Так что я отступаю и довольствуюсь тем, что могу прикасаться к ее анусу, пока она позволяет это.

Когда она зевает и прижимается к моей груди, поворачиваясь в сторону, словно собирается слезть с моих колен, я отстраняюсь. Затем целую ее в макушку и говорю: — Спи. Я разбужу тебя, когда мы сделаем наш следующий пит-стоп.

— Но… — говорит она с едва слышным вздохом, который с каждой секундой становится все тише.

Она сжимает стенки своей киски вокруг моего наполовину затвердевшего члена, молча указывая на свою проблему.

— Я буду обнимать тебя, пока ты спишь — чтобы мои сперматозоиды могли выполнять свою работу, — добавляю я про себя.

Проходит еще мгновение, и, решив, что она, должно быть, заснула прежде, чем смогла снова запротестовать, я шепчу сквозь ком в горле: — Я люблю тебя, Бекка. Люблю тебя больше, чем ты можешь себе представить. Ты будешь лучшей мамочкой для наших детей. И я тоже обещаю стать лучшим папой.

Бекка, которая, по-видимому, еще не заснула, проводит рукой по моей груди и кладет ее прямо на сердце. Она шепчет: — Я тоже люблю тебя, Самир. Просто чтобы ты знал… Я всегда любила тебя. Знаю, что со стороны казалось, что это не так. Потому что я постоянно спорила. Но я лишь… думала, что ты — и наши родители — возненавидели бы меня или же сочли отвратительной, если бы узнали, как сильно ты мне нравишься. Я все еще влюблена в тебя. Поэтому мне приходилось скрывать эти чувства. Бежать от них прочь.

— Так вот почему ты так разозлилась, когда я подал заявление в твой университет? Из-за того, что ты пыталась сбежать, а не потому, что ненавидела меня?

Бекка кивает, и я обнимаю ее.

Горячая слеза скатывается по моей щеке, когда мои мечты становятся реальностью.

— Как… Как давно твои чувства стали соответствовать моим собственным?

Но она, наконец, засыпает, и ее теплое дыхание ласкает мне шею. Я не знаю, как долго мы могли бы быть вместе, вместо того чтобы бороться с этими чувствами, но мое сердце наполняется радостью от осознания, что у нас впереди вся оставшаяся жизнь, чтобы наслаждаться компанией друг друга.

Больше никаких напрасных трат времени.

Больше никаких ссор.

Только я, Бекка и наши дети.

Наша семья.

Навсегда.

Эпилог

Самир

У меня поджимаются пальцы на ногах, когда я становлюсь на колени, и дрожь пробегает по моему вспотевшему позвоночнику, когда я замираю, впервые погрузив свой член в невероятно упругую попку Бекки.

Бекка тяжело дышит, ее нежные, большие груди покачиваются от интенсивности ее вдохов. Ее руки зарылись в волосы — море из спутанных золотистых нитей на моих черных простынях — а ноги безудержно дрожат у меня на плечах.

Повернув голову набок, я облизываю и целую внутреннюю сторону ее колена, от которого пахнет лосьоном с ароматом кокоса. Затем провожу руками вверх и вниз по ее шелковистым бедрам и спрашиваю: — Ты в порядке? Где-нибудь больно?

— Н-нет. Ничего не болит. Лишь чувство наполненности. Чертовски сильное.

— Ты наполнена там, где только можно, не так ли, мамочка? — спрашиваю я с довольной ухмылкой. — Живот наполнен моим ребенком. Киска наполнена моей спермой.

Мне пришлось кончить хотя бы раз в ее набухшую киску, прежде чем пытаться, чтобы не слишком сильно давить на нее в первый раз.

— А задница наполнена моим членом. Такая хорошая девочка, которая берет меня целиком и полностью.

Бекка взвизгивает и выгибает спину, когда я начинаю выходить из нее. Она такая влажная и растянутая, что мой второй умопомрачительный толчок дается гораздо легче.

— Ох, Самир! Это так приятно.

— Ты, блядь, даже не представляешь, как мне приятно, мамочка, — говорю я между судорожными глотками воздуха, пока мое тело дрожит от неописуемого удовольствия, когда ее задница сжимается вокруг моего члена. — Но я знаю, как сделать так, чтобы тебе стало еще приятнее.

Глаза Бекки округляются, когда я протягиваю руку за темно-фиолетовым вибратором, который купил вместе с анальными пробками больших размеров для того, чтобы растягивать ее анус и которые мы использовали в течение последних четырех недель, с тех пор как узнали, что она беременна. Это было первое, единственное и величайшее событие в моей жизни, когда я увидел на цифровом экране теста на беременность буквы, подтверждающие, что ее прибавка в весе после переезда в Тусон никак не связана с тем, что она стала первокурсницей. И на самом деле ее тошнило вовсе не из-за знойной летней жары в Аризоне.

Я включаю вибратор с озорной ухмылкой и полностью вгоняю его в ее киску, затем вытаскиваю, такой красивый, влажный и покрытый моей спермой, и прижимаю к ее клитору. Бекка выкрикивает мое имя почти так же громко, как звучит музыка, которую мы включили — это одна из оригинальных песен, которую она написала и загрузила на YouTube, и которая сразу же стала популярной, как только мы переехали в наш новый дом. Количество ее подписчиков растет быстрее, чем мы успеваем делать контент.

— Ах, ах, — повторяет она, пока я описываю вибратором круги по ее клитору, и начинаю быстрее входить и выходить из ее задницы. — Самир! Я собираюсь… Я собираюсь… о… Черт, Самир! — Бекка кричит так чертовски громко, когда ее захлестывает оргазм, что я радуюсь, что мы не сделали этого, когда наши родители были дома.

Пусть мы и занимаем второй этаж, который предоставлен в наше распоряжение, а наши сестры живут в комнате напротив наших родителей на первом этаже, но мы все равно стараемся не шуметь, когда они дома.

Родители до сих пор не знают о нас, но скоро мы это исправим. На самом деле, сегодня вечером, как только близняшки лягут спать после того, как вернутся с однодневной поездки в национальный парк Сагуаро. Мы планируем сесть всем вместе и показать снимки УЗИ — на которых видно лишь крошечное зернышко — которые мы получили вчера от гинеколога. Мы решили, что, если сначала сообщим, что Бекка беременна, это шокирует их настолько, что, когда они узнают, кто именно отец и что мы любим друг друга и планируем пожениться до его рождения, то у них не хватит здравого смысла взбеситься на всю катушку.

Что ж, таков был план.

И, как и все мои планы, наши родители неосознанно нарушают их. По крайней мере, папа, который приходит домой пораньше и распахивает дверь моей спальни.

Мы с Беккой одновременно поворачиваем головы в сторону, когда он говорит: — Эй, сынок, ты не мог бы сделать потише… — папа издает пронзительный женский вопль, и мы наблюдаем, как он прикрывает глаза рукой, отшатывается, спотыкается на ровном месте и врезается в стену в коридоре, ту, что напротив моей двери.

— Кевин! — кричит мама, когда мы слышим, как она взбегает по лестнице. — Ты в порядке? Что случилось? Она появляется из-за угла, видит, что я засунул член по самые яйца в задницу моей сводной сестры, и кричит так же пронзительно, как папа.

— О, Боже милосердный. О Боже!

Она врывается в мою комнату, хватается за дверную ручку и захлопывает дверь с такой силой, что стекла в моей спальне начинают дрожать.

Я зажмуриваю глаза и выдыхаю с огромным облегчением, что мама была без близняшек и что они не смогли нас увидеть.

Кстати, о душевных травмах.

Мама сначала колотит в дверь, а потом кричит сквозь нее: — Ты… прекращай это немедленно! И… и… встречаемся на кухне!

Блядь.

Когда я открываю глаза, чтобы проверить, как там Бекка, то вижу, как она прикусывает губу и дико озирается по сторонам, тяжело дыша. Проворчав себе под нос из-за эпически испорченного момента, я медленно вынимаю свой скользкий член из ее задницы и уже почти готов кончить, когда вижу ее розовую кожу. Я втягиваю голову в плечи и издаю стон, когда ее задница сжимает чувствительную головку моего члена, пытаясь втянуть меня обратно. Вместо того, чтобы выйти, как следовало бы, я решаю кончить в нее.

Бекка дает мне пощечину.

— Самир! Остановись! Наши родители…

Я качаю головой и впиваюсь пальцами в ее бедра, когда она пытается вывернуться из-под меня.