После этого Лори начала искать церковь со старым и достаточно богатым приходом. Как всегда, подошла к этому очень тщательно. Вначале просмотрела списки церквей, их названия, исследовала демографию каждого района, потом отправилась на личный осмотр. Объехала половину Окленда и окрестностей, выбрала две подходящие церкви. Прежде чем принять окончательное решение, поприсутствовала на воскресных службах в каждой из них.

В первое воскресное утро Лори надела завитой белокурый парик, красивое платье с розовыми цветами, соломенную шляпку с широкими полями, белые босоножки. В руке белая сумочка. Во время службы незаметно осматривала молящихся. Сразу отмела нескольких мужчин, хотя и очень пожилых, но, судя по всему, еще достаточно энергичных. С сожалением отметила, что некоторые из женщин, будь они другого пола, представляли бы собой заманчивую добычу. Статистика, к несчастью, работает против нее. Мужчины, как говорят, умирают в более молодом возрасте, чем женщины.

После службы она представилась преподобному Айзайе Лайту как мисс Мария Джозеф.

– Я здесь недавно, преподобный отец. – Она смущенно улыбнулась. – Вообще-то я из Флориды. Мои родители всегда были ревностными баптистами. И теперь я хочу стать постоянным членом вашей паствы.

Преподобный отец Лайт просиял улыбкой.

– Всегда рад видеть новое лицо. Особенно такое… такое… очаровательное, – игриво закончил он.

Лори снова застенчиво улыбнулась.

– Хотите, я представлю вас некоторым членам нашего прихода? – спросил он. – Они тоже будут рады с вами познакомиться. Возможно, вам понадобится какая-нибудь помощь. Оки с радостью помогут вам. Переезд – это всегда тяжело, разве только у вас тут много старых друзей.

– Нет, друзей у меня здесь нет. – Лори вложила в эти слова столько грусти, сколько смогла. – Я совсем одна, поэтому и пришла к вам. Я знала, что церковь – самое лучшее место для того, чтобы познакомиться с новыми людьми и начать новую жизнь.

Преподобный Лайт остановил проходившую мимо пару.

– Этель и Мюррей Левич. Познакомьтесь с нашей новой прихожанкой, Этель. Мисс Мария Джозеф недавно переехала к нам из Флориды. Она пока никого здесь не знает.

Этель и Мюррей – оба за семьдесят, дорого и со вкусом одетые – ласково улыбнулись в ответ. Тепло приветствовали ее и сообщили, что она непременно должна посещать церковные ужины, которые устраиваются в последний вторник каждого месяца. Там мисс Мария Джозеф познакомится со всеми прихожанами, и очень скоро у нее обязательно появятся друзья.

– Мы уже все спланировали к следующему вторнику, – жизнерадостно подхватил преподобный отец. – А теперь пойдемте, я познакомлю вас еще кое с кем. Уверен, они будут рады вам.

Вот как все оказалось просто.

Она, конечно, явилась на ужин во вторник. На этот раз в черном, лишь с едва заметным слоем розовой помады на губах. На шее нитка культивированного жемчуга, подаренная Боссом Хармоном, на пальце кольцо-змейка от Джона Макивера. С ним она никогда не расставалась, оно словно стало частью ее самой. Свернувшаяся колечком змейка с хвостом во рту символизирует ее собственную сообразительность, умение находить выход из любых неприятностей, способность хранить тайну и еще дар превращаться в другого человека.

На этом ужине Мария Джозеф снова приняла облик застенчивой скромницы. Старалась не привлекать к себе внимания, ждала, пока ее представят. Однако в конце концов познакомилась со всеми, в этом она не сомневалась. Со всеми мужчинами, во всяком случае. Двое или трое, пожалуй, могли считаться потенциальными кандидатами. Мария Джозеф чувствовала, как изнутри поднимается знакомое лихорадочное возбуждение. Дела, кажется, идут на лад. Уж на этот раз она обязательно станет миллионершей.

Ее оставшиеся деньги тем временем утекали слишком быстро. Мария Джозеф заплатила наличными за старую «акуру», потом еще взнос за социальное обеспечение, плата за квартиру за два месяца, расходы на ее оборудование всем необходимым плюс новый гардероб. Весь, от и до. Не говоря уже о мотелях и расходах на жизнь за последние два месяца.

Ей нужно найти работу. Возвращаться к работе с недвижимостью пока еще рискованно. Возможно, в следующий раз… Хотя хочется надеяться, что в следующий раз уже не придется работать вообще. Она ведь намерена разбогатеть. С другой стороны, кто знает, может быть, ей понадобится сохранить доступ к этому бизнесу или захочется стать еще богаче. В конце концов, эта работа доставляла Марии Джозеф удовольствие.

Ну а пока она стала официанткой в гриль-баре «Мэпшен» в Окленде. Она терпеть не могла эту работу, однако это позволяло ей спокойно платить за квартиру, тратить деньги на свои нужды, бесплатно питаться в гриль-баре и выносить оттуда стейки или бургеры для Клайда, который всегда терпеливо ждал в машине до конца смены.

На работе она выглядела совершенно иначе, чем в церкви. Здесь она была Марией Джозеф, с коротко стриженными черными волосами, в тяжелых очках, хмурой и неприветливой. Почти не улыбалась посетителям. Не видела в этом нужды. Чаевые они все равно оставляют – вероятно, по привычке. Работа официантки и так достаточно тяжела, чтобы еще стараться угодить всем.

Мало-помалу Мария Джозеф снова почувствовала себя в безопасности. Кажется, все идет так, как надо. Старый Морган Дэвис, восьмидесяти пяти лет, при ее появлении в церкви по воскресеньям уже радостно улыбается и машет ей рукой. Он вдовец. Рассказал Марии Джозеф, что жена, с которой он прожил пятьдесят лет, умерла два года назад и что он тоскует по ней непрерывно, каждую минуту.

– Конечно, я понимаю. – Она ласково погладила его по руке. – Я точно так же тоскую по своим родителям. Они погибли в аварии, во Флориде. А это случилось уже много лет назад.

Морган, приложив руку к уху, внимательно следил за ее губами. Как и многие мужчины его возраста, теряющие слух, он не хотел пользоваться слуховым аппаратом. Ее это вполне устраивало. Так даже проще. И слабое зрение – тоже хорошо. Вообще чем дряхлее, тем лучше.

При этой мысли Мария Джозеф рассмеялась вслух. Старый Морган неуверенно хохотнул, в недоумении глядя на прихожанку. Ведь они, кажется, говорили о ее родителях, погибших в аварии… Почему же она смеется? Он, наверное, что-то пропустил, недослышал.

– В автомобильной аварии?

Мария Джозеф кивнула. Глаза ее снова стали печальными.

– Ужасно… Мне было всего семнадцать лет. На Девяносто пятой автостраде их автомобиль проскочил за линию и несколько раз перевернулся в воздухе. Их обоих буквально расплющило. Мне… мне пришлось опознавать их…

Голос ее понизился до шепота. Морган инстинктивно потянулся к Марии Джозеф, взял за руку.

– Бедная девочка. Бедная малышка.

Она ощущала его старческую руку, худую, как воробьиная лапка, костлявую, сухую и горячую. Руку дряхлого старика. Внезапно Марию Джозеф охватила бешеная тоска по молодой сильной руке, по крепким рукам молодого жеребца, который смял бы ее в объятиях и затрахал до умопомрачения. А вместо этого придется доводить до так называемого экстаза этого… В желудке все словно перевернулось при одной мысли. Однако через несколько секунд она вспомнила о деньгах, и все снова встало на свои места.

Мария Джозеф в полной боевой готовности.

Жиро чувствовал, что зашел в тупик. Лори-Бонни не проявлялась и не оставляла никаких следов ни в Лос-Анджелесе, ни в районе своего прежнего места жительства, в Лагуна-Нигель. Булворт и его люди продолжали разыскивать ее тело. Теперь Жиро и сам начал сомневаться в правильности своих догадок. Что, если Лори-Бонни действительно мертва? Может, Стив и впрямь убил ее, а вся эта история с Джимми Виктором – лишь совпадение?

Ну конечно, совпадение! Эл яростно грыз наконечник шариковой ручки, подсознательно мечтая о том, чтобы в зубах его сейчас оказалась сигарета «Кэмел» без фильтра. Ерунда все это! Конечно же, он прав. Лори умна как черт. Поэтому ей так много и удалось. Сейчас она уже наверняка сменила личину и документы, стала совершенно другим человеком, так же как и раньше, не один раз. Теперь искать ее – все равно что иголку в стоге сена. А тем временем уголовное дело против Стива разворачивается своим чередом. Того и гляди скоро будет назначена дата судебного разбирательства. Нельзя позволить, чтобы эта шарада продолжалась, однако на данном этапе Булворт просто отметет все его теории как полный абсурд. Если только труп Джимми Виктора не заставит его призадуматься.