Как же злит эта их семейная идентичность!

Нечаевский, мать вашу, знак качества.

У них дома явно какой-то подпольный аппарат!

Выставили настройки и штампуют. Надеюсь, Бодя, век бы его не видать, последний экземпляр. Надо бы Роману Константиновичу сказать, что когда продукт становится массовым, он теряет свою уникальность.

Боже, что я несу?!

Это все нервы.

Помню, как в прошлом мечтала иметь с Яном ребенка. Интересно, если бы у нас родился мальчик, он бы был так же сильно похож на Нечаевых?

Господи…

Вот эти мысли точно прочь!

Ну вот, кстати… У Егора волосы темные, в то время как у Яна и Ильи русые. И глаза у сопляка карие, как у мамы. У двух старших же синие, как у отца. На этом, пожалуй, отличия заканчиваются.

Интересно, как сейчас выглядит одиннадцатилетний Бодя.

Боже…

Нет, не интересно!

Илья идет к двери первым. Мадина с Викой за ним.

– А где Аллочка? – спрашиваю у девчонок.

– Ее муж забрал.

– А-а, хорошо… Надеюсь, хоть для нее этот вечер не был ужасным.

Чувствую спиной колючий холодок – Ян двигается следом. Не прикасается, но взглядом пробирает, как ядовитыми иголками. После озноба кожу поражает жар.

– Это че за черный пояс? – насмешливо спрашивает надвигающийся со стороны окон Егор, глядя на мой бант. – Высший разряд по горловому мин…

– Рот закрыл, – жестко затыкает его Ян.

В приглушенном голосе столько металла… Невольно вздрагиваю.

Сопляк же… Сердито стиснув челюсти, смиренно опускает взгляд.

На этом, к его несчастью, наказания не заканчиваются. Агуся налетает с кулаками.

– Ты когда-нибудь закрываешь свой грязный рот?! Мерзавец!

– Не лезь ко мне, блядь, – цедит мелкий по слогам, перехватывая и дергая руки сестры вниз. Прежде чем я успеваю подойти к ним, грубо толкается лбом ей в лоб. – С икотой своей справиться не можешь! Ко мне лезешь! Аквариум воды, который ты выдула, по ходу, не поможет. Надо бы тебя хорошенько испугать.

Ага, и правда, икает.

Знаю, что у нее это нервное. Но ему она сообщает следующее:

– Икота – это на тебя… Рвотный рефлекс!

Сопляк разъяренно рычит как раз в тот момент, когда я просовываю между ними руку, чтобы разлепить их примагниченные тела. Попытки не дают результата, пока в эту сцену не вмешивается Ян. Оттолкнув Егора, он вдруг хватает Агнию за руку и тащит за собой к выходу, словно непослушного ребенка.

Ловлю ладонь Мадины. Судорожно сжимаю, пока обмениваемся взглядами. Вика, присоединяясь к нашему союзу, цепляется с другой стороны. На этом все. Никакими репликами мы не обмениваемся. В гнетущем молчании добираемся до парковки, где нас уже ждет такси.

У Яна такая аура… Даже Агуся всю дорогу послушно бежала рядом. Лишь у машины, когда главный Нечаев с врожденной галантностью и с искусно сдерживаемой злостью открывает перед ней дверь, оборачивается, чтобы подраконить Егорку напоследок.

– А рубашку я тебе не отдам, не жди. Синяков мне наставил, одичалое животное… Продам твою Стефано Ричи на OLX. Это минимальная компенсация! Па-па.

Мелкий молчит. Но провожает таким взглядом, что Вика и даже Мадина спешат нырнуть за Агнией в салон. Я тоже не медлю. Подхожу к передней пассажирской двери, берусь за ручку… Как вдруг Ян оттесняет меня от машины и, похлопав по крыше, дает водителю команду уезжать.

И тот, мать вашу, уезжает.

Я же… Я просто обмираю. Не сразу заставляю себя пошевелиться. А когда заставляю, то растерянно перевожу взгляд с одного Нечаева на второго, третьего… Улавливаю ухмылку Егора, свирепое недовольство Ильи и мрачное равнодушие на лице Яна. Но не знаю, что сказать. По коже дрожь несется, словно разряды тока.

На улице ночь. Кругом ни души. Никого нет уже даже в клубе. Возможно, осталась охрана.

Охрана Яна!

Я здесь одна… Черт, совершенно одна… Рядом с тремя ненавидящими меня мудаками.

Насколько ужасно будет сейчас признаться, что я то гребаное заявление не писала?!

Блядь… Да ни за что!

Младшие скашивают взгляды на Яна. Молча ждут распоряжений.

Боже… Божечки!

По моей мигом взмокшей спине будто ледяная змея ползет. Огромных усилий стоит не вздрогнуть. Расправляя плечи, пытаюсь смотреть Яну в глаза. Снизу вверх, конечно. Это не дает почувствовать хоть какую-то уверенность.

Блядь, хоть какую-то…

Что ему от меня нужно?!

«Ты знаешь, что…» – транслируют его жестокие темные глаза.

– Что это еще за шутки? – сиплю я вроде как сердито.

Не сдержавшись, скрещиваю на груди руки. Закрываюсь.

Зря.

Вся троица смотрит туда.

Черт…

Резко опускаю руки вдоль тела. Сжимаю кулаки.

– Если ты пытаешься меня напугать, то знай, у тебя не получится!

Ян в знак вопроса приподнимает не только бровь, но и уголок верхней губы. Размыкает рот конкретно в этом месте и кривится, подобному тому, как делал всегда раньше.

У меня сердце врезается в ребра и к чертям собачьим разбивается.

Ян, будто заскучав, отводит взгляд в сторону. Несколько затяжных секунд о чем-то думает, а когда возвращается обратно к моему лицу… Все мои внутренности сводит судорогами, чтобы дать свободу обезумевшему от волнения сердцу. Оно начинает сокращаться так часто, расширяться так сильно и грохотать так громко, что я не могу сдержать рваный вздох. Если бы это хотя бы принесло облегчение… Внутри меня разворачивается такая стихия, что стоять прямо тяжело. На глаза наворачиваются слезы.

Пока я пытаюсь справиться с кислородом и продуктами его распада, которых внезапно становится слишком много, Нечаев берет меня за руку.

– Пойдем, – бросает сухо.

И ведет к своему байку.

Я это, конечно же, не сразу понимаю. Только когда останавливаемся рядом с огромным железным зверем.

– Что?… – с губ вместе с нервным вздохом смешок срывается. – Я с тобой не поеду.

– Хочешь остаться здесь? – спрашивает Нечаев абсолютно спокойно, вручая мне шлем.

– Да хоть бы и так! – зло смеюсь я.

Ян застывает.

– Ю, – толкает предупреждающе.

– Я просила не называть меня так!

Увы, моя злость на него никакого эффекта не производит.

– Я буду называть тебя так, как захочу, – заявляет ублюдок твердо.

«Да пошел ты!» – думаю я.

Дергаю из его рук шлем, надеваю и иду к мотоциклу Ильи.

Почему он? Почему худшее из зол?

Потому что он явно не собирается ко мне приставать. Как там сказал? Ни один Нечаев ни к одной Филатовой больше не прикоснется? Вот и прекрасно! Просто чудесно, что злюка Илюша придерживается такого мнения!

Смахиваю щиток шлема, чтобы не дай Бог не выдать, как внутри все сжимается от страха, седлаю махину среднего Нечаева. Пока пытаюсь поправить юбку, чтобы в разрезе не сверкнуть ненароком трусами, ненавидящий меня гигант оказывается рядом.

– Ты уверена, Афродита? – протягивает явно с угрозой.

Опасаясь банально, черт возьми, описаться, судорожно сжимаю бедра. Даже от холодного металла исходит та самая сила, которую я в аду своих воспоминаний боюсь. Дрожь в моем теле становится непрерывной.

– Конечно.

Услышав это, Илья еще больше хмурится. Мне ничего не говорит. Глядя на Яна, явно дожидается от него позволения.

И… Тот кивает.

Честно? Я удивлена, что Нечаев так просто меня отпустил. Я, черт возьми, настолько удивлена, что на какой-то миг ухожу в себя. То, как Илья занимает место передо мной, как заставляет обхватить себя руками, как заводит двигатель, и как садятся на свои мотоциклы Ян и Егор, проходит мимо моего сознания.

Я вся в подсознании… Злюсь, блядь! А почему?! Сама не знаю.

Прийти в себя получается, когда злюка Нечаев срывает байк с места. Со старта такую скорость выжимает, что у меня юбка выше головы взлетает. Понимаю, что свечу на всю трассу ягодицами, но усмирить чертов предмет одежды удается не сразу.

Сердце тарабанит так, словно нам с ним сегодня умереть придется.

Тянусь рукой, поднимаю за ней взгляд, ловлю ветер, скорость и какой-то одуряющий кайф, прежде чем сгребаю пальцами трепещущую в воздухе ткань. Со вздохом опускаю вниз и просовываю Илье за спину. Обнимаю его обеими руками, прижимаюсь, принимаю бешеные вибрации байка, и восторг принимается сражаться с глубинными страхами.