Меня отбрасывает в сторону невидимая мощь. И лишь потом наступает темнота… Я все еще цепляюсь за остатки сознания, а потом расслабляюсь и падаю в бездонный колодец бесчувственности… Лечу, как невесомое перышко, касаюсь холодных каменных стен колодца, но тотчас снова отталкиваюсь, пока не падаю на самое дно…

Пытаюсь открыть глаза, но тотчас зажмуриваюсь. Кажется, из глаз текут слезы… Где я вообще? Умерла? На лице маска, в носу какие-то инородные предметы… Господи, где я? И кто все эти люди?

– Пришла в себя, Богдан Андреевич! Дыхание самостоятельное, сатурация снижена, – произносит женщина.

– На свет реагирует, – слышится до боли знакомый голос.

Богдан… мы не виделись сто лет. Целую вечность… Он уехал после летних каникул. Ничего не объяснил мне… Интересно, он знает, что я согласилась выйти за Макса? Неудобно-то как… Надо его на свадьбу пригласить.

– Ммм…

– Лина, это ты? Открой глаза. Если не можешь говорить – попробуй кивнуть.

– Я… Где…я…

– В больнице, ты попала в аварию.

Он вынимает трубки из моего носа и садится на край койки. Богдан… Все тот же… Разве что выглядит как-то по-другому. Раздался в плечах, заматерел. И на висках блестит седина… Как она может появиться в двадцать лет?

– А Макс где? Богдан, прости, что я не позвала тебя на свадьбу. Куда мы ехали? На чем? У Максима нет еще машины и… А Лера с нами была? Не пойму, в какой мы больнице? И почему ты в халате? Тебе же еще год учится? Разрешили практиковать или…

– Лина, ты можешь назвать свою фамилию?

– Ангелина Соболева я. Ты что такое говоришь? – выдыхаю вымученно.

– Сколько тебе лет, Лин? – подозрительно прищуривается он.

– Двадцать. Ты чего, Богдан? Где я? Где мой жених?

Душу разрывают на части рыдания… Я озираюсь по сторонам, ищу глазами кого-то близкого и родного – Макса или подругу Леру. Мы же были на речке, собирали ромашки, пекли картошку, а потом поехали в гости к парню Лерки – Андрею… К чему эти вопросы?

– Какое сейчас время года? – не унимается Резников.

Красивый… До чертиков просто… И смотрит на меня так странно. Неужели злится, что я ему предпочла Макса? Мы же расстались по-хорошему или…

– Июль, Богдан. Какое же еще?

Перевожу взгляд в окно, на черные, качающиеся от ветра верхушки деревьев, засыпанный снегом сквер и вскрикиваю, прижимая ладони к лицу. Что со мной? Где я? Господи… Где мой любимый жених?

– Лина, похоже, у тебя ретроградная амнезия. Хорошо, что ты очутилась здесь, в нашей больнице. И… Настоящее чудо, что ты помнишь меня.

Богдан.

– Там… пи*дец, Богдан Андреевич, – протягивает наш участковый Семен. – Страшная авария прямо под Лугой, а везут к нам.

Воздух в кабинете моментально пропитывается запахами перегара и дешевых сигарет.

– А почему к нам? – уточняю я, устало растирая виски. – Может, ты напутал чего, Борисыч? Вон… отмечал вчера, да и потом…

– Водитель погиб на месте, пассажиры в тяжёлом состоянии. Там следственная бригада на месте аварии. Три дамочки с ним ехали. А куда, чего… У всех питерские прописки вообще.

– Да, может, этот мужик был частником? Набрал пассажиров и повез? Так бывает, чего ты удивляешься?

Сердце больно сжимается при воспоминании о Марине… Наверное, не проходит и дня, когда бы я не думал о ней… И том ублюдке, что оставил ее на дороге умирать… Будь он проклят.

Запускаю ладони в карманы брюк и подхожу к окну. Лучи отражаются от куполов церквушки, ветер качает верхушки деревьев и прохаживается крупной рябью по речной глади. Открываю форточку, вдыхая запахи влажной земли и бензина. Эти люди хотя бы выжили… Их не бросили. Или…

– А кто их нашел? – спрашиваю Семена, не отрывая взгляда от окна.

– Мимо водитель проезжал, помог, скорую вызвал. Прости, Богдан, наверное, тебе все это тяжело… Если хочешь, я отправлю их в Лужскую больницу.

– Не надо. У нас оборудование получше.

– Тогда… Карты посмотришь? Там заключения врача скорой.

Семен прокашливается, аккуратно, как будто извиняясь за сложившуюся ситуацию, кладет документы на краешек стола и уходит.

Лилия Борисова, Анфиса Холодова, Ангелина Милославская…

Вчитываюсь в буквы, не веря своим глазам. Ангелина… Геля… Может, ошибка? Что она делала в машине какого-то незнакомого мужика? Она – жена известного питерского актера, хлыща и… Неважно. Все это в прошлом – наши отношения, юность, первая любовь… Интересно, какой она стала? Закрываю глаза, словно проваливаясь в прошлое… Я, она и ромашковое поле по дороге на студенческую базу. Ее янтарного цвета глаза и каштановые густые волосы, пахнущие свежей травой… Я ее тогда так целовал… Казалось, все звезды планеты взорвались, и наступила невесомость. Я и чувствовал себя пустым, как воздушный шарик… Опустошенным от счастья. Не мог отыскать в себе смелость и сказать, что люблю. А потом стало поздно…

– Богдан Андреевич, больные поступили. Осматривать будете? – в кабинет без стука врывается палатная медсестра Олечка.

– Скажите, а у пострадавших сохранились какие-то личные вещи?

– Да, все есть. Испачканные сумки, сгоревшие документы и разбитые телефоны. Я сейчас все принесу. Вам они так нужны? – морщит нос Оля.

– Да.

Она приносит вещи спустя минуту. Запираю дверь и как вор сую нос в пакет с ее вещами… Куда она ехала? Почему муженек не соизволил отвезти Лину до места? Ее телефон уцелел. Экран покрыт сеткой мелких трещин. Оживляю его касанием пальцев и замираю в нерешительности. Имею ли я права лезть туда? И почему мне кажется, что Лина попала в беду?

На экране отвратительные сообщения от Максима. Угрозы, а потом мольба… Они поссорились? Что могло произойти? Если Милославский угрожает Ангелине расправой, я не имею права выдавать ее. Мне надо сначала разобраться, в какую передрягу она попала?

Открываю галерею с фотографиями. Губы невольно растягиваются в улыбке, когда вижу Линку. Она обнимает девочку, наверное, дочь. Морщусь при виде ее напыщенного индюка, а потом замечаю странное видео…

На нем ее Макс целует и ласкает другую женщину. Даже трахнуть собирается…

Так вот, что случилось? Она его застукала с другой и сбежала, куда глаза глядят? Тогда, зачем ему угрожать жене? Что-то здесь нечисто…

Звоню Семену и прошу его не фиксировать документы Лины в материалах дела.

– Напиши, что она неизвестная пострадавшая.

– Богдан, ты меня под монастырь подводишь. Ну как? Тебе это зачем? А если ее ищут?

– Она в беду попала, Семен. И она… Это не чужой мне человек, понятно?

– Хорошо. Напишу, что доки сгорели при взрыве. Ты припрячь там все, Богдан. И телефон ее выключи, а лучше разбей к хренам…

– Спасибо тебе, Семен Борисыч, спасибо, друг.

Так, что же делать с телефоном? Если Милославский напишет заявление о розыске пропавшей жены, а я не сомневаюсь, что он это сделает, местоположение легко определят. Без раздумий вынимаю аккумулятор и симкарту. Прячу его в ящик стола и иду в реанимационное отделение. Дежурный врач уже оказал помощь двум остальным пострадавшим женщинам. Иду в палату к Геле… Раньше она терпеть не могла, когда ее так называли.

– Как больная? – спрашиваю, вбирая в голос всю твердость, на какую способен.

На самом деле мне хочется обнять ее… Улыбнуться до ушей, утонуть в омуте теплых, карих глаз. Сколько раз я хотел ее увидеть… Но Макс и близко меня к ней не подпускал. Прогнал, когда я явился к ним домой без приглашения. Наверное, он был прав? Я поступил бы так же… Что на меня тогда нашло? Она ведь даже толком не объяснилась… Просто объявила нашей общей компании, что они с Милославским женятся. А мне не удосужилась сказать об этом лично… Помню, как хватал воздух пересохшими губами и делал вид, что радуюсь со всеми…