Сигаретку я высосал в три присеста. Легкие клокотали, как кузнечные мехи, - им эта никотиновая порция была форменным пустячком. Оттого и расползлась на груди рубаха, тугим пузырем вздувался пиджак. Я не сомневался, что скоро лопнет и он. Стремительный рост не замедлялся ни на минуту - и даже, похоже, шел по взлетающей кривой. В кинотеатр я пробрался, согнувшись в три погибели, словно прополз в собачью конуру.

Знакомое фойе, все тот же серенький неказистый зал. Людей, разумеется. Никого, зато непонятный грохот снаружи. Кто-то с монотонным упорством долбил в стены тяжелым. Неужели тот самый таран?..

Я сумрачно рассмеялся. Ну конечно! Просто машинка проявила редкую деликатность - объехала здание стороной, подбросив к черному ходу. С фасада буйствовала разъяренная толпа, а терпеливый жандарм с голосом бывшего финансиста поджидал прибытия главного персонажа. Очень и очень мило!.. Дракона загнали в угол, чтобы добить всем миром.

В сомнении оглядев фанерные ряды сидений, я решил не садиться. Не по росту и не по размеру. Только раздавлю все к чертовой бабушке!..

Один за другим прозвенело три коротких звоночка. Свет под потолком предупреждающе мигнул и стал гаснуть. А в следующий момент застрекотал кинопроектор. Я воззрился на экран, но ничего не увидел. Трещали двери, кричали люди, с раскачиваемых стен кусками отлетала штукатурка, но экран по-прежнему оставался пуст. Там должен был быть я, но меня там не было, и это отчего-то пугало больше, чем сотрясающий здание грохот.

Решение пришло с запозданием, и я удивился, почему не догадался об этом сразу. Меня и не могло быть там, потому что я по-прежнему находился здесь. Ребус для первоклассника!..

Сминая сиденья когтистыми стопами, шумно всхрапывая, я зашагал к экрану. Луч проектора бил теперь в мою спину, и чем ближе я подходил к экрану, тем огромнее становилась тень на сахарном полотне. Абрис был уже абсолютно нечеловеческим, - это я видел совершенно ясно! Короткие передние лапы и что-то тяжелое за спиной. Ну да, конечно, хвост! Мои хвост!..

В экран я вошел, как в воду, на мгновение задохнувшись от плеснувшего в легкие пламени. Но первый дискомфорт быстро прошел. Грудная клетка заколыхалась прежним порядком. Тем, что заменяло в заэкранном царстве кислород, тоже оказалось возможным дышать. По крайней мере удушья я не ощущал. Главная беда заключалась в Ином - в моей затянувшейся незрячести. Я ничего не видел. Абсолютно ничего. Либо здесь и впрямь было темно, либо в этой среде обычное зрение становилось бессильным. Ни звезд, ни луны, ни малейшего костерка! А ведь на последнее можно было надеяться! В том давнем Зазеркалье - огонек, помнится, присутствовал. Далекий, крохотный, но он все-таки горел. Хотя и воды с тех пор утекло немало - вполне достаточно, чтобы залить не одну сотню и тысячу подобных огней. Вот, вероятно, и залило. А потому приходилось шагать вслепую, практически наугад. Впрочем…

Задержав дыхание, я прислушался. Откуда-то издалека до меня долетел детский голосок. Я остановился. Что это? Очередная галлюцинация?.. Возможно. Тогда откуда столь явственные детские интонации?

Я снова напряг слух. Да нет же! Голос доносился совершенно отчетливо. Правда, непонятно было, плачет ребенок или смеется, но в том, что голос принадлежал именно ребенку, сомнений не оставалось.

Я возобновил движение. Вполне возможно, что этим ребенком тоже был я. Пространство сворачивалось, и прошлое сотен людей мне довелось повидать воочию. Что особенного таилось в том, что в конце пути мне предстояло столкнуться с самим собой в возрасте младенца? Возможно, в этом таилась своя логика. Заглатывающая хвост змея в конце концов добирается до собственного затылка. С боем продравшись через зловещий лабиринт. Ящер вновь видит себя на старте…

Кажется, ребенок все-таки смеялся. Ну да! Плакать ещё не настала пора. Горестные поводы чередой и эшелонами стояли ещё впереди. И не огорчало даже то, что занимали они все пути и подъезды. Жизнь напоминала гигантский железнодорожный узел. Еще издали она оглушала грохотом колес, пугала красным запрещающим светом, обилием тормозных колодок. Абсолютно произвольно формировалось наше будущее окружение, и неизвестный диспетчер скрупулезно отсеивал все лишнее, переводя стрелки, спуская ненужное вагончиками с сортировочных горок. Уже внизу ехидные помощники выставляли на рельсины стальные башмаки. Скорость терялась в искрах и скрежете. Вагоны застывали в мертвой неподвижности. Ничего этого ребенок ещё не знал и потому продолжал смеяться.

Грузно шагая, я болезненно щурился, силясь выловить из мглы хоть малейший проблеск живого. В конце концов, я должен был увидеть этого мальчика! Просто потому, что он когда-то был мною!

Или все-таки не был?..

В бессильной ярости я зарычал. Теперь это казалось уже совершенно естественным. На то и дарован драконоподобным голос. Однако рокот моих связок никого не напугал. Пустота, как известно, не умеет бояться. Она сама в состоянии устрашить кого угодно.

А был ли мальчик? - с ехидством вопрошала тьма. И сама же спешила утешить: - Всенепременно! А как же! Ведь и Ящеры из кого-то произрастают.

И вновь грудь моя содрогнулась от раскатистого рева. Однако теперь в нем уже сквозил страх. Грозить я умел там. Здесь прежние методы не годились. В самом деле! Смешно наблюдать аквалангиста, спустившегося под воду с удочкой и крючком! Вероятно, я пребывал в аналогичной ситуации. Грустно, смешно, нелепо!..

Ноги размеренно и тяжело месили рыхлое тесто небытия. Я продолжал восходить в неведомое.

Екатеринбург, 1998 г