Собственно, здесь, в ресторане, я тоже ничего особенного устраивать не намеревался. Смерть Ганса собрала нас вместе, и этого было довольно. При общем молчании я поднял рюмку и глухо пообещал:
– Как этот год начали, так, по всей видимости, и закончим. Предстоят бурные дебаты, так что ты, Артур, готовь свои скальпели, а ты, Хасан, – свои щипчики. Уже через пару дней мы будем точно знать, кто укусил Ганса, а следовательно и всех нас.
– И тогда мы укусим в ответ, – обронил Дин. Сухой, как жердь, он сидел несколько особняком от других, но ему это позволялось. Я внимательно взглянул на него.
– Не укусим, Дин, ошибаешься. Съедим! Со всеми их гнилыми потрохами. И город станет нашим! От и до. Все! – я залпом опрокинул рюмку в рот, занюхал долькой апельсина. – Советую особо не засиживаться… Дин! Постоянно держи связь с Августом. Я ему кое-что шепнул, так что введет в курс дела. Безмен уходит со мной.
Больше митинговать я не собирался. Слова – колыхание воздуха, стоит ли тратить на них силы и время? Всех нас ждали деле – и дела более чем шумные, а потому, поставив рюмку на стол и стараясь не встречаться глазами с окружающими, я заковылял на выход.
Уже в машине главный финансист укоряюще покачал головой.
– Очень уж ты круто обошелся с ними. Не посидел, не выпил по-человечески.
– По-человечески – это сколько? Бутылка? Две?… Сколько, я тебя спрашиваю?
Он смутился.
– Дело не в объеме.
– Значит, и нечего рассусоливать. Все знают, кем был для меня Ганс, сколько всего он для меня делал, стало быть, сценические эффекты ни к чему. Впрочем, если хочешь выпить, давай. Я же вижу, что у тебя там из кармана топорщится.
– Всего-навсего «Амаретто».
– Лакай, Безмен, не запрещаю.
Помощник извлек плоскую бутыль, приложился к горлышку. Остренький кадык на его шее поршнем заходил вверх-вниз. Он глотал напиток, как младенец, припавший к материнской груди. Длинный, тощий, с блеклыми глазками и плохо выбритым подбородком. Как знать, может, в детстве его действительно не докормили молоком?…
– Уф! Вот теперь, кажется, готов. В смысле, значит, прихожу в норму.
– Мандражишь, Безмен?
– А что? Не каждый день такое случается. Ганс, считай, состоял при нас с самого начала. С первых дней основания корпорации. Всегда было на кого опереться.
– Это верно, опереться было на кого.
– То-то и оно! С Утюгом и Каптенармусом, сам знаешь, все немного не так. Дин, конечно, тоже крутой, и парни у него аховые, но к нему не подступишься. Весь в себе… А Ганс был свой парень – и все о нас знал. Достоинства, недостатки. Всегда мог совет дать путевый…
Я недовольно передернул плечом.
– Только давай без скупых слез по шелушащимся мужским щекам! Обойдемся, хорошо?
Помощник шмыгнул носом, еще раз глотнул из бутыли, рукавом обтер губы.
– Как скажешь, Ящер.
– Вот так. Это уже лучше. Теперь можешь докладывать.
Безмен шевельнул бровями, взлохматил на голове жиденькие волосенки.
– Да все в общем в порядке. То есть, если ты бумагами интересуешься. С Барановичем мы и впрямь не прогадали. Мужчинка работящий, отрабатывает свой хлебушек в поте лица, явно хочет понравиться. В сущности «Харбин» уже наш. Примерно на две трети. Власти не топорщатся, Ахметьева нет, американцев, когда приедут, поставим перед фактом. Уже на следующей неделе можно ожидать денежного притока, что будет, кстати, весьма своевременно. Валютки-то ухнули за последнюю недельку – с хорошую кучу.
– Ухнули – это да, – я поморщился. – Ладно, начал с добрых новостей, приступай к плохим.
– Плохие тоже есть. И первая новость связана с маленькой таможенной неувязкой.
– Что такое?
– Сам пока толком не разобрался. Растаможивали, понимаешь, партию машин, и вышла накладка.
– Это у прибалтов, что ли?
– Ну да, ты ведь в курсе. Коридор там вообще-то надежный, и работают парни не первый год, но на этот раз что-то не склеилось, нужные люди в порт не явились. В общем товар задержали на несколько дней, штрафик, само собой, наложили, а я из-за всех этих заморочек вовремя не обратил внимания. Вмешался, но с запозданием. Короче говоря, послали туда зелени, подкормили козлов, автомобили в конце концов пропустили. Но вот куда делись наши собственные братцы кролики, этого я до сих пор понять не могу. – Он помотал головой, судорожно прищурился. Очевидно коньячок начинал кружить его головенку.
– Неужели нельзя до них дозвониться?
– Не в этом дело. Сеня их вызванивает каждые полчаса, но на связь никто не выходит.
Я нахмурился.
– Там, кажется, Густав все контролирует. Он-то что говорит?
– Густава тоже не можем найти. Словно все в тартарары провалились. Ни помощников, ни компаньонов, никого.
– Черт!.. Пошли туда кого-нибудь поголовастей. И обязательно с охраной! – я зябко поежился. – Это, Безмен, не маленькая неувязка! Нет! Был бы какой прокол, нас давно бы уведомили, а если люди пропали, надо разбираться по полной программе. Самым скрупулезным образом!
– Понял, – финансист кивнул. – Кого-нибудь пошлем. Завтра же.
– Завтра же… – Я недовольно вздохнул. – Сегодня надо было посылать. Брать билеты на авиа и вперед.
– Надо было. Так ведь вон какая запарка! Бумаги по «Харбину», то-се, а тут еще и Ганс…
– Ладно, не начинай сызнова. Что с фильмом? Или уже забыл про него?
– Забудешь такое… – Безмен странно покосился на меня, неловко сунулся рукой к плоской бутыли.
– Пей, пей! Я уже сказал: разрешаю.
Он снова забулькал, опустошая посудину. Не сразу оторвавшись, сипло признался:
– Не вкурил я ничего, босс. Ровным счетом ничего. То есть пытался сопоставлять – по времени, по местности, по присутствующим в кадре фигурантам, да только ничего у меня не получилось.
– Так-таки ничего?
Он жалко поморщился.
– Не могли нас снимать! Ну не могли – и все тут! В девяти случаях из десяти получается, что… Словом, ерунда какая-то получается. Потому как не водится в природе такой аппаратуры. Вон хоть у Августа спроси, он в этих делах – супер! И с людьми – ерунда, и по времени – сплошные накладки. Очень похоже на то, что весь фильм – сплошная инсценировка с артистами и прочей требухой.
– Это не инсценировка, я уже говорил!
– Тогда… – Безмен истерически хохотнул. – Тогда получается, что нас снимали покойники!
– Что ты несешь!
– Говорю, как есть. Один-то эпизод со мной связан, а я такие вещи отлично помню. Не было там никакой камеры! И быть не могло!.. Или взять, к примеру, ту стрелку с Тишей. Ганс мне ее преотличнейше расписал – и как все было на самом деле, и что вы увидели потом на экране. Это же на пустыре происходило, за флигельком генеральским. Я это место знаю, даже планчик подробный набросал. В фас и профиль. Кроме Ганса, тебя и двоих ребят никто туда носа не показывал. А Тиша лежал на земле, когда вы уходили. В кадре все так и снято, он лежит и будто бы ГЛЯДИТ вам в спины, понимаешь? Вы уходите, а он СМОТРИТ. Такая вот интересная закавыка.
Меня передернуло. В висках сдвоенно ударило незримыми молоточками, спину лизнул призрачный ветер. Откинувшись на спинку сиденья, я зажмурился.
Черт подери! А ведь так оно все и было! Четверо возвращаются к машинам, один все время оглядывается. Кажется, Гошик. Он самый аккуратист, вечно боится, что забудем на месте какую-нибудь улику. И все четверо неестественно высокие, – вид такой, будто действительно снимали с самой земли. Через ГЛАЗА ПОКОЙНИКА.
Я стиснул кулаки. Может, и другие кадры слеплены из того же теста?… Что нам тогда показывали-то? Машина Беса – лощеная, длинная, только что из мойки. А рядом мы. Медленно приближаемся к автомобилю. Несколько темных фигур. Секундой позже камера вновь показывает нас, но с иного ракурса. Мы уже за стеклом, и кто-то из парней Дина старательно прикладывает к плечу гранатомет, начинает целиться. Не куда-то, а ПРЯМО В КАМЕРУ!.. И потом то же самое с Хромом… Вот он падает, встает, испуганно поворачивает голову, почти натыкаясь на пистолет Лешика. И снова камера меняет дислокацию. На экране толстые губы Лешика и черный подрагивающий зрачок…
