Верно, за весь предыдущий месяц я не перелопатил столько бумажек, сколько перелистал за сегодняшний день. Уверен, нашим славным политикам, этим хроническим любителям синекуры, подобный спурт в жизни не снился. Спасибо студенчеству! Научило пахать. У лодыря в вузе, в сущности, два пути: либо скатиться в деклассированное сословие троечников, а то и вовсе вылететь бесправным планером вон, либо извернуться ужом, освоив диагональное чтение с постижением не нюансов, но сути. И эту вторую тайную тропку я сумел таки освоить. Как знать, если бы не та стычка с деканом, возможно, быть бы мне академиком и профессором! Потому как имелись некоторые предпосылки, да и вкус к учебе я в полной мере успел прочувствовать. Это ведь тоже преазартная штука - дружить с собственным мозгом. Стоит ли в течение семестра регулярно ходить на занятия, если на сдачу экзамена вполне достаточно трех-четырех дней? А что за дурь - изучать языки на протяжении нескольких лет! Дайте только стимул, и будет вам язык в месяц-полтора! Хоть французский, хоть китайский!.. В моем нынешнем случае стимул определенно присутствовал. Подросшую империю отчаянно лихорадило. Следовало ускоренно подчищать хвосты, стучать кулаком по столу, щелкать кнутом и подстегивать кадры. Проще пареной репы обставить начальника, не сующего нос в бумаги. Я таким начальникам уподобляться не хотел. Оттого и погружал свои драгоценные ноздри в бухгалтерскую пыль. Примерно раз в полгода. За последние же недели пыли этой заметно прибавилось.

Лихорадочно пролистывая документы по «Харбину», я сверял итоговые счета, сводил подозрительные фамилии в списки, на особых листах строчил цэу для финансистов и контрразведки. Спурт тем и хорош, что дает быстрые результаты, но столь же быстро подобная работа опустошает, выжимает вас, как лимон. Уже к шести вечера в висках у меня скрипели патефонные иглы, и неведомая психоделическая музыка волнами наплывала издалека, струйками фруктовой патоки заливаясь через уши, перекатами спускаясь куда-то ниже, сбивая с ритма, подсказывая, что пора заканчивать. В общем и целом я был доволен. С намеченным я справился, можно было прятать чертовы папки куда подале, делать гимнастику и пить пиво. Разминая позвоночник, я поднялся. Сейф плотоядно щелкнул замочком, монитор компьютера погас, охранник возле двери что-то браво пожелал в дорогу. Из офиса я вышел, не видя и не слыша ничего вокруг.

В глазах продолжало рябить, и потому поравнявшиеся с нами «Жигули» я мог бы не заметить вовсе, если бы не Гонтарь. Мой телохранитель в пару секунд сообразил что к чему и, щелкнув по затылку шофера, выхватил оба своих ствола. Под дирижерский бубнеж в рацию машины сопровождения умело взяли зарвавшийся «Жигуленок» в коробочку, довольно грубо притиснули к бровке. Я безучастно следил за происходящим и лишь в самый последний, момент успел крикнуть выскакивающему Гонтарю:

- Эй, минутку! Это же мой любимый мент!

Я не ошибся. Это был и впрямь «мой любимый» мент. Руоповец Костиков собственной персоной, один из немногих честных ментов, имена коих следует искать в многотомных скрижалях Великой Красной Книги. Нахмурившись, Гонтарь обернулся.

- Отпустить восвояси?

- Зачем же… Пригласи ко мне в кабину. Без грубых слов, вежливо.

Последнее слово моим парням было едва ли знакомо, и все же под умелым руководством Гонтаря с задачей они справились. Долго не ерепенясь, капитан выбрался из «Жигулей», зашагал в мою сторону.

- Дюже вы нервные стали, Павел Игнатьевич! - пробурчал он вместо приветствия. - Ехали бы себе и ехали. Мешал я вам, что ли?

- Не сердитесь, - я приглашающе распахнул дверцу. - Будьте как дома!

Костиков, помешкав, залез в салон. Глянув на мой гипс, хмыкнул:

- Бандитская пуля?

- Она самая. Какими судьбами, капитан? Все никак не можете меня позабыть?

- Увы, даже в кошмарах являетесь. Рад бы забыть, да не получается.

- Что так?

- Разве непонятно? От ваших проказ весь город на ушах стоит. Сначала «Харбин», потом «Южный»… Не слишком ли много фейерверков для одного месяца?

Я пытливо оглядел офицера. Лицо капитана чуть расплывалось, зрение по сию пору не ладило с фокусом. Значит, с работы я убрался вовремя.

- Ладно, поговорим, - я тяжело вздохнул. - Что вы хотите знать, мсье Костиков?

- Я, кажется, объяснил.

- Зачем это вам? Надеетесь предотвратить очередной фейерверк?

- Надеюсь, - серьезно ответил он. - А ещё надеюсь понять, какого черта вы вдруг взъярились. Жили себе, жили, дальше своей территории носа не совали, соседей, ясное дело, пощипывали, но все в меру, без геополитических амбиций. И вдруг нате вам! - Мороз, Поэль, «Харбин», «синие»! Прямо танатос какой-то устроили, ей-богу!

- Слова какие-то мудреные, - пробормотал я.

- Бросьте! Все вы прекрасно понимаете. Скажите честно, что за муха вас укусила?

- Сказал бы, да вы ж не поверите.

- А вы рискните. Я прищурился.

- Видите ли, меня интересует то же самое.

- Не понял?

- Дело в том, что я тоже мечтаю выяснить, что за мухи-цокотухи на меня покушаются.

- Загадочно изъясняетесь!

- Так уж получается, Евгений Павлович. Хотел бы сказать яснее, да не выйдет.

- Все-таки попробуйте. Мне ведь любопытно. Вместе авось придем к утешающим выводам.

- Вам-то какой от этого прок?

- Самый прямой. Не буду вздрагивать во снах, гадая, какое очередное здание взлетит на воздух по утру. Город, знаете ли, привык спать по ночам, а какое уж тут спать под взрывы да выстрелы. Так что поделитесь, облегчите душу. Тем более, что у вас своя информация, у меня своя. Объединим - глядишь, что и выйдет.

- Провоцируете на исповедь?

- Ага. На совместный катарсис. Оно ж так всегда и бывает: выговариваемся, а потом легче становится.

- Может, ещё хадж в Мекку посоветуете совершить? Так сказать, для полного очищения?

- Ну, это вам, пожалуй, слабо будет. Не сумеете. Д вот потолковать по душам могли бы попытаться.

- Полагаете, получится?

- Ну… Во всяком случае, попробуем. То есть, может, я незамысловато рассуждаю, но, по-моему, для мира вы ещё не потеряны.

- Что вы говорите!

- Да, да! Имеется, знаете ли, такое смешное подозрение. А значит, есть за что побороться.

- Видел я вашу борьбу!

- Да дело, собственно, не в нас. Есть, знаете ли, другие силы.

- Ну-ка, ну-ка! - я встрепенулся. - Пожурчи-ка мне насчет этих сил! Интересная темочка!

- И пожурчал бы. Только сдается мне, ты о них больше наслышан, чем я, - Костиков тоже перешел на «ты». - Как пить дать, наслышан, - потому и мечешься, как угорелый. Прищемили тебя. Ящер, хвост, на мозоль любимую наступили, вот ты и начал месить кулаками воздух.

- Продолжай!

- А что продолжать, - Костиков раздраженно пожал плечами. - генеральчик-то покойный от безопасности - тоже твоих рук дело, а это куда как серьезно!

- Что за фантазии! Причем тут я?

- Не юли! Притянуть мы тебя, конечно, не притянем, улик нет, да только стоит ли отпираться? Свои же люди! Твоих ребят у «Южного» в окрошку посекли, вот ты и подписал мужичку смертный приговор. Так сказать, за подлую измену: И все бы ничего, да только нестыковочка имеется в деле! Маленькая такая! С изюмину.

- Что ещё за изюмина?

- Изюмина такая, что не сдавал тебя любимый генерал! Преданность хранил до гробовой доски.

- Не понял!

- А ты попробуй понять! Кто тебя долбал в «Южном», вообще никто не знает. Ясно, что не урки. Но и не безопасники - это точно. Последние после гибели генерала вообще всех на уши подняли, в войсковые части запросы не поленились послать, экстренное расследование развернули. - Костиков сердито сопел. - Даже гаишников с пристрастием прошерстили.

- И что?

- А ничего. Никого и ничего. Не въезжали в город броневики. Ни по одной из дорог. И ОМОН на твоих парней не кидался.

- А вы?

Капитан фыркнул. - За свою службу я тоже ручаюсь.

- Великолепно! Кто же тогда бил по ресторану из пулеметов?

- А никто. Призраки. Возникли ниоткуда, сделали свое дело и растворились в воздухе.