальню. – Тепло и любовь даже в доме витает, старая уже правда, как мы с тобой, но любовь.

Бабушка улыбается зовёт её уже чуть громче:

– Пошли трапезничать, Танька вон сколько всего наготовила, неугомонная. Как заведётся на кухне, не остановишь. Раскачивается тяжело, но, если уж раскачалась, как веник: и в огороде прополет, и в доме приберёт, и наготовит как на Маланью свадьбу.

– Хорошая она у тебя, добрая, безотказная, многие этим пользуются. – говорит Анисья и подходя, гладит меня по волосам, а я чувствую, как душевная боль по Саше, отпускает меня. – Да пусть и будет такая, а то сейчас народ злой становится, водка делает своё дело. – продолжает она и подходит к умывальнику, что-то шепчет на руки и смывает водой.

– Смотри и запоминай, Танька. Тебе это все пригодится. Нас не станет, будешь ты Умай помогать. – говорит моя бабушка и ставит чайник на плиту.

А у меня перед глазами возникает улыбающееся лицо Умай. И бабушки обе, смотрят на меня и тоже улыбаются. Одна я стою серьезная и все пытаюсь переварить в своей голове.

Сентябрь начался со школы и со сбора урожая. Я уже не обращала внимания на то, как я выгляжу. Если реже смотреться в зеркало, а потом совсем о нем забыть, то вроде бы жить можно и с такой внешностью. Деревенские при мне замолкали, а вот в школе, всем рот не закроешь. Тем более, что школа расположена в соседней деревне, за рекой. Сентябрь я ещё продержалась, а потом попросила маму, перевести меня на дистанционное обучение. Прецедент в нашей школе уже такой был, и тоже с ребёнком из нашей деревни, поэтому директор школы восприняла это спокойно. Мне дали задания на осень и как только речка замёрзнет и откроют первую пока только пешую переправу, я должна явиться и сдать все тетради с выполненными заданиями. Для меня это было не проблемно, так как училась я хорошо, поэтому я с усердием помогала отцу в лесу, готовить кормовую базу лесным обитателям на случай очень суровой зимы.

В тот день мы с отцом находились в лесу, в его избушки и я собиралась утром поехать домой, собирала грязные вещи, да и так наводила порядок. Неожиданно залаяли собаки, а потом и совсем стали рвать на месте. Отец вышел первый, приказав находиться в доме и не выходить. Собаки продолжали лаять, а отца все не было. Я уже было хотела выйти, как открылась дверь и появились два молодых человека в камуфляжах и с автоматами. За ними закрывал дверь отец. Парни переглянулись, увидев меня, но прошли за стол. Отец молча поставил чайник на плитку и бросив мне:

– Накрой на стол, – сел отец с другого угла стола.

Пока я не торопясь накрывала на стол, боковым зрением замечала, как гости меня разглядывают. И когда все стояло на столе и чайник с крепкой заваркой уже пыхтел от пара на плите. Отец подал голос первый:

– Это моя племянница, имя называть не буду, не к чему. Она останется тут, а я пойду с Вами, посмотрим куда они делись, – говорит отец, даже не взглянув в мою сторону.

– Не боишься её одну оставлять? А если они сюда придут, когда нас не будет рядом. Они же не посмотрят на её красоту, оттянутся по полной программе.