– Я в интернете прочла, – говорю уже не таким уверенным голосом.

– Ну тогда все понятно, – заметно расслабляется. – Одевайте ребенка.

– Что понятно? – не унимаюсь я.

Мне интересно, почему он так быстро решил от меня отмахнуться.

Я прочитала несколько статей на эту тему, и во всех до единой говорится, что этот порок развития выявляют чуть ли не на первом скрининге! Врачи не могли его пропустить.

А уж после рождения тем более!

– В интернете столько чуши, что вам не стоит тратить свое время за зря, – объясняет свою позицию. – Лучше проведите его с ребенком. Больше пользы будет.

– А где тогда информацию искать? – растерянно спрашиваю.

– Можете уточнить у своего лечащего врача, – отвечает как ни в чем ни бывало и тут же переводит внимание на монитор. – Анализы, про которые я вам говорил, с собой? – уточняет.

– Да, – киваю. Лезу в рюкзак, достаю, кладу на стол.

– Отлично. – Врач отодвигает их в сторону. Кладет передо мной лист бумаги. – Напишите свою электронную почту, – просит.

– Зачем? – удивляюсь.

– Я вам вызов на госпитализацию пришлю, – поясняет. – С ним вы отправитесь в свою поликлинику и получите квоту на операцию, – слушаю его, и мое настроение падает вниз.

Он видит мою реакцию на свои слова и замолкает. Внимательно смотрит на меня.

– Что-то случилось? – уточняет.

– Я не смогу вернуться домой, – признаюсь. – Там осталась моя родня, – вздыхаю. – Долгая и нехорошая история, – пытаюсь отмахнуться от объяснений. – Поэтому решила переехать от них. Скажите, как я смогу получить вызов иначе?

Врач внимательно изучает меня. В глубине его глаз очень странные эмоции, словно он про мою ситуацию знает не понаслышке.

– Где вы остановились? – задает в лоб вопрос.

– Здесь неподалеку, – показываю в ту сторону, где, по моему мнению, находится наше жилье. – Я квартиру сняла.

Мужчина хмурится, но ничего не говорит. Снова смотрит в монитор, а у меня сердце от волнения вот-вот упадет в пятки.

Сейчас скажет, что все! И все…

Куда потом бежать? Что делать?

– У вас госпитализация через неделю. – Слова врача звучат словно гром посреди ясного неба.

– Но… – я снова в шоке. – Вы же сказали квота нужна.

– Разберемся, – заверяет спокойно. – Анализы сможете сдать? – кладет передо мной список.

– Ого, – ахаю. Там их очень много.

– Без них не примут, – поясняет. – Приемный покой довольно строгий. Скажите, что из этого у вас получится сделать? – спрашивает.

Смотрю на перечень и понимаю, что это просто много наименований. Если взяться за дело, то можно управиться в несколько дней.

Правда, выйдет все в круглую сумму.

Только вот у меня выбора нет.

– Смогу, – поднимаю глаза и смотрю на мужчину. После моих слов он расслабляется.

– Отлично! – снова поворачивается к монитору. – Тогда встречаемся через неделю.

– Спасибо! – благодарю его.

– Пока не за что, – произносит спокойно. Проверяет свой телефон. – Вы не против, если я попрошу своего коллегу осмотреть вашего малыша?

– Да, конечно, – соглашаюсь. Почему-то мне кажется, что это для него важно.

– Подождите в коридоре, – показывает за дверь. – Я приглашу вас, как только он подойдет.

– Это долго? – уточняю. – Нам скоро кушать и спать.

– Он неподалеку, – поясняет. – Скоро должен подойти.

– Хорошо, – соглашаюсь. – Мы его подождем.

Спешу в консультативно-диагностический центр, где сегодня Майоров ведет прием, но меня туда словно намеренно не пускает. То одно, то другое. Я не успеваю разгребать!

Как назло, Изольды Альбертовны нет, предупредить о своем отсутствии не получается. Оставлять отделение только на Марьям не по себе.

Но я не могу упустить столь ценного пациента! Так редко можно найти деток, кому ставят диагноз с опозданием. Обычно порок замечают сразу же при рождении, ведь пропустить отсутствие ануса довольно-таки сложно.

Правда, некоторые врачи не в состоянии фистулу или свищ от него отличить. Вот и получается, что бедные детки страдают. Мышц-то нужных у них нет.

Проверяю еще раз, все ли сделал.

Срочных и тяжелых детей в отделении нет, из реанимации пока никого не переводили. Все штатно.

Переобуваюсь, предупреждаю Марьям о своем отсутствии и выхожу из ординаторской. Оставлять отделение на Рузанову самое последнее дело, но сегодня у меня иных вариантов нет.

Время пошло!

Погруженный в невеселые мысли, быстро иду по коридору. Если Лиза права и Андрей снова свалил на войну, то ничем хорошим это не обернется.

Снова вибрирует телефон. Опять сообщение от брата.

Хочу его прочитать, но не успеваю.

– Алексей Сергеевич! – окликает меня мать одного из пациентов, когда я уже одной ногой пересекаю порог отделения.

Конечно, сделать вид, будто я ничего не слышал, и уйти весьма заманчиво, но совесть не позволяет.

Поэтому я останавливаюсь, убираю сотовый и оборачиваюсь к ней.

– Что случилось? – спрашиваю, с трудом скрывая раздражение. Разум разумом, но эмоции никуда не денешь.

У меня счет идет на минуты! Миша уже несколько раз звонил и просил ускориться, потому что матери и маленькому пациенту пора уходить.

Андрюха еще нервы треплет. Лиза присылает варианты вина.

Моя жена не желает слышать отказа и твердо вознамерилась устроить примирительный ужин. Словно еда способна спасти нашу семью.

Бред!

– Мне кажется, что у моего ребенка температура. – Мать маленького пациента смотрит на меня жалобно, взгляд уставший.

Она не спала как минимум сутки, а то и больше. Я знаю. Медсестры доложили, они обеспокоены состоянием женщины, ведь та из-за стресса перестала не только спать, но и питаться.

Нужно будет с ней чуть позже поговорить на эту тему.

– Стул есть? Тошнота? Рвота? – уточняю симптомы. На все мои вопросы взволнованная мамочка крутит головой.

Ничего из перечисленного нет. Это уже хорошо.

– Пусть медсестра измерит температуру и после свяжется со мной. – Мы только вчера вечером отменили антибиотик, так что вполне могло произойти повышение температуры. – Мне нужно знать динамику.

– Хорошо, – кивает. Уже собирается бежать на пост.

Нужно все тщательно проверить. Но это сделаю немного позже. Когда вернусь.

Выхожу из отделения, вызываю лифт. Он приезжает. Но не пустой, а с Хмельницким внутри.

Твою ж мать! Словно намеренно меня все к Майорову не пускает.

Что за фигня?

– О! А я за тобой! – говорит Саня.

– Не вариант, – коротко бросаю ему, заходя в кабину.

– Не понял, – удивляется. Смотрит на мой внешний вид и удивляется еще сильнее. – Ты из отделения что ли решил свалить?

– Пациент меня ждет, – поясняю. – Срочный и важный.

– Важнее всех остальных? – Друг провокационно поднимает бровь.

– Да ну тебя! – отмахиваюсь.

Но Хмельницкого так просто не проведешь. Он изучающе смотрит на меня с высоты своего роста, очень пристально смотрит.

Саня отлично умеет считывать людей.

– Опять с Майоровым что-то мутите, – покачивает головой. – Смотрите мне, доиграетесь.

– Сань, не каркай, – прошу его. – И без тебя тошно, – машу рукой, думая о проблемах в личной жизни.

Поскорее бы подать на развод. Пока Лиза не выкинула что-нибудь еще.

Женщина в гневе страшна. А если она решит отомстить, так можно смело ждать нож в спину.

– Что на этот раз? – с сочувствием смотрит на меня.

– Все то же, – не желаю вдаваться в подробности.

Хмельницкий – отличный реаниматолог, но ему не понять специфику работы нашего отделения. А еще он одинок. И уж явно не поймет жести, которая творится у меня в голове и на сердце.

– Взволнованные мамочки и маленькие пациенты, – перевожу все в работу. Личное приплетать не хочу.

– Аля в курсе, что ты уходишь? – В лоб задает каверзный вопрос.

– Нет, – недовольно отвечаю. – Ее на месте не было, трубку не берет, – тут же спешу пояснить.