Оказавшись в глубине просторного помещения, я обращаю внимания на высококлассный интерьер и изобилие бутыльков различных пен и солей для ванн, которые, скорее всего, стоят кучу денег. Я бесшумно пищу от восторга, лицезрев огромное джакузи, в каких мне ещё ни разу не доводилось откисать.
И я наоткисалась так, что моя ярко-розовая кожа превратилась в сморщенный урюк мезозойской эры.
Да уж. С этими пухлыми щеками я теперь стала похожа на престарелую Свинку Пеппу.
Надеюсь, к утру всё пройдёт.
На вешалке я нахожу белый халат и первым делом принюхиваюсь к нему. Вроде бы свежий.
Напяливаю его на себя и моментально утопаю в его мягкости. Боже, как приятно!
Пальцами я расчёсываю свои спутанные волосы и, прежде чем выйти, смотрюсь на себя в зеркало. Знаю, одна-единственная живая душа в этой квартире находится в метрах пятидесяти от меня, но мало ли. Вдруг мне встретится местное приведение, а я выгляжу не лучшим образом.
Кого я обманываю? Неужели я стараюсь для этого хама?
Гросс хоть и мудак первостатейный, но он предоставил мне ночлег, так что не буду пока списывать его в утиль своих несбыточных надежд. Может, в действительности он неплохой парень?
Выхожу из ванной комнаты и крадусь к своей временной комнате. Внезапно вдалеке раздаётся странный звук.
Я останавливаюсь, задерживаю дыхание и пытаюсь прислушаться, но звук достаточно глухой, чтобы понять, что же это может быть.
На цыпочках я дохожу до холла, оставляя после себя мокрые следы, снова напрягаю слух и наконец распознаю звуки рояля.
Это играет кто-то? Может быть, мы с боссом здесь не одни?
Похоже на то, ведь если бы это была звукозапись, музыка не прерывалась бы резко и не возобновлялась бы снова, звуча в несколько другом темпе.
Эту мелодию я слышу впервые, но она до того красивая и… печальная, что я завороженно плетусь на этот звук, плюя на всевозможные запреты.
Я обхожу обеденную зону, затем какой-то кабинет и резко останавливаюсь на пороге в гостиную, лишённую света. Там замечаю этот манящий эпицентр звука.
Святые бубенцы!
Стефан собственной персоной сидит за роялем и озадаченно потирает лоб.
В данную секунду он не играет. Он о чем-то размышляет и выглядит при этом весьма удручённым.
Чем он так озабочен?
Вскоре он выпрямляется и плавно опускает пальцы на клавиши, после чего невероятная мелодия вновь проникает в мой разум, срывая замок, сдерживающий неуёмную дрожь.
Дыхание нарушается. Я прирастаю ногами к полу. Не могу даже пошевелиться.
Я лишь завороженно наблюдаю за тем, как его длинные пальцы виртуозно бренчат по клавишам.
Иисусе, как он красив!
Только сейчас замечаю, что он сидит с обнажённым торсом.
Вот это я попала на представление!
– Какой музыке ты отдаешь предпочтение? – не отвлекаясь от игры, неожиданно произносит он.
Я вздрагиваю, сердце замирает. На трясущихся ногах я пячусь назад, предполагая, что вопрос был задан не мне.
На моё несчастье, я задницей врезаюсь в стол. Прям левой булкой точно в угол! И ваза, стоявшая на столе, с грохотом валится на пол и разбивается вдребезги.
Ох, пресвятые кренделя! Что я натворила?
Я пытаюсь собрать осколки, но его голос отвлекает меня:
– Скай, оставь вазу в покое, и подойди ко мне! – спокойно продолжает.
Вазу? Как он узнал? Да кто ты, тварь?
Я выпрямляюсь и нерешительно показываюсь из-за угла.
Он всё также продолжает увлечённо играть ту самую мелодию. Только с самого начала, но взгляд его сосредоточен исключительно на мне.
Мне ужасно неловко.
– Ну же, Скай! Я тебя не обижу. Ты можешь войти!
Медленно прохожу до рояля и встаю по стойке смирно по другую сторону от него.
Как же меня трясёт! Боюсь, сейчас я похожа на маленькую собачонку, испуганно дрожащую от собственно чиха.
– Но вы же сами говорили, что я не имею права входить в левое крыло, – едва слышно проговариваю.
В горле наступает жуткая засуха, похлеще засушливой Сахары.
– Именно! Говорил!
Он прекращает играть и складывает руки на поверхности рояля, опуская подбородок на сцепленные в замок пальцы.
Босс наблюдает за мной из-под ресниц, а мне вдруг хочется включить свет и разглядеть его получше.
– Но ты ведь не из тех, кто придерживается правилам, раз сейчас находишься не там, где тебе следовало бы находиться?
– И вы не сердитесь на меня?
– Сержусь, но какой в этом смысл?
– Не знаю! Мне кажется, вам нужно проще ко всему относиться. Вы слишком принципиальный и озабоченный, – говорю не подумав, он вопросительно вскидывает бровь, и я спешу исправиться: – В хорошем смысле этого слова. Сколько вам лет? Тридцать?
– Не совсем. Ты разве не интересовалась обо мне прежде, чем приходить на собеседование?
– Честно? Нет! Мне было не до этого.
Он загадочно хмыкает и закрывает крышку рояля.
Я предполагаю, что на этом наш диалог исчерпан, и уже начинаю сожалеть о сказанном.
Нужно было соврать, но какой в этом толк, если врать я умею, равно как и управлять самоходным батискафом.
– И ты не знала меня раньше? – любопытствует он.
Я невольно улыбаюсь, мысленно благодаря его за то, что он не ушёл от разговора. Что дал возможность узнавать его дальше.
– Вообще-то нет. Я не так давно приехала из Европы, где училась по обмену. Первой серьёзной компанией за минувший год, куда я устроилась в Лос-Анджелесе была «Стар Индастриз», а до этого я работала в мелких конторках, – я непроизвольно морщусь, вспоминая грёбаного Пулмана, от которого меня по сей день тошнит.
Замечаю на лице Гросса странную ухмылку и ловлю себя на мысли, что мне очень нравятся его губы. Такие красивые и мягкие с виду.
– Я знала о существовании других продюсерских центров, но кто владеет ими, понятия не имела.
– Ты не находишь это глупым?
– Что именно?
– Желать работать по профессии, но абсолютно не смыслить в компаниях, занимающимися подобными вещами.
– Знали бы вы меня получше, поняли бы, что я вовсе и не надеялась работать по профессии.
Должно быть, моё лицо вспыхнуло. И сейчас стало гораздо пунцовее, чем после ванны. Однако, надеюсь, в полумраке он не заметит сковавшую меня неловкость. Свет исходит только от лунного света, пробирающегося через панорамные окна, так что вряд ли моя красная рожа его удивит.
Он снова чему-то лыбится, и я начинаю думать, что всё-таки поспешила с выводами.
Возможно, моя рожа в данную минуту светится как одинокая флуоресцентная лампа в глухой степи, на свет которой сбегаются все живые существа.
– Ладно, опустим эту тему, – босс избавляет меня от дальнейшей неловкости. – Так ты ответишь мне? Какая музыка тебе нравится?
Музыка – одна из моих самых любимых тем для разговоров. Всё, что касается искусства, до чёртиков интересно мне. Я готова без умолку трещать об этом.
– Разную, но сердце всё же лежит к французским исполнителям. Их язык завораживает, – мечтательно произношу я. – А вам?
– Сложный вопрос.
– Почему же?
Гросс сдвигает брови к переносице и принимает крайне мрачный вид.
– Лучше скажи, ты ведь поёшь? Я вроде бы слышал, как ты пела в ванной, – его лицо озаряется улыбкой, а глаза мерцают и переливаются, отражая в них луну.
Я смотрю в грозовые тучи его глаз и пересчитываю звёзды в них, сбиваясь на второй. В его глаза невозможно смотреть просто так. Это какой-то гипноз.
– Скай, ты меня слышишь? В каких грозовых облаках ты витаешь? – издевательски спрашивает он, щёлкая пальцами перед моим носом.
А вот и хамоватый босс явился! Где ж ты так долго пропадал?
И только спустя время я понимаю, что он обмолвился моей личной придуманной метафорой.
Я не пойму, он что, мозгопросвечиватель? Как ему это удаётся?
– Эм-м… Я просто дурачусь. Я нечасто пела на публике. Только в школе и в одном парижском ресторанчике замещала приболевшую подругу, – с трудом отлепляю язык от нёба. – На самом деле ничего выдающегося. У меня нет музыкального образования.