Голицын сердито фыркнул:

– Времена меняются, Никита Васильевич, и вам хорошо бы это усвоить. Ради блага Империи мы готовы сотрудничать даже с демонами. Впрочем, я уверен, что вы меня понимаете.

Это был ясный намек. Князь Голицын хотел показать, что знает обо мне все. Кроме того, заместитель министра демонстрировал, что он здесь главный.

Ну, он так думал.

Но само его поведение показывало, что заместитель министра не уверен в себе. Кроме того, он не знал обо мне главного. То ли Илья ему не сказал, то ли Голицын пропустил это мимо ушей.

Он не знал, что я всегда играю только по своим правилам.

– У демонов-менталистов есть одно слабое место, – задушевно сказал я. – Они очень легко пугаются. Если напугать демона, он сходит с ума от страха. И запросто может растерзать своего хозяина. Ну, а я просто пожму плечами над твоими печальными останками и уйду. Никто не докажет мою причастность к твоей смерти. Несчастный случай, только и всего. Очередной Одержимый переоценил свои силы.

Князь Голицын побледнел. Секунду он недоверчиво прислушивался к своим внутренним ощущениям. Наверное, демон его в чем-то убеждал, но мой уверенный тон легко посеял в князе сомнения.

Я машинально отметил свою выдумку, как еще один хороший боевой прием. Поссорить Одержимого с его же демоном. Действенный ход.

Одержимый всегда должен бояться ликтора – вот что главное в моем деле. Страх не дает Одержимому думать и ведет к поражению.

А как ликтор этого добьется – это уже детали.

Помотав головой, заместитель министра плюхнулся в кресло и дрожащей рукой достал из кармана золотой футляр с порошком магоцвета.

Я улыбнулся – у меня получилось, как и всегда.

И что им так далось это золото? Демонстрируют богатство и влияние?

Власть и деньги – замечательное сочетание, сам бы не отказался. Но если ты вынужден постоянно носить при себе металлический предмет, так преврати его в оружие. Когда-нибудь пригодится.

Голицын высыпал себе рот чуть ли не горсть темного порошка.

– Запей водичкой, – посоветовал я. – И переходи к делу.

Я даже поднялся с кресла и нашел на столике в углу графин и стаканы. Налил воды в высокий хрустальный стакан с тонкой золотой каймой и подал князю.

Заместитель министра сделал несколько торопливых глотков, глубоко вдохнул и немного успокоился. На его круглую физиономию вернулась слабая улыбка.

– Напугали вы меня, Никита Васильевич!

Я устало вздохнул. Как же трудно с этими чиновниками. У них что ни слово – то попытка манипуляции. С демонами куда проще.

Сейчас князь играл в откровенность. Притворно отдавал мне победу в первом раунде, чтобы я расслабился.

– Вы угадали, у меня действительно есть к вам поручение. Империя переживает трудные времена.

Теперь он добавил немного пафоса и искоса взглянул на меня, проверяя мою реакцию.

– У Империи всегда трудные времена, – усмехнулся я. – на то она и Империя. Что там с моим поместьем?

Опираясь руками о подлокотники, Голицын выбрался из кресла и пересел за стол. Достал из нагрудного кармана мундира очки в тонкой оправе и нацепил их на нос.

Разумеется, оправа тоже была золотая.

Открыв лежавшую на столе папку, князь принялся просматривать документы. Я терпеливо ждал.

– Ну, вот, – наконец, сказал Голицын. – После вашего исчезновения вас признали погибшим. Есть документ, подписанный… очень уважаемыми людьми.

– Кем? – резко спросил я.

Голицын нахмурился, разбирая подписи.

– Старший магистр Ордена Ликторов, еще два магистра. И ваш отец.

Ясно.

– Илья Торопов подписал этот документ? – прямо спросил я.

– Нет, – ответил Голицын. – Вот, здесь сохранился протокол допроса Торопова. Он утверждал, что вы не могли погибнуть. И оказался прав.

Заместитель министра уже полностью взял себя в руки. Я подумал, что его нельзя недооценивать – несмотря на внешность безобидного толстяка у Голицына стальной характер.

– Давай дальше, – кивнул я.

– Официальным наследником стал ваш младший брат Сергей. После его смерти поместье и титул перешли к его сыну Владимиру.

Голицын снова взглянул на меня поверх очков – проверял, как я отреагирую на известие о смерти отца и брата.

Никак я не отреагирую, не дождешься. Я давно уже примирился с мыслью, что пережил всех своих близких.

Но внутри что-то предательски дрогнуло.

– Дальше, – сказал я.

– Сейчас титул и поместье принадлежат Никифору Юрьевичу Белецкому.

– Кто это? – нахмурился я.

– Это муж вашей двоюродной внучки. У Владимира Волкова не было сыновей – только дочь Анна. Наследников у Белецких нет.

– Понятно, – кивнул я.

Дом, в котором я родился и куда мечтал вернуться, принадлежал постороннему человеку. Принадлежал на законных основаниях – по гребаным законам этой гребаной Империи! Все, что было мне дорого в этом мире, пошло по чужим рукам.

Голицын снова сделал паузу. Ждал, когда я спрошу, можно ли что-то с этим сделать.

Неистребимое желание любого чиновника – поставить тебя в жалкую позу просителя. А потом наслаждаться своим грошовым могуществом.

Такие люди и рвутся к власти. Неуверенные, ощущающие свою значимость только тогда, когда перед ними пресмыкаются.

Может, поэтому в Империи всегда трудные времена?

Я задумчиво посмотрел на Голицына, прикидывая – не шандарахнуть ли его огненным шаром? Потом, конечно, будут проблемы. Но удовольствие того стоило.

Голицын почувствовал мое настроение и вздрогнул. Ну да, у него же демон-менталист!

– Ты не молчи, князь, – негромко обронил я. – Рискуешь.

– Император может вернуть вам поместье своим указом, – сказал заместитель министра. – Если захочет.

Я едва заметно кивнул.

Понятно. А захочет император, или нет – зависит от того, что ему скажет этот вот Голицын.

– Ну, и что я должен сделать взамен?

– Послужить на благо Империи, – быстро ответил князь. – Как уже делали это раньше.

Почему бы и нет? Да, я устал от службы и больше не хотел выполнять приказы. Но у всего на свете есть своя цена. У моей отставки – тоже.

Это неприятно, но справедливо.

– Давай подробности, – снова кивнул я.

– Вы согласны, Никита Васильевич? – обрадовался Голицын.

Не так быстро, князь.

– Я согласен тебя выслушать. Излагай свою проблему, а я решу – браться за нее, или нет. И что с ней делать, тоже решу сам.

– Так не пойдет, – нахмурился князь. – При всем уважении к вам, Никита Васильевич, есть такое понятие, как государственная тайна. Сначала вы подпишете бумагу о неразглашении и пообещаете точно выполнять мои инструкции. Только после этого я расскажу то, что вам нужно знать.

– Нет, – ответил я.

И легко поднялся на ноги.

– Никита Васильевич, – напомнил Голицын. – Вы не в том положении, чтобы ставить условия. Успокойтесь, и продолжим разговор как взрослые люди.

– Нет, – усмехнулся я. – Это ты не в том положении, князь. Тебе дали поручение договориться со мной, а ты его провалил. Когда получишь за это по шапке, приходи – поговорим.

Я вышел из его кабинета, оставив дверь открытой.

Секретарша Голицына вскинула на меня испуганные глаза, но я даже не взглянул на нее. Быстро сбежал по мраморной лестнице, толкнул дверь, не дожидаясь пока ее распахнет швейцар, и выскочил на улицу.

Меня душила злость.

На Голицына – высокомерный идиот решил, что сможет на меня надавить. На Илью – уж он-то должен был предупредить чиновника, как со мной можно разговаривать, а как нельзя. Демоны, друг мог бы и сам со мной связаться! Встретились бы, выпили и обсудили проблему.

Помешались на играх в секретность! Интересы Империи у них!

Плевать! У меня есть только свои интересы.

Улица встретила меня сумраком и прохладой. Пока мы с Голицыным соревновались в остроумии, наступил глубокий летний вечер. Над городом плыл сладкий запах отцветающих лип. С набережной доносился гул машин и редкие гудки. А от нагретого дневным солнцем асфальта поднимались волны тепла.