Отходит к окну и молча просто пару минут в него смотрит.

–А зачем вам это, Юля? – Вдруг резко разворачивается. – Давайте, расскажите мне, как сильно любите мужа, так, чтобы я поверил. И я вам помогу.

–Я… люблю… мужа… – говорю дрожащим голосом. – Почему у вас есть в этом сомнения? Почему вы меня оскорбляете, в конце концов?

–Поехали…

Он резко хватает пальто и идет к двери.

–Вы правы. В протоколе разрешения свиданий есть исключения для тех, кто находится в тяжелом состоянии по здоровью. Вы можете увидеться с мужем.

Я подскакиваю на ноги и не понимаю, что мне делать дальше. Ехать? Прямо сейчас?

–Ну! – Распахивает кабинет Колосов. – Вперед, Юлия Александровна, к постели любимого! Убиваться! Карета подана!

Поджимаю губы, стараясь не заплакать. Хам! Циник! Солдафон и скот!

Очень хочется отказаться и послать его к черту, но какое-то шестое чувство подсказывает мне, что второго такого шанса не будет.

Господи… Как поступить? Алиска и так без меня практически два часа. Проснулась теперь, хочет кушать. Свекровь – сомнительная нянька, но больше оставить было не с кем…

–Вы едете?

–Да, – киваю.

В машине у следователя очень комфортно и уютно. Я плохо разбираюсь в марках, но по косвенным признакам понимаю, что мужчина в средствах не стеснен. И вкус музыкальный у него хороший… Борис слушал шансон и всякие речитативы с нецензурщиной. Мне никогда не нравилось…

–Печку добавить? – Интересуется Колосов. – Не холодно?

–Нет, спасибо, – отвечаю поспешно.

Мне на самом деле так рядом с ним нервно, что хочется открыть окно.

Мне вообще рядом с любым мужчиной было бы нервно… Борис не понимал разнополой дружбы. У нас даже как-то вышел на эту тему конфликт, когда таксист помог мне донести сумки…

За ту пощёчину от мужа мне до сих пор обидно. Я попыталась ее для себя оправдать, но все равно не считаю, что заслужила.

–У вас есть ещё родные, Юля? – Спрашивает вдруг следователь.

Я несколько секунд соображаю, как правильно ответить.

–Как это относится к делу?

–Никак… – пожимает он плечами. – Это простой вопрос. Пытаюсь понять, почему вы не поедете с ребенком к маме, например. На сколько я понимаю, ваша свекровь – крайне неприятная женщина.

–Здесь нету никого. Мама, когда мне было тринадцать, уехала с новым мужем в Казахстан. Приняла ислам. Родила четверых детей. Бабушка меня с ними не отпустила. Есть тетя в Италии, но я ее практически не помню. Она одежду нам свою присылала, которая уже не модная была. Мы ее с бабушкой перешивали и продавали. Достаточно хорошо по деньгам выходило. Даже на учебу.

–Значит, вы, Юля, умеете шить? – Удивленно переспрашивает Колосов. – Очень редкий в наше время навык. Я, вон, два дня назад две тысячи за подшив штанов отдал…

–Это кажется, что можно много заработать, – вздыхаю. – На самом деле – больше возни. Деньги приносят только большое заказы.

–Хмм… – задумывается. – А платье сшить сможете? Белое. Такое. С воланами.

–Смогу… – отвечаю осторожно. – Только, наверное, сейчас проще готовое купить.

–Не проще…

–И я долго буду шить. Нужен минимум месяц в зависимости от сложности работы, – пытаюсь я съехать со странного предложения по работе.

Ещё я для невесты Колосова ничего не шила.

–Давайте, я все-таки направлю к вам клиентку. А вы на месте решите.

–Хорошо, – сдаюсь. – Дайте ей мой номер.

В окно начинают лететь крупные хлопья снега, и мы замолкаем. Тимур Аскарович пытается лавировать в потоке машин, а я просто снова погружаюсь в свои депрессивные мысли.

Пытаюсь разобраться. Что меня так зацепило в предложении Колосова. То, что он женится? Или то, что у меня самой не было свадебного белого платья?

Мое стекло окатывает грязной водой. Вздрагиваю.

А что, собственно, было? Несколько свиданий, беременность, квартира ведомственная? Трехкомнатная. Красивая. Мне казалось, что все просто, как у людей: работа, ужины, выходные… И что все у нас ещё все с Борисом будет… Сейчас понимаю, что нет. Но как не вспоминаю, не могу поймать момент, когда все пошло не так.

Как это вообще правильно называется, когда внешняя картинка более чем удобоварима, а за этим фасадом появляются стабильно невкусные детали. Которые, в целом то, терпимы, и не дают толчка к решительным действиям, но когда оглядываешься…

–Приехали, – оповещает меня Колосов. – Надеюсь, у вас есть с собой паспорт, Юля.

Тимур

Неконтролируемо бесит от того, как она беспокоится о муже. Как поправляет простынь, прикасается к руке, сдерживает слезы…

Бесит! Прям аж скулы сводит! Ну нашла о ком, ей Богу! Чем взял ее – вообще не ясно. Чем она его – это понятно…

Попка, талия, грудь, волосы шикарные – все при ней. Даже мешковатая одежда этого богатства скрыть не может.

Колосов, ты долбаный извращенец! Пялишься на женщину, пока она горюет о другом. Дно. Просто дно. Ну загни ее ещё тут и выдери рядом с постелью мужа. Ну класс же!

Мне хочется надавать себе по лицу за глупость и неуместные инстинкты к красивой женщине.

Я заработался? Может, мне и правда пора снизить планочку с требованиями к спутнице жизни? Тогда все станет проще?

–Когда он придет в себя? – Тихо спрашивает Юля.

Никогда, млять…

–Когда спадет интоксикация и температура. Из-за отека началась пневмония.

–И он поедет в колонию?

–Да. Как и постановил суд. Долечиваться будет уже по месту пребывания.

–Ясно… – поджимает дрожащие губы. – Спасибо, что разрешили встречу.

Разворачивается и, быстро перебирая каблучками, выходит из палаты.

Я борюсь с желанием случайно выдернуть кислородную трубку изо рта Морозова. Гаденыш!

Догоняю я Юлю уже в конце коридора.

–Не убегайте от меня, пожалуйста, больше, Юлия Александровна. Здесь посторонние могут передвигаться только под контролем сопровождающего. Опасно… В ожоговом здесь лежит главарь террористической организации. Под круглосуточной охраной.

–Простите, – вытирает она с лица слезы. Отворачивается так, чтобы я их не видел. – Я не подумала об этом.

Спускаемся по лестнице вниз и проходим КПП. Мокрый снег не прекращается. Будет очень хреново, когда вся эта каша заледенеет.

–Ну, до свидания… товарищ майор, – прощается Юля.

Вынуждено поднимает на меня глаза.

И я тону в ее карих, чуть блестящих от слез омутах, как пацан. Даже кровь в лицо бросается и дух вышибает. Давно со мной такого не случалось. Очень давно.

Прикусываю себе язык, чтобы не выглядеть сейчас идиотом и не предложить подвести. Все равно же откажет…

–Всего вам хорошего, Юлия Александровна. Будьте счастливы.

Прыгаю в тачку выкручиваю на полную мощность кондиционер.

Трезвей! Трезвей, майор! Все! Дело закончено. У барышни свой путь. У тебя – свой. Сходи, гульни с мужиками, найди себе в конце концов, бабу на ночь! Развейся, слей! Сколько можно на фей рафинированных западать?! Ну не по вкусу ты им!

Втыкаю передачу и выезжаю с парковки. На перекрёстке ловлю желтый сигнал светофора, и вдруг, как в замедленном кино, боковым зрением вижу, как едва ступившую на проезжую часть Юлю, обдает с ног до головы водой, пролетающая мимо тачка.

Твою ж мать!

С девчонки аж течет ручьями.

Пару секунд, пока колонна машин начинает движение, принимаю решение, которое прикрываю исключительно альтруистичными порывами, и съезжаю к тротуару.

–Садитесь, Юлия Александровна. – Распахиваю дверь. – Кажется, вам снова не нужна моя помощь.

Она вытирает лицо бумажной салфеткой и пытается отряхнуть курточку.

–Да что же это такое! – Причитает. – За что мне все это?!

Сзади сигналят машины.

–Садитесь, – повелительно повышаю голос. – Иначе вы замерзнете и заболеете.

Это имеет эффект.

Прижав к себе сумочку, Юля забирается в салон.

–Я вам сидения испачкаю.

–Переживу, – ухмыляюсь и выруливаю на дорогу.

Высыхая под печкой, на курточке Юли проступают белесые, жирные пятна. Она неистово пытается оттереть их влажной салфеткой.