– Так, а это что, вы всего два дня назад расписались?

– По ошибке, – поднимаю глаза от узора столешницы, выныривая из подсознания. Бросаю взгляд на Демьяна и удивленно замираю, замечая, что он буквально сжирает меня глазами. Ежусь, как от холода. – Да, Демьян?

– Что? – моргает он. – Ну, да. А о чем речь?

– Ребят, я не могу вас развести. Должно по закону хотя бы тридцать дней пройти.

– Глупость какая, мне папа сказал…

– Я честно не знаю, о чем ваш отец договаривался с Мариной, но сегодня утром она ускакала в Турцию. Горячая путевка, или вроде того. Она может, наверное, нарушать правила, но я обычный работник. Подписать не могу, мне потом такой штраф прилетит, или уголовное наказание. Вы сейчас заполняете заявление, а через месяц приходите.

У меня ком в горле скапливается, грудь от обиды распирает.

– Ну, мы же пришли, чтобы…

– Девушка, я извиняюсь, но, правда, не могу, не положено так быстро.

– Демьян! Ну, что ты молчишь?!

– Ну, ты же слышала? Не положено, – встает он, забирая и мой паспорт в том числе. А меня просто колотит от негодования.

– Ты издеваешься?! Ты же мечтал об этом, а теперь такой спокойный!

– Девушка, у меня там очередь.

– Ась, не истери, ну, придем через месяц.

– Да не хочу я тебя видеть больше, как ты не поймешь! Я хотела, чтобы все закончилось. Прямо тут закончилось! – слезы градом, в груди болит, а тело дрожит. Как же обидно! Как же невыносимо! Я же хотела, чтобы все… Раз, и все. Быть выше обиды, которую вызвали его слова. Чтобы легко было. Чтобы попрощаться с улыбкой. А потом однажды встретиться, как добрые знакомые.

Демьян пытается меня обнять, но так только хуже.

– Не трогай меня!

– Простите ее. Распереживалась. Спасибо.

– Стой! – не даю себя увести. – А мы можем по отдельности прийти через месяц. А то Демьяну ехать надо. Он работает в другой стране.

– А можно за меня не говорить? – цедит этот придурок сквозь зубы.

– Да отстань! Ну, что? Можно?

– Да в принципе, да, можете прийти по отдельности, но свидетельство я смогу оформить только после второй подписи.

– Ну, ничего, я потом заберу и по почте ему вышлю. Спасибо! – никогда еще мое спасибо человеку не звучало так грубо. Мне стыдно за свое поведение, но жжет горло, и губы все еще дрожат. Поскорее уйти отсюда, поскорее распрощаться с Демьяном.

Мы оказываемся на улице, где я сразу шагаю в сторону остановки. Можно зайти к родителям, но сейчас состояние у меня разрушительное. Лучше в Москву, лучше заняться чем-то полезным.

– Да, Ася, ну, куда ты бежишь?!

– Подальше от тебя! Почему ты такой спокойный?!

– Потому что повода для волнения нет, месяцем раньше, месяцем позже.

– Все, пока.

– Да стой ты, психованная, – хватает он меня, к себе разворачивает. Втягивает в эту бесконечную бездну, от которой спасения нет. – Почему?

– Что почему?

– Почему ты с ним не спала?

– Это все, что тебя волнует, – хочу вырваться, но он только крепче вжимает руки в мои плечи. Больно делает. Но от этой боли в груди сердце словно мягким пледом укрывается. И тепло ему. И хорошо ему. И мозг начинает накручивать, что, может, он ошибся, может, там за маской боли и похоти есть хоть уголек любви? А я бы его разожгла, я бы на него подула. Ну, почему, ну, почему нельзя просто оставить его в прошлом? Отвернуться, закрыть эту главу.

– Просто ответь.

– Ты же знаешь! Тебя дура ждала. Думала, вернешься, думала, приедешь… Думала, что, может, правду говорил и любишь меня… Да отпусти!

Вылезаю из его объятий.

– Ты сама прогнала меня. Забыла? Дважды.

– Потому что мне не нужна твоя жалость. Потому что это чертова клетка, в которую ты загнал бы нас обоих. Я бы боялась сделать что-то не так, а ты бы боялся лишнее слово сказать. Я хотела, чтобы ты сам хотел, не потому что сперма на мозги давит, не потому что мама велела или маньяк, а сам, понимаешь? Думала, может, заскучаешь… По нашим разговорам, по времени, что проводили вместе.

– Мы выживали, Ась… Это не то, что вспоминается с теплом.

– В этом вся разница, Демьян. Ты выживал, а я проводила с тобой время. Память подкидывает то, что нам удобно.

Слезы сохнут, хотя в горле еще першит. Демьян молча пялится на меня, взгляд не отрывая, а я, наоборот, больше не могу на него смотреть. Куда угодно, только не на него.

– Ладно… Ты прав. Повода для истерик нет. Просто больно, наконец, услышать то, чего так сильно боялась, понимаешь?

– Пожалуй.

– Мы там, в общем, заявления не заполнили. Сделаешь? Не сложно? А паспорт потом верни отцу. Объясни все. Я не могу сейчас никого видеть.

– Я бы мог довезти тебя в Москву. Что ты на автобусе потащишься?

– Я каршеринг возьму. Отец обещал на свадьбу машину, но, наверное, пока не судьба. Ты сделаешь?

– Сделаю, конечно, – он все еще смотрит, все еще жалит прямым, настойчивым взглядом, словно разглядеть что-то хочет. – Можно последний вопрос?

– Ну, попробуй, – сдаюсь я.

– Если меня ждала, почему за Ремезова замуж собралась?

– Увидела твою девушку. Раньше ты не выкладывал никого в сеть. Просто друзья, компании, а тут вы вдвоем на твоем балконе. Я поняла, что ты забыл, и тоже захотела забыть. Все? Или еще вопросы?

– Много…

– Тогда пусть хоть что-то в моей душе останется для тебя тайным. Пока, Дем.

– Пока, Ась, – отворачиваюсь, но пока иду, ощущаю, как по спине бегут мурашки, как его взгляд жалит до тех пор, пока я не скрываюсь за поворотом.

Кто прав? Кто виноват? Извечный вопрос, который часто меня мучает. Прав ли я был в том, что подошел на выпускном к Асе?

Прав ли я был в том, что поцеловал ее?

А права ли она была в том, что ответила? Бросила своего Гришу в центре зала и пошла танцевать со мной?

Прав ли был я, устроив ту гонку с неизвестной тачкой? Права ли была Ася, что не попыталась меня остановить?

Можно продолжать думать о том, кто правый, а кто левый, а можно просто закрыть дверь в это прошлое и идти дальше. Но дверь закрылась, а душа застряла. И как бы мне ни хотелось ее оттуда вызволить, она плотно прижата, никак не достать.

Я не люблю Асю, но ощущение такое, что эти глаза украли мою душу. Наверняка это просто долбанное чувство вины, но я с ним живу уже пять лет, порой интересуясь у отца, все ли в округе спокойно? Я никогда прямо про Асю не спрашивал, но знал, что ее никто не беспокоит. Наверное, знай про Ремезова, был бы не так спокоен. Хотя чего мне волноваться, да?

Мы идем разными путями, однажды лишь пересеклись в чертовом подвале. Так пересеклись, что на подкорке сознания вся жизнь теперь через призму подвала тянется.

Иногда просто выпадаю из реальности, просто съедая пасту в ресторане.

После секса с асфиксией маньяк подогнал нам пасту с мясом.

С голодухи это было дико вкусно, а еще мы с Асей минут десять не могли смотреть друг другу в глаза.

Потому что понравилось. Не паста, а то, чем мы ее заслужили… Понравилось… Ей. Мне. Особенно мне.

Когда человек под тобой в полной власти, когда твоя жизнь зависит от него. В тот момент я почти позавидовал маньяку, потому что он был Богом, а мы лишь смертными, готовыми ради выживания на все.

Стук в стекло выбивает из колеи.

Оказывается, я давно дома, но из машины до сих пор не вышел. Судя по пустой пачке, сижу тут часа три.

Опускаю стекло, чтобы папа засунул свою напряженную морду внутрь.

– Ты долго тут сидеть собираешься? У нас там семейный ужин.

– Ты еще веришь, что у нас семья?

– Закрой рот и иди жрать, пока я тебя ремнем не отходил. Все-таки надо было в детстве тебя пару раз наказать.

– А то мне мало психотравм, – усмехаюсь и, наконец, выхожу из машины. Мы с отцом теперь одного роста. Забавно, но пять лет назад я был ниже. – Психолог бы на мне озолотился.

– А ты ходил к тому психологу? Она должна была зайти.