– Не хочу. Что-то аппетит пропал, – стою, подпираю собой стеночку и смотрю в пол, мечтая скрыться от них.

Я же хотела как лучше. Хотя бы притворились, что им приятно.

– Надь, а ты ведь права! – вдруг слышу Максима, поднимаю вдохновенный взгляд и вижу, как он трескает мои сырники, да ещё с таким аппетитом, за обе щёки. – Кстати, ни че они не жирные. В самый раз. Мил, попробуй.

Милану огорчил тот факт, что Максим пошёл против правил. Но как же меня он воодушевил, ведь что-то подсказывает, пошёл он против правил, чтобы не обижать меня. Спасибо и на том.

– Как-нибудь в другой раз, дорогой! – вздёрнув нос, снова фыркает Милана. – Будь готов! Через час нам нужно ехать на примерку! – надкусывает банан, и пулей выметается из кухни, скрываясь в какой-то комнате.

Проводив её недобрым взглядом, Максим ставит локти на стол и усердно потирает свои виски. Вся бодрость и свежесть испарилась с приходом Миланы, но с её уходом так ничего и не вернулось.

– Извини, настроение с утра поганое что-то. А сырники и впрямь очень вкусные, – он поднимается из-за стола, споласкивает руки, а затем подходит ко мне и подушечкой большого пальца смахивает что-то с моей щеки. – У тебя там мука… была.

Глаза в глаза. Момент достаточно странный и напряжённый.

Что он ищет на моём лице? Зрачки его так и бегает по нему, потому я вынуждена отвести взгляд в сторону.

– Я, наверное, пойду, – скриплю я как проржавевшая дверь, ковыряясь в своих ногтях. Нервы, что ли? – Спасибо, что приютили.

– Да не за что. Скажи, когда будешь готова, я до машины тебя провожу, – бросает он и, вернувшись за стол, надкусывает очередной сырник.

– Папочка, почему ты не разбудил меня? – раздаётся звонкий голосок, как у птенчика, а потом на кухне появляется маленькая белокурая девчушка.

Она вихрем подлетает к Максиму и набрасывается на него с объятиями, а он подхватывает её, подбрасывает в воздух. Целует её в обе розовые щёчки, а потом снова и снова, пока девочка заливается заразительным смехом. Мои губы самопроизвольно расползаются при виде такой искренней радости.

У них с Миланой есть дочь. Это же просто замечательно.

– Да как же я мог тебя разбудить? Ты же так сладко спала, – светится он от счастья, держа её на руках. – Принцесска, познакомься с тётей Надей.

Девчушка переводит на меня огромные синие глаза, округляет их.

– Ой, я думала это Милана, – хмурит она светлые бровки.

Милана… Не мать она ей вовсе.

– Ну, до Миланы мне далеко, – отвечаю, приходя в умиление. – И как же тебя зовут, принцесса?

– Василиса, – прячет она лицо, укрывшись в волнистых волосах и вцепившись в шею Максима.

– Какое красивое имя. Тебе оно очень идёт.

– Сходи почисть зубки, а потом позавтракаем и будем собираться, – Максим ставит девчушку на пол и она убегает. – Она не любит… посторонних женщин.

Так вот оно что.

– В этом вы с ней схожи, – отвечаю, не подумав. – В смысле, в общем, не важно. Я ухожу.

Тупость.

Поскольку собирать мне нечего, а зубки почистить нечем, я заправляю постель и возвращаю комнату в первозданный вид. Выхожу в коридор, намереваясь обуться, а балеток моих уже и след простыл. Я обшариваю все углы, заглядываю во все шкафчики, но они как сквозь землю провалились.

– Что-то потеряла? – спрашивает Максим уже одетый в джинсы и футболку.

– Не могу найти свою обутку, – отвечаю, продолжая растерянно сканировать помещение.

– Обутку? Что за слово деревенское такое? Это ты про чёрные растоптанные калоши? – встревает Милана с надменным видом.

– Чёрные! Нормальные! Балетки! Они новые! Специально в поездку купила, – рычу я, даже не глянув в её сторону.

– Так я их выбросила, – как ни в чём не бывало.

Мы с Максимом синхронно переводим на неё взгляды. Я смотрю со злостью, а он – с укором.

– Как это выбросили? Зачем? – всполошившись, прикрикиваю я.

За свои вещи я готова глотку разгрызть, но тут же вынуждена успокоить себя. Нынешнее положение не позволяет мне сейчас вымещать злость. Она хозяйка в этом доме, хоть и стерва первосортная.

– Я думала, для этого они там и валялись. Здесь обувь обычно не стоит, знаешь ли.

– Милана, тебя кто вообще просил? – свирепствует Максим.

Ну надо же. Вчера от алкаша меня спас, а сегодня уже собственная невеста находится под ударом. Я вношу смуту в жизнь Максима.

– Я-то здесь при чём? Я же невиновата, что твоя сестра разбрасывает свою обувь где попало!

– Дай ей свои туфли! Живо! – командует он, повышая на неё голос.

– Они будут ей малы! У меня тридцать восьмой, а у неё вон какая лапа! – брызжет она ядом, в недовольстве размахивая "крыльями". – Не меньше сорокового!

Стою и сжимаю кулаки, сдерживая в себе весь негатив. Если бы не Максим, ей точно прилетело бы от меня.

– У меня тридцать седьмой! Но вы правы, мне чужое не нужно, – не желая больше спорить, я открываю входную дверь и босиком выхожу на площадку. – Максим, проводи меня до машины, в сумке у меня есть пара обуви.

Обидно до слёз за новые балетки, но мне нельзя показывать слабость. Не могу же я перед какой-то девицей распустить нюни.

Бросив на Милану многозначительный взгляд, Максим выходит следом за мной и мы молча спускаемся в лифте на подземную парковку. Обнимаю себя руками и дрожу, изо всех сил стараясь удержать потоки слёз. Если здесь все такие, как Милана, мне следует сегодня же купить билет на обратный рейс. Этот город явно не для меня. За сутки я ещё не встретила ни одного приветливого человека. Разве что Максим проявил милосердие, но скольких нервов ему это стоило…

– Слушай, Надь. Не обращай на неё внимания, – нарушает он звенящую тишину. – Милана двинутая слегка.

– Всё нормально, – хлюпаю носом. – Я всё равно хотела купить себе другие. Теперь хоть будет повод.

Как только мы оказываемся у машины, я достаю из сумки лакированные красные сапожки, предназначенные для выступлений, и, не раздумывая, обуваюсь в них.

– Ты уверена? Это ж капец как странно выглядит, – вижу ужас на лице Максима при виде моих "казачков".

Городские. Привыкли встречать по одёжке.

– У меня другого выбора нет. Не босиком же мне идти.

– Давай я тебя… – Максим порывается навстречу, но я перебиваю его, выставив вперёд руку:

– Хватит с меня! ВЫ и так много для меня уже сделали.

Накинув ремешок сумки на плечо, я разворачиваюсь и шаркаю к выходу.

– Подожди, а долг?

– Я позвоню вам как нужны будут деньги! Всего хорошего!

Я расстроена. Я в печали, но день только начался, и то, что произошло с утра, не должно омрачить его продолжение.

Всё будет хорошо. В этом я уверена.

– Любимый, ты будешь в восторге оттого, какие платья Клаудия сшила для нашей свадьбы! Я уже видела эскизы. Они обалденные, – с долей пафоса говорит Милана, нанося десятый слой помады на губы и глядя в зеркало солнцезащитного козырька. – Мадемуазель Пьерри готовила платье для самой Анны Росси! Ты можешь себе это представить?

– Кто все эти люди? – не разделяю я ликований Миланы, с кислой миной выруливая к нужному зданию.

– Анна Росси! Ты что? – округлив глаза, вскидывает руки, будто всё это время говорила об очевидном. – Это самая востребованная актриса во Франции, – укоряющим взглядом она готова укокошить меня прямо здесь и сейчас. Я бы мог списать её чрезмерную возбудимость на "эти" дни, но… – Теперь понимаешь, как нам повезло, что Клаудия согласилась приехать в это захолустье?

– Вот это да! Какая редкая удача! Фортуна не перестаёт нам улыбаться, – иронии в моём тоне не занимать, я даже не пытаюсь скрыть это, за что в ответ получаю порцию молчаливого порицания. – Дорогая, я даже не представляю, что бы мы с тобой делали без этой Клавы? В захолустье-то?

Я до сих пор зол на неё за тот некрасивый поступок с Надиными туфлями. Она хоть и пыталась оправдать себя, списав всё на свою педантичную натуру, но что-то подсказывает, это было неискренне.