- Ну-с, уважаемый? Что ещё хотите сообщить следствию? - поинтересовался у бывшего полковника Поэль.

- Еще… - Сережа наморщил бровки, мучительно вспоминая и явно страшась что-либо перепутать. - Еще были у него связи с югом. Кажется, с талибскими экстремистами и особо правыми приверженцами панмонголизма. Еще задолго до убийства Сергея Мироновича Кирова. Хочу добавить, что Ящер не раз делился со своим ближайшим окружением мыслями о воссоединении Бурятии и Монголии. А когда случилось исчезновение троих атташе с юга, мне настоятельно посоветовали это дело замять. Я лично получил три тысячи американских долларов.

- Три?

- Так точно, по тысяче за каждого.

Атташе!.. Я мысленна выругался. Так, видно, теперь решили именовать тех замурзанных торговцев наркотиками. Да и почему нет, если Ахметьев легко и просто превратился в Кирова? На торгашей вышел бе-долага Сом. По собственному алкогольному почину. А ведь только-только выписался из лечебницы! Вот утюг и взъярился, попросил соизволения на ликвидацию. Я разрешил. К сожалению, чисто обстряпать дельце не получилось. Потому и пришлось подмазывать власть имущих. От греха подальше. Нелюбовь к наркомафии афишировать в наше время крайне обременительно.. Даже для китов моего уровня.

Сережа тем временем продолжал бормотать:

- Уже тогда он вынашивал планы размещения своих людей на всех руководящих постах. Была разработана целая программа по устранению инакомыслящих…

- Хорошо, - учительски кивал Поэль, - очень хорошо.

- По докладам его агентуры, в том же «Харбине» можно было частенько встретить важных людей из Кремля - Каменева, Пятакова, Енукидзе… Правильно организованной акцией легко было нейтрализовать этих видных деятелей - и не по одиночке, а целой группой. - Сережа покаянно склонил голову, с тяжелым вздохом продолжил: - Позднее по наущению Павла Игнатьевича я намеревался воспрепятствовать воцарению справедливости и отбить членов Политбюро у ваших людей.

- Планировалась вооруженная акция?

- Да… По счастью, ничего из нашей затеи не вышло. Планы сорвал мальчик пионер, подслушавший ночной разговор моих заместителей. Собирая под окнами металлолом, он услышал голоса взрослых и тут же понял, что речь идет о преступлении. Мальчик добежал до телефона-автомата и своевременно донес обо всем услышанном компетентным органам. В свете вышеизложенного - теперь данному обстоятельству я только рад. Меня вовремя остановили… Чувствуя горечь и раскаяние, прошу партию и правительство о снисхождении…

- Замечательно! - Поэль обнял вздрогнувшего Сережу. Подмигнув мне искрящимся глазом, повел шаркающего ногами полковника к выходу.

- Ну же! Выше нос! Видите, как все просто. Поднатужились и объяснили. Уверяю вас, в суде будет ещё проще.

Стоило им выйти из кабинета, как из своего угла тенью поднялся Кора. Ступал он мягко и бесшумно, но не как хищник, - скорее, как заботливый хозяин, опасающийся разбудить прикорнувшего гостя.

- Что, Павел Игнатьевич, думаете, бред собачий? Думаете, представление тут для вас разыгрываем?

- Ага, вроде того! - я ощерился.

Он приблизился на пару шагов, и на костистом лице вора я не без удивления разглядел чувство родительской озабоченности.

Сын нашкодил и никак не хотел признаваться в, содеянном. Упорствуя, он причинял родителю нешуточные страдания. В глазах Коры не было ни торжества, ни мстительного огня, - один только мягкий упрек.

- Вот и мне чудится, что не верите вы нам. А жаль. Очень и очень жаль… Невооруженным глазом видно: погибает человек! Ни за что, ни про что. Его спасти бы, пока не поздно, а он, дурашка, трепещет, отбивается.

- До чего ласково поете!

Кора покачал головой.

- Ну, конечно. Ни одному моему слову не верите.

- Вы правы, не верю.

- Тут-то вас и подводит старорежимное чутье. Потому как людям, Павел Игнатьевич, верить все-таки надо. Хотя бы иногда. - Кора трепетно прижал руку к груди. - Ручаюсь, все, что тут говорил мой коллега, - голая правда! Очнитесь, Павел Игнатьевич! Оглянитесь и задумайтесь! Сражения надо уметь проигрывать. Что поделаешь, не вышло у вас с переворотом, наша взяла, - зачем же упираться?

- Разве я упираюсь?

- А разве нет? Факт есть факт. Ситуация не в вашу пользу. Не вы, а мы сейчас у власти. И кукурузнику сумели дать по рукам, и возомнивших одернули. В общем, пора бы вам примириться с новой правдой.

Я молчал.

- В самом деле, что вам эти переворотчики! Чай, не друзья и не родственники. При Хозяине, небось, на цыпочках ходили, мнения свое иметь боялись.

- А Берия имел?

- Имел и имеет. За то и решились его убрать. По-эль правильно сказал: на святое человек замахнулся - на власть зажравшихся. Но Бог - он все видит. Теперь-то начнем совместными усилиями вытягивать из болота Россию.

- Это, значит, с Берией в одной упряжке? Кора со вздохом придвинул стул. Расположившись передо мной, закинул ногу на ногу. Только сейчас я его разглядел как следует. Одет он был в форменный китель, в бриджи и сверкающие хромовые сапоги. Покачивая сияющим носком, вкрадчиво заговорил:

- Ладно, Ящер, давай откровенно. Хочешь спросить меня с глазу на глаз, кто такой Берия и был ли он шкурой? Так я тебе отвечу. Честно, по-партийному. Да, был. Только не хуже и не продажнее других. Все танцевали иод дудку усатого хормейстера, и он танцевал. В единстве была сила - потому и не откалывался. Однако заметь, голос он свой поднял, когда другие ещё по старой привычке помалкивали. Первым сказал то, на что не отваживались коллеги. А перечислять грехи каждого чиновника - пустое занятие. Чистых среди правителей нет и не было. Такой уж у нас век выдался - насквозь шкурный. А каково время, таковы и правители, - бери хоть того же бесхребетного Николая, хоть нынешнего этого… В общем, сам знаешь кого. А Лаврентий Павлович, к твоему сведению, и в живописи неплохо разбирался, и музыку любил слушать. Да не какую-нибудь попсу-мопсу,

- настоящую классику. Согласись, для членов Политбюро - нетипично.

- Нетипично, согласен. Только что я должен делать? Слезы лить, умиляться?

- А почему нет? - Кора шевельнул бровью. - Слезы, как известно, очищают, а умиление сглаживает самые заскорузлые сердца. Но главное, ты должен осмыслить собственное бытие, публично подтвердить свой новый непростой выбор.

- Публично - это как? На суде, что ли?

- Неважно. Может статься, и на суде.

- Вместе со слюнтяем Сережей?

- А что? Ему это, кстати, непросто далось. Скрипучее попалось нутро, неподатливое. Возились с ним до седьмого пота. Однако, как видишь, результат налицо. Научились обламывать. Опыт - это все-таки опыт. Надо отдать должное, и Хасан ваш постарался, дал пару толковых советов.

- Хасан?

- А ты как думал! Дельных людей мы всегда готовы пригреть.

Я открыл было рот, чтобы возразить, но в эту секунду распахнулась дверь, и в сопровождении Поэля в комнату вошли вооруженные автоматами бойцы. Круглые диски, массивные, крытые радиаторами стволы, - разумеется, я узнал знаменитые ППШ, хотя до сих пор видел их только в фильмах. Грубые все-таки были машинки! Как с такими войну выиграли? Или именно с таким оружием войны и выигрываются? Изящные-то Калашниковы шагают от поражения к поражению! Считай, на всех материках…

- Беседу придется отложить, - зевая, объявил По-эль. - Поздно, братцы, баиньки пора. Кора недовольно качнул плечом.

- Пожалуй, я бы ещё задержался. Сдается мне, через часок-другой мы с Павлом Игнатьевичем найдем общий язык.

- Найдете, успеете еще. Товарищ Булганин звонил. Лично. Дал распоряжение перевезти арестованного в гарнизон. Машина уже у подъезда.

- Ах, вот оно что. Тогда другое дело…

Крепкие руки стиснули меня справа и слева, стали отвязывать от стула.

- Одна просьба! - я дернулся. Поэль с Корой враз участливо повернули головенки.

- Ну? Что за просьба?

- Хочу в глаза глянуть. Этой молодой стерве.

- Это которой же из двух? - Кора ласково улыбнулся. - Если вы о Наденьке, так с ней вы наверняка встретитесь. Она у нас на особом счету, не только агент, но по совместительству ещё и следователь. Впрочем, и с Фимочкой можно организовать рандеву. Это как скажете.