Мое настроение поднимается до невероятной отметки, а улыбка сама растягивает губы, не говоря уже о бабочках, которые жалят внизу живота.

«Нравится?»

«Что именно? Твой торс или игра?

«Предлагаю комбо. Дам тебе и прессак свой потрогать или сыграть в эту прелесть, если…

«Хм, интрига»

«Если дашь потрогать титьки.»

Мне бы возмутиться, а внутри только волнение, смущение, ощущение щекотки в этой самой груди.

«По-дружески?» – не могу не узнать, вставляя смеющийся смайлик.

«Конечно. Скажи, где тебя забрать, зайчонок, и я буду там»

Это не свидание. Мы просто сыграем в игру и потрогаем друг друга. В конце концов нужно же убедиться, что наши красавицы из клубов получают натуральный продукт.

«Это не свидание».

«Конечно. Ты мне вообще не нравишься. Только твои сиськи»

Наверное, если бы не смеющийся смайлик с рожками, я бы обиделась. А так…

«Ты мне тоже. Только твои кубики».

«Кстати, можешь построить из них башенку.»

Я хохочу, потому что понимаю, о чем он. Про член же, да?

«Боюсь, твоя башенка свалится, потому что я тебе не нравлюсь»

Он посылает мне хохочущий смайлик снова, и я улыбаюсь. Блин, ему точно двадцать пять? Ведет себя как подросток.

«До вечера, зайка»

«До вечера, серый волк».

От волнения я почти танцую по комнате. Ищу, что надеть. Например, вот этот лифчик, который покупала себе, черт знает, когда, с Лизкой. Она все надеется, что я найду себе парня, но мой максимум— это лучший друг с кубиками и башенкой, в которую мне разрешат поиграть. Даже смешно. Хочется ей позвонить, все рассказать, а потом я убираю телефон, потому что может ничего не получится. А меньше всего я жду от Лизы жалости.

Пока иду себе готовить завтрак-обед в виде пюрешки с сосисками, думаю про Наиля. Пока ем, тоже про него думаю, пока выбираю, что надеть, вообще не могу из головы выкинуть. Благо отвлекает однокурсник Глеб. Мы вместе делаем проект для курсовой. Так что довольно часто общаемся. Правда только по этой работе, больше ничего общего у нас нет. Он тот еще задрот, игроман, любитель вирта. Предлагал мне, но меня такие радости не впечатляют. Более того. Скорее всего я ему просто внешне не угодила, а онлайн, какая разница.

Я заранее одеваюсь, как можно симпатичнее и даже подкрашиваю ресницы, что не делаю почти никогда. В отличие от мамы, которая может проводить у зеркала часами, мне много не надо.

Мы с Глебом встречаемся в кафе, где он заказывает себе пасту, огромный кусок торта, а я сначала хочу сделать привычный заказ, состоящий из своей любимой лазаньи и морковных маффинов, но вместо этого беру только черный чай.

Я ведь поела дома картошку уже. Куда больше – то?

– Чет ты сегодня по лайту. Худеешь что – ли? Влюбилась? – смеется Глеб, а я натянуто улыбаюсь. Придурок.

– Пф, не родился еще тот парень, ради которого я худеть буду. Просто ела уже.

– Ну ясно, а чем тебе синий цвет не угодил?

– Нормальный цвет, просто темный как – то, нужно ярче.

Мы обсуждаем дизайн проектного сайта еще сорок минут. Я еще не раз смотрю на витрину, где чертовы морковные маффины, но вспоминаю про вечернее «не свидание» и тут же отворачиваюсь. Потом, когда мы наконец приходим с Глебом к общему знаменателю, собираемся домой. Он предлагает подвезти меня, но я решаю пройтись пешком. Это же полезнее для фигуры? И это не из-за Наиля. Просто так лучше.

Когда я наконец прохожу два километра, наступает долгожданный вечер. А вообще, какой вечер? После пяти— это уже вечер? Или нужно ждать семи часов. О чем и спрашиваю Наиля. Только вот он не в сети. Тогда я просто пишу ему адрес кафе, в котором я зависла, делая задание по дизайну. Каждые минут пятнадцать я смотрела в телефон. Только вот он не появился. Смотрела на улицу, на парковку, но и там не было красной машины. Что логично, ведь он даже не прочитал мое сообщение. Решила не париться и просто заняться учебой. Нужно же чем – то себя отвлечь. А потом, когда очнулась, на часах было уже восемь, а в сообщениях еще одно банальное.

«Прости, зайка, сегодня никак»

Я ощутила, как горло сдавило обидой. Я ощутила, как сердце вместо того, чтобы биться, просто замерло. Глупо было вообще верить, что он найдет на меня время. Какая уж тут дружба, когда город кишит девушками, готовыми в любой момент раздвинуть ноги.

Я в очередной раз удаляю с ним всю переписку, а сама зову официанта.

– Можно мне меню. И повторите капучино.

Наевшись до отвала, я наконец сажусь в такси и еду домой. Дома первым делом блокирую Наиля в социальной сети. Наверняка у него завтра найдется объяснение, скорее всего очень правдоподобное. Но меньше всего я хочу верить. Потому что понимаю, что слишком сильно ждала этой встречи. Слишком сильно хотела его увидеть, пообщаться, увидеть его улыбку. Последний раз зашла на его страницу, последний раз посмотрела на его лицо, темные глаза, обрамленные пушистыми ресницами. Только после этого безжалостно почистила истории браузера. А еще заблокировала возможность писать мне не только с чужих аккаунтов, но и звонить и писать с незнакомых номеров.

Ничего-ничего, это просто наваждение, чертов синдром собаки, когда тебя наконец погладили вместо пинка.

Ложусь спать с четкой уверенностью, что мне это не нужно. Никакой дружбы, ни тем более, чтобы кто – то трогал мои титьки. Я стану ведущим рекламщиком и буду жить в окружении двух котов. Не буду париться насчет прически, макияжа, не буду привлекать внимание мужчин. Потому что мужчины причиняют боль. Давно ведь это поняла, непонятно зачем на этого Кадырова повелась. Он еще и нерусский. Вот зачем мне это? Чего не хватает? Все есть. Учеба, хобби, подруга, которая тоже на меня похоже забила. Но для нас это нормально, не созваниваться месяцами, а потом рассказать друг другу все, что накипело. Скажу ли я ей о Наиле? Да, скажу, что подвез и хватит.

Ночью слышу, как шумит дверной замок, тут же слетаю с кровати, чтобы закрыть дверь на щеколду. Я установила ее сама, на сэкономленные деньги, потому что было много раз, как пьяный дружок мамы врывался в спальню. В том состоянии ему было бы все равно, что я далеко не такая стройная, как мама.

Включаю наушники и накрываюсь с головой.

Завтра утром и следа не останется, что в квартире был чужой мужик, но мне все равно противно, что мама таскает сюда своих бесконечных любовников. Неужели даже из-за уважения к почившему отцу не может делать это в другом месте.

Утром плетусь на кухню и застываю в ступоре, замечая полуобнаженного мужика. Он делает себе кофе, так, словно каждый день этим здесь занимается. Замечает меня в отражении кухонного гарнитура.

– Привет. Ты кто?

Охренеть.

– Ну я как бы тут живу, а ты кто?

– Я Виктор. Ты дочь Миланики?

– Да.

– Далеко яблочко упало. Кофе будешь?

– А это у мужиков манера такая, сначала оскорблять, а потом кофе предлагать?

– Ну вообще – то это был комплимент. Кофе то будешь?

Псих какой – то.

– Нет, не буду. Подожду, когда вы уйдете.

Я закрываюсь в своей комнате и обнимаю себя за плечи. Раньше мать себе такого не позволяла, а тут оставила на ночь, еще и на кухню отправила. Ладно, пофиг, позавтракаю в институте. Одеваюсь и уже хочу уйти, когда на пороге появляется этот мужик, уже полностью одетый.

– Тебя подвезти?

– Благо метро работает исправно. Всего недоброго, – подхватываю свои ботинки и выйти тороплюсь. Уже закрывая дверь, слышу.

– Забавная у тебя дочурка.

– Хамка. Когда ты снова сможешь прийти?

– Когда жена уедет. Пока, Мил, на телефоне.

Господи, он еще и женат, какая же это гадость. Спускаюсь по лестнице, по пути в метро, беру кофе и булочку. Проверяю, все ли взяла для сдачи курсовой. В институте уже распечатываю все. Включая картинки.

– Ого, а это кто? – Глеб рядом, забирает рисунок Наиля. Блин, думала, что удалила.

– Никто, отдай. Хотя, можешь себе забрать.