Я прикидываю в голове, что это ещё минут сорок, сажусь на лавочку и начинаю плакать. Господи! Ну за что?! Что делать?

Вдруг слышу, что рядом со мной тормозит машина.

Скорая?

Подскакиваю на ноги и, не удержавшись, от того, что вижу, все-таки падаю на лед и больно бьюсь попой. Спасает меня от переломов только пуховик.

–Эй, ты чего летаешь? – Выскакивает из машины и спешит ко мне Колосов.

–Не трогайте меня, – хлюпаю носом , готовая от унижения разрыдаться с новой силой. – Не смейте прикасаться!

–Это я уже слышал, – кивает он и опять, как котенка, поднимает меня вверх за шкирку. – Быстро и четко давай. Что с ребенком?

Я потеряно хлопаю глазами. Послать? Сказать? К черту! Алиска сейчас важнее гордости. И если следователь делает пасть в моих глазах ещё ниже, то так тому и быть. Лишь бы помог.

–Температура, – шепчу. – Скорая не едет. Лекарства не помогают. Температура слишком высокая…

–Поехали, – кивает Колосов.

Отряхивает меня от песка. Достаёт из коляски Алиску и вручает мне ее в руки.

–Давай, осторожно, вот здесь по снегу иди и садись на заднее.

Исполняю, что говорят, слыша за спиной, что следователь складывает коляску и грузит ее в багажник.

Сев в салон, трогаю лоб дочки губами. Кажется, стола чуть прохладнее. Но это после улицы не поймёшь.

Колосов садится за руль и рвёт машину с места. Кому-то звонит. Я слышу гудки в динамике.

–Алло, Даш, привет! Ребенка не посмотришь? Год. Температура. Сколько держится? – Оборачивается на меня.

–Часа три…

–Часа три. Да. Ну с меня магарыч. Через пятнадцать минут будем.

Колосов отбрасывает телефон на соседнее сидение и прибавляет газу.

–Черт, – смотрит вперед через стекло. – И здесь стоят уже.

Мы упираемся в хвост пробки. Следователь лихо сворачивает на полосу встречного движения общественного транспорта и едет по ней без зазрения совести. Мне кажется, что даже гаишники от такой наглости прикуривают и нас не тормозят.

Остальные, конечно, возмущено сигналят.

–Нас не остановят? – Впадаю я в новое беспокойство.

–У меня пропуски. Нет. – Отвечает следователь.

Через пятнадцать минут мы тормозим возле небольшого домика в четыре этажа.

–Бери дочь, пойдём , – командует Колосов.

–Это не больница, – настороженно качаю я головой. – зачем нам сюда?

–Это лучше больницы, – отвечает следователь. – У Дарьи вылетов в зоны катастроф больше, чем гриппующих на районе. – Шевелись. К нее смена начинается скоро.

Мы звоним в домофон и заходим в подъезд. На последнем этаже нас встречает открытая дверь квартиры справа.

–Здравствуйте, – робко переступаю я через порог.

–О, привет! – Выбегает в коридор рыжая кудрявая девушка с одним носком на ноге.

Она порывисто обнимает Колосова и переводит на меня взгляд.

–Здравствуйте, проходите, раздеваете ребенка…

Будто само собой разумеющееся.

–Она на полу холодном стояла, горло, – пытаюсь объяснить.

–Я все сама посмотрю, – отмахивается девушка от меня.

Забирает из моих рук раздетую Алиску и несёт в комнату, что-то приговаривая на ушко.

Я быстро сбрасываю сапоги и бегу следом…

Юля

–Это не простуда, – задумчиво заключает Дарья, быстро трогая ребенка в хаотичных точках по тельцу. – Это отравление, или поджелудочная не справилась. Чем кормили?

Но я уже и сама понимаю, что не ангина. Алиска разрывается истерикой при прикосновении к животу, а от подгузника имеется едкий, специфический запах.

–О Господи, – у меня в груди все замирает. – Я не знаю. Меня утром дома не было. Дочка с бабушкой была.

–Я сейчас вам напишу направление в хирургию Филатовской. Скажите, что от меня. Пусть сделают УЗИ. Тимур, – оборачивается, – отзвонишься мне. Если трубку не возьму – сама наберу позже. Температура у вас упала до тридцати восьми. – Щелкает градусником и застегивает детский костюмчик. Все, – смотрит на наручные часы. – Мне пора бежать.

Мы с Колосовым получаем направление и уже через пол часа какими-то неведомыми путями, объезжая аварии, оказываемся в Филатовской больнице. Я знаю, что здесь принимают экстренно только по скорой…

Скорая!

Я совершенно про нее забыла! Набираю номер и прошу отменить вызов. Конечно, выслушиваю лекцию о своей материнской безалаберности и ответственности.

–Мы доехали в больницу сами, – отвечаю женщине и кладу трубку.

Путем нехитрого, но впечатляющего процесса промывания желудка мы выясняем, что Алиска ела форшмак.

Куски жирной селедки и масла так и остались в ее маленьком желудке непереваренными.

Как вообще свекрови пришло в голову накормить этим ребенка? Или она просто ей затыкала рот? Что же сразу не щебнем?

Вымотанные и перепуганные, закончив все процедуры, мы с дочкой останемся на ночь в больнице до утреннего обхода. Меня радуют сейчас простые вещи: холодный лоб Алиски и чистая постель.

Колосов зачем-то обещает приехать за нами утром. Ах да, коляска и мой «должок»… Я на все согласна. Только дайте лечь.

Мы с дочкой засыпаем в обнимку на одной кровати. Я пускаю в подушку слезу. Хорошо, что мы есть друг у друга… И мы обязательно со всем справимся.

Утром я первые секунды не могу понять, где нахожусь. Но бодрое «меряем температуру» из коридора расставляет в моей голове все по местам.

Я и без всякого термометра знаю, что температура у дочки спала. Алиска спит крепким здоровым сном намаявшегося накануне ребенка.

Осторожно целую ее в макушку и стекаю с кровати. Спешу к двери в палату, чтобы к нам никто не завалился и не разбудил дочку.

Получаю свой положенный градусник и закрываю дверь.

Только сейчас, при свете едва поднимающегося солнца, я неожиданно осознаю, что в палате мы с Алиской одни, хоть и кровать ещё имеется. Здесь вообще есть все: раковина, шкаф, пеленальный столик и даже чайник с микроволновой печью на небольшой тумбочке. Стены мило разрисованы в зайчиков и ежиков на полянках.

Что это за вип палата такая?

Возвращаю медсестре градусник, ложусь под бок к дочке и глаза открываю в следующий раз только на обходе.

Врач осматривает дочку, просит медсестру поставить ещё один антибиотик и выдает рецепт, чтобы заменить уколы на таблетки.

–Думаю, что смогу отпустить вас в двенадцать, – смотрит женщина на часы. – Секретарь подготовит выписку. После завершения лечения покажитесь гастроэнтерологу в поликлинике.

Я клятвенно обещаю делать все строго по инструкции.

Когда медработники уходят дальше в коридор, нам с Алиской приносят завтрак. Дочка набрасывается на овсянку, как будто неделю не ела. Я даю ей пять ложек и чай, а остальное доедаю сама.

Вспоминаю вчерашнее ужасающее месиво из желудка Алисы и не рискую много кормить. Форшмак…это, кстати, любимое блюдо Бориса. Просто углеводно-жировая бомба. Скорее всего, мужчине то, что нужно. А вот ребенку… Ну как вот свекровь до этого додумалась?

Дочка ползает по палате и играется с нехитрым набором пластмассовых игрушек. Я смотрю в окно, думая, как жить дальше. А самое главное – где и на что? О том, чтобы остаться у свекрови не может быть и речи. Мне вообще ее просто убить хочется!

Ну ладно, не убить, а заставить выпить пару литров подсолнечного масла. Чтобы она прониклась!

Листаю телефонную книгу и пытаюсь найти того, кто может помочь. Пустить нас пожить хотя бы на несколько дней.

Палец останавливается на крестной дочери – Светлане. Мы немного отдалились после ареста Бориса. Она меня совсем не поддержала. Была резка в выражениях и… у нее своих двое. Куда нам в их двушку? Отметаю ее как вариант помощи.

Телефон вздрагивает входящим звонком.

Это Колосов…

У меня снова начинается паника перед разговором с ним, но не ответить права я не имею.

–Алло, здравствуйте…

–Юля, доброе утро, – буднично говорит он. – Как получите выписку, спускайтесь на лифте в приемное отделение. Я вас там буду ждать.