Врач поближе подвинул мне толстую книгу.

— Многие просят посмотреть литературу по этой теме. Я заранее захватил книгу.

Я взяла том в руки, разглядывая красно-бурую обложку:

— «Краткое описание ста самых распространённых магических болезней и их осложнений».

— Эту книгу написала группа весьма уважаемых профессоров. В том числе и автор метода снятия печатей. Прочтите параграф «Печать. Классическая».

— Благодарю.

— Нужно ли кого-нибудь уведомить о том, что Вы находитесь в больнице?

— Да, безусловно. Моих родителей.

— Напишите адрес, — врач вручил мне карандаш и лист бумаги.

…

41. Пацифика.

…

Поздно вечером, поев и отоспавшись, я взялась за оставленную мне книгу. Перечитав название, я открыла книгу, чтобы прочитать имена авторов на форзаце. Их было не меньше десятка. Видимо книга представляла собой некий сборник статей, вшитых в общую обложку.

Читая фамилию за фамилией, я узнавала их. Большинство авторов были знакомы с Роландом, ведь для реализации его проектов, часто требовались консультации врачей.

Вдруг, ближе к концу списка имён появилось одно особенное:

— «Э. Рио»…

Я бегло просмотрела браваду о важности наук и учения в начале введения и прочитала следующее:

— «…и, смею, уверить читателя сего справочника, что каждый, о ком сейчас пойдёт речь, по праву может считаться одним из величайших докторов своего времени…»

Далее начинались краткие справки об авторах. Я перелистнула несколько страниц, безразличных мне людей.

Среди крохотных портретов с кратким досье на каждого мелькнуло вытянутое светлое лицо в обрамлении аккуратно уложенных чёрных кудрей. Среди возрастных коллег красивый молодой мужчина смотрелся инородно.

— Эд…

Книга вышла восемь лет назад. Здесь ему только двадцать шесть. Он повзрослел, но практически не изменился. Только волосы, отрезанные перед службой в пустыне, отросли.

Помню, когда за несколько дней до отъезда он вернулся домой с обритой головой, я пол вчера плакала. Понимала, конечно, что так было нужно — армия, всё-таки, но до нашей свадьбы оставалось семь месяцев, а таким локонам отрастать года два, не меньше — прощайте, идеальные портреты.

Я провела пальцем по иллюстрации. Откуда-то из воспоминаний донёсся обиженный юношеский голос: «Неужели всё так плохо? Волосы и волосы. Я ж не скальп с себя снял, в конце-то концов».

— Вот поэтому я тебя и не убила, — ответила я, глядя на портрет, и прочитала справку.

«Эдмунд Рио.

Дата и место рождения: двадцать девятое апреля три тысячи восемьдесят седьмого года от падения Великого Континента. Таниси, столица Геранды.

Дата и место смерти: -

Образование и карьера: получил образование в Академии Магии Геранды. Проходил службу в Серой пустыне. Был принят в Королевское Научное Общество. Удостоен звания профессора в три тысячи сто пятнадцатом году, после открытия метода снятия печати с источника. Опробовал свою разработку в числе первых пациентов.

Звания: профессор дисциплины «Магические Болезни».»

Зачем эта информация в книге? Это учебник по истории магии или справочник болезней? Хотя… сведения об авторах, пожалуй, не самая бесполезная трата страниц.

Ну и… в любом случае, эта информация не лишняя конкретно для меня. Приятно узнать, что даже с запечатанным источником мой Эд смог добиться карьеры мечты. Он ведь так тяжело перенёс эту травму…

Вполне здоровый и сдержанно улыбающийся мужчина на странице книги одновременно был очень похож и не имел ничего общего с мальчиком на больничной койке, которого я помню.

Он ведь даже не написал, что случилось, пока меня не оповестила больница.

В первые дни почти не двигался и не разговаривал, глядел в никуда. После выписки он срывался на всё и всех от постоянной, сводящей с ума боли. За два последних дня, уже после роковой ссоры, он сказал всего два слова. Последним вечером. Я ведь тогда думала, что он пойдёт на поправку…

Руки непроизвольно сжали книгу. Это, казалось бы, незначительное усилие превратилось в боль в верхней части тела. Я вжалась спиной в подушку, надеясь, что это поможет. И ведь вроде, в первые дни ещё есть силы терпеть, а лечение — дело не быстрое, что же будет потом?

Переведя дыхание, снова опустила взгляд на портрет.

— Ладно, хватит рефлексировать.

Я открыла главу со своим диагнозом. На первой же странице замаячили таблицы, формулы и чертежи плетений… Я уже столько лет не занималась теоретической магией, а тут ещё и чужое направление…

— Я в научной литературе полный ноль. Ну, да ты и сам это знаешь, — я снова открыла портрет бывшего жениха. — Будем читать вместе. В палате мы одни, поговорить не с кем: хоть на тебя поругаюсь, если ничего не пойму.

Эдмунд спокойно смотрел со страницы, готовый выслушать любой мой бред и придирки к тексту без споров и возражений.

— Знаешь, как слушатель, ты даже лучше себя настоящего.

Главы 42–44. Луна.

…

42. Луна.

…

— Только не опирайся на ту ветку, — стоя под деревом, Эдмунд ожидал, когда я соберу перья из старого вороньего гнезда.

Набрав в сумку перьев и, на всякий случай, сломанных скорлупок, я опустила взгляд на крапиву, пробивающуюся прямо из ветвей сухого дерева. Она должна была страховать меня от падения, но иногда Эд позволял использовать её как метод быстрого спуска. А за сегодня я облазила уже, кажется, половину деревьев в лесу.

— Всё. Я устала, — я спряталась в капюшон и рукавицы.

— Будешь прыгать? — догадался учитель.

— Ага, — я соскользнула с ветки.

Сквозь одежду крапива не жалила. Мягко спускала вниз, словно в гамаке.

Растения уложили меня на снег.

— Вот потеплеет, не будет толстой куртки — лафа закончится, — предупредил Эдмунд, помогая встать.

— Это произойдёт ещё не скоро.

— Ну-ну… уже март, — словно пытаясь меня напугать, напомнил Эдмунд. — Ладно, пойдём домой, надо ещё успеть сделать болванку под артефакт.

Что-то в глубине сознания напомнило, что артефакторика — эта программа третьего или четвёртого курса, но задавать вопросы по программе Эда я давно перестала. Да и мистер Нерт придёт контролировать.

— Давай перекусим, прежде чем идти домой? — глядя, как учитель закидывает на спину рюкзак, предложила я. — У нас ведь ещё есть бутерброды.

— Мы идём домой. Есть суп, — строго ответил Эдмунд.

— Мы съедим суп, но бутерброды всегда вкуснее всего на прогулке.

— То есть ты сейчас съешь бутербродов, а дома ещё и суп будешь?

— Ну да. Немного, но съем.

Эд прищурился, просчитывая, стоит ли пойти у меня на поводу.

— Когда мы вернёмся домой, они будут уже не такие вкусные, — продолжила убеждать я.

Сдавшись, Эдмунд снял рюкзак и сел на сломанное бревно, доставая узелок с бутербродами.

Я села рядом и забрала последний с ветчиной. Учителю достался с сыром и вчерашней жаренной курицей.

— Кстати, по поводу весны, — начала я.

— Не болтай с набитым ртом.

— В какой момент ты стал настолько ответственным? — пробормотала я, впервые задумавшись о том, как поменялось поведение учителя с начала года до нынешнего момента.

— В тот самый, как осознал, что получу от твоей матери леща, если буду подавать плохой пример для её чада, — пояснил Эдмунд засовывая побольше бутерброда за щёку.

— Быть образцовым опекуном у тебя всё равно не получается, — я откусила ещё кусочек бутерброда. — Так вот про весну…

— Луна. Если ты умрёшь, подавившись бутербродом, тебя похоронят в этом захолустье. И единственным, кто сможет приходить на твою могилу регулярно, стану я, — усмехнулся Эд. — Угадай, что ты будешь слышать каждый раз.

— «А я тебе говорил»?

— Нет. Вот так: а я тебе говорил! — с жаром стукнув пальцем в бревно, воскликнул учитель.

Я проглотила еду:

— Так вот. Весна. Помнишь, осенью мы поспорили, что я до весны смогу просмотреть твои воспоминания? Весна наступила.

— Эм… Нет, я этого не помню. Но готов признать поражение, если цена не слишком высока. На что мы спорили?