Я концентрируюсь и вылетаю в подъезд. Бегу вниз по ступенькам, слыша, как хлопает дверь квартиры. Поднимаю глаза, видя, как муж бежит за мной следом… Нас разделяет три этажа. Скорее на воздух… Спастись от этого монстра, уцелеть, выжить… Выбегаю на улицу, издали замечая приоткрытую дверь котельной. Юркаю в арку и поднимаюсь по ступенькам. Дергаю хлипкую металлическую дверь, словно проваливаясь в тепло каморки тети Мани, нашей соседки. Он меня не видел… Совершенно точно не видел. Через дверную щель замечаю, как Макс недовольно переминается с ноги на ногу и зябко ежится, потирая голые плечи. Когда-то мной любимые. Сильные и надежные. Плечи предателя…

Приваливаюсь к стене, а потом сползаю на пол, не в силах все это выдерживать… Вою, как зверь, кричу, не стесняясь пожилой женщины.

– Чего ты, Линка? Стряслось чего?

– Мне надо уехать, тетя Маня. На вокзал боюсь идти. Поезда, самолеты – всем мимо…

– Через приложение поищи рейсы, милая. Частники не спрашивают паспорта, да и дешевле обойдется. Показать, как пользоваться? Я к сыну в село так езжу.

– Да, спасибо вам, Марья Дмитриевна.

Нахожу подходящий рейс в Сорочкино – поселок городского типа, где я родилась и выросла. Водитель выезжает через два часа. Договариваемся о месте встречи. Я пью чай, заботливо приготовленный тетей Маней, а потом покидаю котельную. Мне нестерпимо хочется отсюда убраться. Да подальше…

Натягиваю шапку до бровей и, озираясь по сторонам, выхожу на улицу. Под ногами хлюпает подтаявший снег, ноздрей касаются ароматы улицы – озона, влажной земли и паров дизеля. Я не оборачиваюсь… Все быстрее ухожу от некогда своего дома. Куда? В неизвестность. Новую жизнь без него…

Лина.

Звоню маме и, не вдаваясь в подробности, объясняю, что решила съездить на родину. У нас там остался домик – маленький, бревенчатый, уютный…

– Что это ты придумала, Ангелок? Надолго?

– Не знаю, мам. На несколько дней. У вас все хорошо?

– Конечно. Олеська поела суп и собирается в кино с подругой. Максим в порядке? У вас все хорошо?

– Да, мамуль. Пойду я… Автобус скоро подъедет.

– Не понимаю, чего тебя вдруг потянуло туда? Дом-то сумеешь в порядок привести? Печь затопить? Дров нету и…

– Я взрослая девочка, мам. Разберусь.

– Звони, дочка. Не пропадай.

Вздрагиваю, заметив на экране сообщения Максима… Нескончаемые, злые, разные… В одних он по-хорошему просит меня вернуться и поговорить, в других угрожает. Выключаю телефон и вхожу в старенькую питерскую булочную. Заказываю салат, кофе и горячий круассан. Ем без особого аппетита… Просто понимаю, что так надо. Я должна заботиться о себе. На время залечь на дно, чтобы во всем разобраться. Однозначно придется обращаться в полицию… Я не идиотка и прекрасно поняла, что под «ланью» они подразумевали женщину. Они ее убили? Или довели до самоубийства? Максим наверняка бросился меня искать. И к моей маме он заявится – в этом я не сомневаюсь… Но расспросами терзать не станет, не такой он глупый. Он будет методично искать меня, чтобы… Убить? Или договориться по-хорошему? Чертов торшер! Почему я уронила его в самый неподходящий момент? Он ведь и в Сорочкино меня отыщет? Там я смогу только переночевать. Потом нужно будет искать другое пристанище… Обращаться в полицию и предоставлять запись разговора. А разве следователь ее воспримет всерьез? Максим отшутится и скажет, что они с Ириной репетировали. На этом все… А потом он разделается со мной за поход к следователю. Что делать? Что?

Я должна разобраться во всем. Найти доказательства и понять, зачем моему мужу понадобилась старенькая квартира моей мамы? Так сильно, что он готов расправиться со мной? А с мамой? Что будет с ней, пока меня не будет?

У меня слишком мало информации, чтобы в чем-то их обвинить… Ни имен, ни фактов… Но Максим все равно испугался.

Включаю телефон, чтобы созвониться с водителем. Спрашиваю номер его машины и подтверждаю готовность поехать. Когда завершаю вызов, экран оживает от десятка сообщений… Угрозы, оскорбления… Ничего не удаляю. Напротив, делаю скрины экрана и отправляю их себе на почту. Ты слишком эмоционален, Максим… И слишком вспыльчив… Жаль, что ты не понимаешь, как это тебе может навредить. И твоя Ириша далеко не ушла – могла бы мягко объяснить любовнику, как опасно писать гадости в сообщениях. Это же улика!

– Повторить кофе?

Голос официанта вырывает из задумчивости. Оглядываюсь по сторонам, а потом расслабляюсь, не замечая ничего подозрительного. Он меня не найдет… Никогда не догадается, что я здесь.

– Да, и булочку с творогом.

Все под контролем, Лина. Ты сытая, одетая, у тебя есть немного денег на первое время (спасибо моей привычке откладывать на «черный день»). И тебя согласился довезти до места обаятельный старичок-водитель.

Он ничего не спрашивает. Берет наличные и взмахом ладони указывает на место. Я сажусь вперед. Не хочу ни с кем соприкасаться, даже плечами… Если бы могла, укуталась в кокон и пережидала трудное время в одиночестве.

– Ну что, товарищи пассажиры, тронем на бричке?

Водитель староват, конечно… Но мне совестно спрашивать его в лоб о наличии страховки и действующих прав. Об этом беспокоится моя спутница. Водитель успокаивает ее, а заодно и мое волнение, предоставив права и страховку.

Мы отъезжаем подальше от города… Мой любимый Санкт-Петербург, до свидания… Сколько экскурсий я провела, рассказывая о тебе. Твоих тайнах, красотах, старинных дворцах и памятниках. Сколько пролила слез, гуляя по Грибоедовскому каналу… Я была счастлива здесь. И несчастна…

Водитель отъезжает все дальше. Увозит меня в пугающую неизвестность… Кажется, невидимая пуповина, связывающая меня с городом и теми, кто мне дорог, натягивается… Внутри все лопается, разлетается на мелкие ошметки. Душа опустошается, замерзает… Ничего не чувствую, кроме холода… Нахожу в себе силы на минутку включить телефон и написать дочери, как я ее люблю… Мне есть ради чего жить. Я просто обязана распутать этот клубок… Наверное, стоило предупредить начальницу, что из отпуска я не вернусь… Или позвонить подругам и коллегам. Но сейчас мне меньше всего хочется с кем-то разговаривать. Обсуждать причины столь неожиданного и спешного отъезда, вспоминать мужа… Хочу закрыться в панцирь и варится в своем горе сама. Возможно, завтра я наберусь смелости и позвоню бывшей однокласснице и лучшей подруге Люське Соловьевой. Но сейчас… Не хочется. Тем более, зная ее «любовь» к моему мужу. Она лишь фыркнет в ответ на мои излияния и скажет «я же говорила».

Замерзаю… Ежусь несмотря на льющийся из решетки радиатора теплый воздух. От одиночества и отсутствия человеческого тепла… От разочарования, боли и стойкого, непреходящего чувства неизвестности. Что я буду делать? Как дальше жить? Чем зарабатывать на хлеб?

Вопросы кружатся в голосе, как стая перелетных птиц. И на каждый из них нет ответа. Неизвестность. Новая жизнь. Новая я…

Водитель настраивает радио и прибавляет газу. Позади осталась Гатчина, еще немного, и в надвигающихся сумерках забрезжат огни Волосово, а затем и моя деревня Сорочкино… Нам и ехать-то недолго… А там и до Великого Новгорода недалеко… Сама не замечаю, как засыпаю… Натягиваю воротник свитера до самого носа и проваливаюсь в сон…

Кажется, машина из старенькой иномарки превращается в скоростной самолет. Мимо летят звезды, а я пытаюсь ухватить их огненные хвосты… Тянусь рукой и обжигаю пальцы. Одергиваю ладонь, чувствуя обжигающую боль, а потом… просыпаюсь… От настоящей, рвущей на части боли…

Слышу, как громко кричит моя спутница, как тихонько стонет старичок-водитель. Мои ноги вязнут в грязной снежной каше, а на лицо стекает густая кровь… Ее металлический привкус даже во рту… Я пытаюсь подняться, прищуриваюсь, всматриваясь в темноту ночи, но ни черта не вижу… Воздух полнится запахами гари, горячего металла, влажной земли, бензина… Наверное, смерти? Потому что в этот самый момент водитель замолкает. Я что есть силы бросаюсь к нему. Падаю в снег, вновь пытаюсь подняться… Ползу, цепляя напряженными пальцами почву под ногами. Почти добираюсь до цели, заслышав, как перевернутая набок машина скрипит и качается от порывов ветра… В тот момент, когда я склоняюсь над стариком и хватаю его за плечи, пытаясь оттащить подальше от тлеющей машины, раздается пронзительный взрыв…