Доезжаю до спорт комплекса «Динамо», где находится и стадион, на котором проходили наши тренировки. Мимо пробегает стайка гимнасток. Луша тоже здесь занимается. Тут же я когда-то завел дружбу с ее братом. Ностальгия по тем временам бьет по нервам. Долго сижу, пока, наконец, не выходит тренер, направляется прямо к своей машине. Хлопаю дверцей своей и к нему, внимание привлекаю.

– Самсонов? А ты чего вернулся?

– Есть время?

Он прищуривается, словно сканирует меня. Крупный, высокий, уже с сединой в волосах и тяжелым взглядом. Они не зря с моим отцом общий язык нашли, очень по темпераменту похожи. Оба с темным прошлым. Замечаю у него в машине цыпочку. Занят, значит. Но нет, наклоняется и говорит ей.

– Посиди, детка, я сейчас.

Мы отходим к стадиону, туда, где видно пацанят, что бегают по полю. Когда-то и я таким был. Родители привели, а потом я уже и не помнил себя вне футбола. Сборы, тренировки, учеба, снова тренировки и так по кругу. Одна травма два года назад, и я расслабился, просто решил, что пора на покой. Я не из тех, кто рвется за деньгами или славой, я прекрасно знаю, что меня предки не обидят. Но что-то перемкнуло. То ли из-за встречи с Лушей, что восхищалась мной раньше, то ли из-за того поцелуя, который она подарила победителю.

– Ну? Долго молчать будем? – Денис Андреевич уже нетерпеливо порыкивает.

– Я хочу вернуться. Хочу играть.

– Да что ты? Я что похож на телку, которая два года ждала, когда кобель вернется после блядок?

Я прячу улыбку, головой качаю.

– После потери Зайцева и моего ухода вы уверенно держите последние места в турнирной таблице. Я верну вам первые.

– Какая уверенность! Ты два года не играл.

– Но ноги-то помнят. Вы же понимаете, что меня другой клуб с ногами оторвет, а я вам даю шанс.

– Сильно много думаешь о себе.

– Потому что знаю цену многолетним тренировкам. Мне нужно время восстановить форму, но я снова выведу вас на Олимп Московского футбола.

– Я сейчас расплачусь, – фыркает тренер, но после поединка взглядом кивает. – Даже спрашивать не буду, какая моча тебе в голову ударила. Завтра в шесть часов чтобы был на поле.

– Вечера?

– Утра, Самсонов. Если занят, то можешь не приходить. Тебя же любой клуб с руками и ногами оторвет.

Мы скалимся, и я киваю.

– Я буду, тренер.

Я паркуюсь возле жилого комплекса, куда моя семья перебралась еще год назад. У меня есть собственная квартира, как и у каждого брата с сестрой. Но мы часто собираемся. Сегодня мне нужно забрать форму и сказать родителям о своем решении.

Стоит открыть двери, как слышится игривый смех матери. Я вздыхаю, чувствую, что, наверное, не стоит мешать родителям. Хочу уже дверь закрыть.

– Попался! – мама тянет меня за ветровку и приходится-таки зайти внутрь.

– Я мешать вам не хотел.

– Ну, как мне может помешать мой единственный еще неженатый сын? Заходи, заходи, папа мне сегодня проспорил и теперь готовит ужин.

– Папа готовит? – меня пробирает смех. Но это фигня по сравнению с тем ржачем, который рвется из меня, когда я вижу отца в фартуке. Он крупный, плотный, лысый мужик, на мышцах которого все рубашки трещат по швам, а тут фартук. Розовый!

– Ты похож на мужика из мультика… Грю! Аха-ха! Помнишь, там, где миньоны!

Он направляет на меня лопатку, как оружие, и щурится.

– Тебя давно ремнем не били, да? Как насчет лопатки?

– Давай, попадешь, и я помою посуду.

Он хмыкает, целится. Я знаю, что промахнется, у меня отличная реакция. Но отец вдруг начинает на меня бежать, приходится убегать под громкий смех матери и воинственный клич отца.

– Так нечестно!

– Условия были – попасть, – орет папа и все-таки попадает лопаткой по спине.

Мы садимся за стол, и я с осторожностью пробую овощное рагу с мясом. Но, в принципе, сносно.

– Что ты ешь, как будто это говно.

– Юра! Ну, мы же за столом!

– Да откуда я знаю, может, ты решил вспомнить свое криминальное прошлое и отравить нас?

– Сережа!

– Отравить, не значит, убить, мам, – оправдываюсь, но подзатыльник мне, все равно, прилетает. Мама у меня хрупкая, рыжеволосая женщина необыкновенной красоты, но лучше ее не злить. Однажды она в школе так с директором моим разговаривала, что даже у нас с пацанами уши в трубочку свернулись. Да и рука у нее тяжелая. – Пап, я в футбол решил вернуться.

Папа до рта ложку не доносит. Поднимает глаза, удивленно брови вскидывает.

– Ну, это был вопрос времени. Меня скорее удивило, почему уходил.

– Да разные были причины. Много всего тогда произошло.

– И это, конечно, никак не связано с Зайцевым Ефимом и его отцом?

– Не связано.

– Ну, понятно. Форму достать?

– Ты не выкинула ее?

– Нет, конечно. Только не бросай учебу.

– Посмотрим. Откровенно говоря, управление – вообще не мое.

– Ну, двух управленцев нам в семье хватает. Ты ночевать останешься?

Я мельком на отца смотрю, а он головой качает.

– Не, поеду. Мне завтра вставать рано, а мы сейчас с папой в сегу зарубимся, до утра не вылезем.

– Ладно, тогда принесу форму, – вздыхает мама и не забывает дать подзатыльник отцу.

Он успевает ущипнуть ее, а я глаза закатываю. Предкам полтинник, а они как дети.

Отец откидывается на спину стула, пьет рюмашечку, на меня смотрит внимательно.

– Ты же помнишь, что я могу любые твои проблемы решить в два счета?

– Помню, пап, но теперь у тебя серьезная должность, думаю, ты не очень бы хотел, светани кто-то твои прошлые делишки. Ну, или твой срок.

Теперь он наклоняется над столом и тяжелым взглядом давит на меня. В детстве я этого очень боялся, теперь знаю, что даже если даст ремня, не убьет.

– Если я узнаю, что ты пытаешься защитить меня и тем самым вредишь себе…

– Ты мой отец, я буду тебя защищать, как ты бы это сделал для меня!

– Таа-ак. Рассказывай!

– Нет, пап. А вот и мама, – встаю из-за стола, забираю у мамы пакет, целую ее в щеку, бегу к выходу.

– Серега! Посуду не помыл, щенок!

К себе вернулся часов в десять. Пробки пролетел, почти не заметил. В тело словно адреналин вкололи. Может, поэтому не могу заснуть. Может, поэтому не отвечаю на кучу сообщений от друзей. От Васьки. Даже на звонок ее отвечать не охота. Завтра. Завтра все узнают.

Думаю, я еще не раз услышу, что поступил плохо, возможно, это как-то повлияет на отца, но у меня ноги гудят от желания снова мяч покидать.

У меня в ушах стоит шум стадиона, крики людей.

Голос Луши.

По телу проходит дрожь, волосы становятся дыбом, словно она рядом стоит, словно шепчет в ухо.

«Терпи, терпи, родной, помощь уже близко.

Даже если вы проиграете я все равно пойду с тобой в кино!

Я еще никогда не целовалась, научишь меня?»

Поворачиваюсь на живот, обнимаю подушку и вою в нее. Два года спокойной жизни закончены! Стоило увидеть ее на том стадионе в чужих объятиях, как все перевернулось. Жил же спокойно! Учился. Помогал брату в его эко отеле. А потом ностальгией накрыло, словно волной. Теперь вот тону, все глубже под толщу воды погружаюсь.

Поворачиваюсь обратно, сбрасываю звонок Василины и открываю страницу Зайцевой. Фоток мало. В основном с соревнований. Все совместные она давно подтерла, оставила только с братом. Но даже на них смотреть одно удовольствие.

Тоненькая, изящная. Волосы отрастила.

Помню, как она еще лет в пятнадцать ходила с мальчишеской стрижкой. И ей дико шло.

Это, кстати, помогло тогда на согреваниях пробиться выше всех, ее стали замечать. Ефим рассказал эту историю, что ей в шутку волосы обрезали.

Она так и не сказала, кто. Смелая, отчаянная, дикая и абсолютно неприступная. Ей хватало поцелуев, а меня просто штормило от желания зайти дальше.

«Зай, ничего не будет, мы просто поваляемся».