Точно! Бросаюсь к вешалке, ныряю рукой в карман парки. Он все еще здесь. Это медальон. На вид обычная безделушка. Переплетающаяся цепочка, выпуклая гравировка с распускающимся цветком, который опутывают извивающиеся листья. Похоже на геральдическую лилию. Не могу разобрать, что это за металл. Серебро? Нет. Его бы я узнала. Да и неважно. Хватит уже об этом. Ты должна выбросить это из головы и вернуться к нормальной жизни. Поняла? А сейчас собирайся. Занятия через час. Открываю кран и обрызгиваю лицо, бледное, как и вчерашний снег в лесу. Уже лучше, только уставшие глаза выдают с лихвой беспокойность сегодняшней ночи. Серые, как у мамы. Наверное, поэтому она назвала меня Сильвер1.

Кофе с солью вместо сахара, свитер наизнанку – день не задался с самого утра, не менее странным было его продолжение. Первая пара, лекция по истории искусств в амфитеатре. Я буквально бегу по коридору. Мало ночных кошмаров, так еще и опоздать на занятие мистера Вольтмана, у которого я и так изрядно отстала. За это он меня по головке не погладит. Заворачиваю за угол и вдруг застываю. Снова эта свора разукрашенных гиен к кому-то прицепилась. К какой-то студентке с тугим пучком темных волос. Я ее знаю. Это Эшли Питерсон, девчонка с параллельной группы. Отличница, насколько мне известно, и мастерский пейзажист. Мы незнакомы, но мне нравится, как она рисует. Как робко опускает глаза, всякий раз стоит кому-то из парней посмотреть в ее сторону. Так, словно пытается спрятать какой-то страшный секрет, а какой, никто никогда не узнает. И сейчас эти глаза, покрасневшие от слез, мечутся в поисках спасения, готовы выдать любую тайну, если только их оставят в покое. Компания полоумных блондинок прижала ее к шкафчикам. Стейси вытаскивает из сумочки помаду, но вдруг замечает меня.

– Ты чего глаза вылупила? Давай топай куда шла.

Глаза Эшли перепрыгивают на меня в поисках спасения, но я не могу им помочь. Я не тот, кто им нужен. Что могу я одна против четырех старшекурсниц? Правильно, ничего. Поэтому просто иду дальше и стараюсь не думать о том, что видела.

– Давай проваливай.

Последнее, что вижу, как наманикюренные пальцы Стейси размазывают помаду по лицу Эшли вместе с моим чувством достоинства. Первый этаж, зал амфитеатра. Изи уже ждет в аудитории. При виде меня она так и застывает с карандашом в зубах.

– Тобой что, снег расчищали? Что за вид?

– Неудачная прогулка в лесу, – просовываюсь к ней между двумя парнями. – Долго рассказывать.

– Судя по мешкам под глазами, ночевала ты тоже в лесу?

Не хочу отвечать, поэтому просто отмахиваюсь в надежде, что эта тема больше не будет поднята. На всякий случай натягиваю рукава пониже. Подранные запястья объяснить куда сложнее, чем царапины на лице. Чего доброго, еще подумает, что я сама их оставила. Зал заполняет гул голосов. Крик, звук плевков, шепот и шуршание бумажек, словно какой-то хаотичный оркестр неукротимой молодости. Нервы натягиваются стальной проволокой на шее от каждого звука. Как громко. Почему они не могут просто помолчать до прихода преподавателя? Над головой пролетает ручка. Очевидно, она предназначалась кому-то в передних рядах, но туда ей долететь не суждено. Удар пластика об пол отдается молоточками в висках, пуская в голове трещину. Может, не стоило сегодня приходить?

– Ты в порядке? Ты какая-то дерганая.

– Все нормально.

И правда, чего это я? Ничего ведь не случилось. Подумаешь, авария – просто галлюцинация. Кто-то в кафетерии подсыпал мне что-то в кофе. Всего лишь чей-то дурацкий розыгрыш. С дядей все нормально. По-другому и быть не может. Появление мистера Вольтмана сродни божественному явлению, которое приглушает сверлящий мозг шум. Монотонный голос профессора, шуршание ручек по бумаге – единственные звуки, отбивающиеся от беленых стен. Идеально. Вдох, выдох, скрип мела по доске, жужжание лампочек в лампах и… стук шагов на ступеньках? На лестнице между рядами показывается тень. Парень. Высокий, стройная фигура, длинное черное пальто. Откуда он взялся? Еще секунду назад там никого не было, а теперь он. Спускается по ступенькам так медленно, словно то, что занятие уже началось, его не касается.

– Видимо, понятие пунктуальности для вас – тайна за семью печатями, – бурчит профессор, не отрываясь от доски, – или вы считаете, что врываться на мое занятие вполне допус…

Стоит профессору только повернуться, как слова обрываются. Глаза округляются, скулы опускаются. Да что там. Он застывает, как восковая фигура. Такое ощущение, что он привидение увидел. Даже со среднего ряда замечаю, как побледнело его лицо. Вот только парня это никак не смущает. Он вальяжно переступает со ступеньки на ступеньку, осматривает зал. Будто не на занятие, а на экскурсию пришел. Темное пальто с воротником-стойкой до подбородка, угольно-черные джинсы, кожаные бутсы до середины голени, перчатки без пальцев – выглядит как персонаж видеоигры. Волосы почти сливаются с одеждой, пара прядей спадает на глаза, остальные аккуратно уложены по бокам. Только блеклый свет между рядами мешают им слиться в одну сплошную тень. Не помню, чтоб раньше видела его в академии. Похоже, он новенький.

В зале повисает тишина, не просто показная. Идеальная. Словно кто-то отключил звуки окружающего мира. Кажется, на ту долю секунды, когда его нога касается ступеньки, даже лампы перестают жужжать. А вот теперь это действительно странно. Профессор не двигается с места. Проходит минута, а он все продолжает пялиться на незнакомца. И не он один. Все. Чувствую странную тяжесть в груди. Не нравится мне это. Может, я действительно схожу с ума?

Глаза парня резко сфокусировались на одной точке в толпе, будто увидели кого-то знакомого. Только вряд ли он кого-то знает. Студенты обычно приезжают из больших городов, иногда даже из другого штата. Да и не похож он на местного. Может, обознался? Прослеживаю за его взглядом и вдруг понимаю. Он ведь не в толпу смотрит, а на кого-то конкретного… на меня. По коже пробегает дрожь. Пытаюсь стряхнуть ее копной волос. Не действует. Опускаю взгляд, чтоб хоть как-то сгладить неловкость, но и это не работает, потому что он до сих пор смотрит! Почему он не отворачивается? Во мне вдруг просыпается такое чувство неловкости, будто бы это я спускаюсь по всему залу во время лекции. Только на мне еще не хватает одежды. Он не отрывает взгляд, пока не садится на лавку в первом ряду, там, где никто никогда не садится. Только тогда отворачивается.

– Что ж, – профессор не без усилий берет себя в руки, – раз все в сборе, думаю, мы можем продолжить.

Он поправляет очки и поворачивается к доске. По залу вмиг прокатывается волна торопливого шепота, которую я чувствую буквально физически.

– И что это было? – шепчет Изи.

– Хотела бы я знать.

В кафе «Три ложки» сегодня яблоку негде упасть. Пришлось изрядно попотеть, чтоб найти свободный столик. С самого порога в ноздри бьет тягучий кофейный аромат с примесью корицы и еще чего-то. Какой-то странный приторно-горький запах, словно расплавленный пластик полили кленовым сиропом. Может, кексы пригорели? Или неудачная порция печеных яблок? В любом случае сегодня лучше их не брать. Стук тарелок, звон металла, шуршание салфеток – обеденный перерыв в самом разгаре. Сотни голосов окружают нас звенящим куполом. Все чем-то делятся, обсуждают, спорят, хвастаются, заваривая густое месиво из слов и переживаний. Невозможно уловить суть разговоров, но почти в каждом из них гремит «мрачный» и «из ниоткуда». Несложно догадаться, что сегодня на повестке дня, а, вернее, кто.

Новенький пробыл в академии меньше двух часов, но уже успел стать «персоной вельде грата2». Хоть у кого-то выдался удачный день. К сожалению, не могу похвастаться тем же. Единственная хорошая вещь за сегодня – этот кофе с кремовой пенкой, да и тот успел остыть, пока я стояла в очереди за пончиками. Откусываю кусочек и даже не чувствую вкуса. Без аппетита верчу в руках чайную ложку, следя, как свет отражается от потемневшего экрана мобильного. Может, стоит позвонить дяде, узнать новости о церкви, самочувствии? Да просто жив ли он! Мы ведь попали в аварию, на полной скорости врезались в дерево! Машину разнесло стволом! Если есть хоть капля вероятности, что мне это все привиделось, то… черт. Что я несу? Это было по-настоящему, иначе как объяснить раны на моих руках?