– И что ты предлагаешь, Самсонов? Просто так все оставить?

– Предлагаю припугнуть. Соберите их, скажите, что Луша подала заявление, а когда они расплачутся, то обрадуйте, что Луша не стала давать ход делу, потому что… Ну, ваша там девчачья хрень. Они будут ей благодарны и, наконец, перестанут задирать.

Наталья Юрьевна молчит, пропускает удивленную группку девчонок, которая, хихикая, пялится на Сережу. Тот, конечно, не может не подмигнуть. Помню, как меня ломало от этого раньше, как я бесилась, что он весь такой вежливый и всегда готовый помочь! Вот и сейчас, впрягается. Хотя знает, что ничего взамен от меня не получит.

– Ладно, может, так будет лучше! Но дальше вас эта история уйти не должна!

– Ну, конечно! Мы любим общие секреты, верно, Луш, – тянет он меня к себе, обнимает, а я хочу отпихнуть его, но жду, когда тренер скроется за дверью.

– Не трогай меня!

– Эй, я помог тебе, где твоя благодарность?

– А ты у всех благодарности требуешь за помощь? Не устал получать их?

– Не устал, – становится он серьезным. – Ревнуешь? Хочешь отблагодарить меня сама?

– Вот еще. Поехали, пожалуйста, мне надо в школу!

Мы выходим из здания на парковку, садимся в его машину. Я окунаюсь в запах, в ностальгию, когда мы катались по городу и пили сок из одной трубочки.

Я прячусь, когда вижу идущего к остановке Кирилла. Стыд какой! Вместо того, чтобы пойти со своим парнем, я еду с бывшим.

В его одежде! Тепло от которой сводит внутренности, тепло от которой будоражит фантазию, не давая расслабиться, не давая даже откинуться в кресле. Надо было назад сесть, да?

Я стараюсь не сильно поддаваться эмоциям. Не смотреть на твердый профиль. Не думать о том, что рука Сережи в опасной близости от моего бедра, а я вместо того, чтобы его убрать, ближе передвигаюсь, словно напрашиваюсь.

– Не трогай меня! Тебе места мало? – ворчу, ощущая, как от внутренней дрожи по спине ползут мурашки, все выше и выше, шевелят волосы на затылке.

– Да не трогаю я тебя, – фыркает Сережа, двигаясь вдоль машин как-то чересчур медленно. Я же просила побыстрее. Мне в школу надо! Надо, да!

Но я больше ничего не говорю, даже когда его наглые длинные пальцы с ровными короткими ногтями словно случайно касаются моего бедра. Того участка кожи, откуда сползли его шорты. Это совсем немного от колена, но кажется, что теперь там ожог от крапивы, насколько остро я ощущаю его шершавые подушечки пальцев. Это ощущение сдавливает грудь, сжимает сердце, отдается комом в горле. Приподнимает волоски по всему телу. Я стыдливо молчу, просто смотрю на дорогу, на проезжающие мимо машины.

– Ты же понял, что трогать меня не нужно, – стряхиваю его руку, но она тут же возвращается на свое место, чертит порочный круг вокруг родинки на коленке.

– Конечно, понял. Смотри, какой додж! Он один такой в городе. Крутой, да?

– Да, очень крутой, – машин много, а его касания все смелее. – А вон, смотри SRT – 8. Ты же мечтал пригнать такую из Штатов!

– Ага, мечтал.

Вон красная, вон желтая, а его пальцы все смелее, они все выше, они уже на коленке, забираются под свободные шорты!

Я сжимаю бедра, но молчу, просто ощущаю, как по телу табунами мурашки, как тянут внизу живота, как потоком в кровь желание впрыскивается, подобно яду. Грудь стягивает от знакомых, но давно забытых ощущений! Таких порочных, таких сладостных!

Нужно оттолкнуть его, да? Нужно сказать, что у меня есть парень, а он не устал принимать благодарности, и вообще у меня стресс. Я расстроена!

Черная машина. Черных машин больше всего, белых тоже много. Вон даже розовая. Такая же, как сейчас мое белье, кромки которого касается Сережа, вызывая какой-то нездоровый адреналин, словно я на выступлении, словно я парю над полом под басы музыки, словно крутясь с обручем.

Все быстрее. Быстрее. Все жарче. Все откровеннее. Пока дыхание не сбивается, пока руки, следуя правилам приличия, тормозят четкие порхающие движения пальцев.

– Хватит! – провожу ногтями по руке, и он тормозит, убирает ее, почти незаметно поднося к носу. – Сережа! Фу!

– Что фу, нос просто зачесался. О, кстати, приехали!

Я почти вылетаю из машины, словно из бани, в которой меня хлестали вениками. Даже не прощаюсь, просто бегу.

– Луша! – окликает он, когда рукой тяжелую дверь на себя тяну. – Сумку забыла!

– Какую сумку, – оборачиваюсь. Он вытаскивает из багажника мою спортивную сумку. Ту самую, которую, якобы, украли девочки из группы.

Это просто завораживающее зрелище.

То, как наливаются румянцем ее щеки.

То, как сжимаются тонкие пальцы в кулаки.

Как сверкают огнем глаза, а тело становится тонкой, натянутой струной.

Еще в прошлом злить ее и доводить было гораздо интереснее, чем пытаться соблазнить.

Лукерья заводилась с пол-оборота. Эмоциональная и яркая в порыве своих редких истерик.

– Ты просто… Ничтожество! – налетает она на меня, но я отступаю, поднимаю сумку, смотрю, как грудь под футболкой колышется, как запахом цитрусовым меня окутывает, как волосы выбиваются из строгой прически.

Но самое интересное – глаза.

Они метают молнии.

Пара искр, и я бы просто сгорел. Пара искр, и я сам как пламя.

Немеет тело, адреналин в крови хлещет.

Я не готов даже на секунду взгляд оторвать.

И пофиг, что в ее дворе, и пофиг, что смотреть могут.

Главное, видеть вот эти эмоции, чувствовать, как ее бомбит!

– Сережа! – толкает меня.

Отвлекаюсь, шаг назад делаю и падаю, но за собой ее увлекаю.

Мы просто валимся в какие-то кусты цветов, явно, кем-то посаженных с любовью.

– Ну, вот что ты наделала? А кто-же выращивал!

– Ты полный придурок! Отдай чертову сумку! Как ты мог так поступить?! Я чуть на девок не настучала! Это ты ее украл, признавайся, извращенец!

Одно простое движение, и она уже подо мной. Сладкая, возбужденная, пытается меня ударить, чем только распаляет желание!

– Ты больной! Отпусти меня! Мы же в моем дворе! Что все подумают?

– Вечно ты только об этом и думаешь. Что все подумают? Хочешь честно? Всем на тебя наплевать!

– Это ты так оправдываешь свои гнилые поступки? Свое предательство тогда? Свою тупую шутку сейчас?! – новая попытка ударить, но я хватаю ее руки, поднимаю над головой.

Черт знает, сколько я представлял ее именно так.

Сочной, сладкой, беспомощной, но готовой!

Еложу по ее телу, коленом ноги раздвигая.

– Сережа, я закричу! Скажи! Скажи, зачем? – почти плачет. Слезу с щеки стираю.

– Я не брал вещи из шкафчика, заглянул, когда девки выходили, шептались, увидел на самом дальнем шкафу. Не смог удержаться. Ты бы иначе не села в мою машину! А мне так хотелось подвезти тебя, прикоснуться к тебе, почувствовать тебя!

– Почему? – спрашивает почти шепотом, не сопротивляется, когда коленом ноги ее развожу, между них вклиниваюсь.

– Вот поверишь – нет, я сам объяснить не могу. Нам вообще вместе быть не стоит, тем более, так близко, тем более, когда моя ширинка в твою упирается, особенно когда твои сладкие губы на расстоянии пары миллиметров.

– Прекрати!

– Особенно когда ты сама меня хочешь!

Все это как переключатель срабатывает. Она всегда это отрицала. То ли самой себе врет, то ли мне?

– Слезь с меня. Придурок! Я не хочу тебя! – толкает довольно сильно.

Откатываюсь в сторону и тут же натыкаюсь на взгляд отца Луши.

Еб… Это хренарики. Он же меня убьет сейчас!

– Пап, мы просто упали. Сережа меня подвез.

Не вариант. Не работает. Меня уже поднимают за футболку и под визг Луши бьют рожу.

Заслужил, да!

Сопротивляться не буду. Хотя бы потому что старших уважаю, а еще потому что убить могу одним ударом. Он кидает меня на асфальт, царапаюсь локтем, но спокойно встаю.

– Если еще раз, Самсонов…

– Да ничего вы не сделаете, – сплевываю кровь, кидаю. Последний взгляд на Лушу и прыгаю в тачку.