На смену ночной рубашке пришло жёлтое домашнее платье со шнуровкой на передней части.

Я легла на пол, задвигая пальцы ног под шкаф. Никакие упражнения не хотелось выполнять, но такого цена хорошей формы, коей требуют работа и самооценка. Пришлось заставить себя выполнить подъём туловища из положения лёжа.

Поленившись выполнять более одного упражнения, села за туалетный столик и, заглянув в зеркало, заключила:

— Недосып тебя не красит, Пацифика.

Щелчком пальцев призвала синюю магическую энергию. Светящийся шарик, соединённый с ладонью тонкой синей «нитью» на миг завис в воздухе. Затем растянулся и свернулся в узор из двух сплетённых рун. Над ладонью произошёл маленький взрыв, вытянувший из окружающего воздуха водяной пар. Шарик воды размером с кулак, лёг в руки, не стремясь утечь.

Я без труда умылась парящей каплей и лёгким движением руки отправила её к окну.

Вода надавила на ручку форточки, открывая её. Влажный уличный воздух проник в комнату, а использованная вода разделилась на несколько капель поменьше и упала в цветочные горшки, в одном из которых рос острый перец.

Я взялась за расчёску. Мягкие каштановые волосы за бессонную ночь выбились из косы и теперь требовали укладки.

Справившись с причёской, застыла перед зеркалом, бездумно глядя на своё помятое отражение. Сонный разум не хотел работать.

Прямо возле головы в стекле отражалось второе лицо. Портрет мужа в чёрной раме, который я нарисовала в его день рождения. Незадолго до смерти.

— Не смотри на меня так, Роланд. Да, Луна не поступила. Это не конец света, — в который раз тяжелый вздох вырвался сам собой, хоть я и понимала, что портрет меня не слышит и уж тем более не осуждает.

Похлопав себя по щекам для бодрости, я, наконец, поднялась, закрыла окно и вышла из комнаты.

Подойдя к двери дочери, замешкалась.

Потерев виски, повернула ручку.

Луна сидела на полу. Перед моим появлением, она сунула что-то под кровать. Не хочет делится — её право. Я натянула улыбку.

— Уже не спишь или ещё не ложилась?

— Уже, — тихо ответила дочь.

Вид у неё был не лучше чем мой. Значит тоже плакала.

— По чашке кофе сейчас, а на ночь валерианки?

— Ага, — Луна оправила подол ночнушки. — А что на завтрак?

— А что ты хочешь?

— Не знаю.

— Тогда будем исходить из имеющихся продуктов. Или можем сходить в булочную. Возьмём, например, трубочку с заварным кремом?

— Нет, — она ковыряла пальцем ковёр.

— Не хочешь? А булочку?

— Не хочу.

Вот те на… это ж как эти преподаватели её запугали, что она от выпечки отказывается. Готова поспорить это всё та старуха, мадам Лониан. До чего скверная женщина! Ещё в мои годы её пора было уволить, в связи с тяжёлой стадией маразма.

Да, конечно, смерть Роланда — основная причина страха перед магией и волнения на экзамене, но учителя всё же оказывают огромное влияние на студентов. А тут в комиссии такая жаба.

Я присела рядом с Луной.

— Не переживай так. Знаешь, некоторые считают, что выпускники академии иногда преподают даже лучше, чем учителя академии.

Мои слова не возымели эффекта.

— Да и… не ты одна допускаешь промахи, — призналась я. — На четвёртом курсе меня чуть не отчислили. В последнюю попытку преподаватель меня чуть не за уши вытащил из этого болота.

Этими словами мне удалось привлечь внимание.

— Там, правда, была другая причина.

— Какая?

— Ну… был один мальчик, который мне нравился. Мы какое-то время встречались, а потом очень тяжело расстались. Я тогда совсем забросила учёбу. Но потом мне удалось со всем этим справиться и теперь я вполне неплохой маг воды. И у тебя всё получится.

— Ага, — Луна снова расстроилась.

— Ну ладно, пойдём завтракать.

С первого этажа вдруг донёсся звон дверного колокольчика. Кого принесло так не вовремя?

— Переодевайся и я тебя жду, — я чмокнула дочь и поспешила вниз.

Добравшись до двери и отомкнув замок, оказалась перед мальчиком-оборванцем лет десяти.

— Здравствуй.

— Я принёс вам записку, мадам.

— При встрече принято здороваться, — я полезла в ящик тумбочки — за бумажку ребёнок ждал монету.

— Я запомню, мадам, — мальчик неуклюже переминался с ноги на ногу. Из его кармана торчали ещё письма, ожидающие, когда их доставят адресатам.

— Хорошего дня, — медяк обменяла на листок.

— И Вам, мадам.

Мальчишка отбежал в сторону и на ходу прицепился к повозке, проезжающей мимо.

Я закрыла дверь и прошла в кухню. Развернув листок, принялась читать.

«Привет. Я сейчас у родителей. Нужно чтобы вы с Луной зашли сюда. Я нашла ей отличного учителя. Правда в другом городе, но это не очень далеко. Оливия»

— Луна, — громко позвала я.

— Что? — дочка показалась из коридора.

— У меня три новости: отличная, ужасная и хорошая.

— Среднее арифметическое воодушевляет. Что за новости?

— У тебя будет отличный учитель, но в другом городе.

— Это отличная и ужасная?

— Да. Хорошая в том, что завтракать мы идём к Оливии.

…

3. Пацифика.

…

Мы с Луной подошли к розовому дому с нужной адресной табличкой. Этот район я знала прекрасно, но не любила. Уж слишком много воспоминаний навивает жёлтый дом рядом.

Из памяти против моего желания показалось знакомое лицо.

Кстати, а почему дом такой ухоженный? Неужели он по-прежнему живёт здесь? Нет, глупости, тогда Оливия знала бы об этом от родителей и обязательно сказала бы мне. Нет, он наверняка продал дом.

Словно подтверждая мои слова, к дому подошёл солидный мужчина с короткой светло-русой стрижкой. Он по-хозяйски зашёл в дом. На таком расстоянии я не могла видеть его лица, но и так было ясно, что это совсем другой человек.

— Мам? — Луна тронула меня за плечо, выводя из задумчивости.

— Всё в порядке, — соврала я. — Просто обозналась.

Мы подошли к двери розового дома и позвонили в колокольчик.

Почти сразу на пороге возникла Оливия. Из помещения потянулся сладкий запах, моментально пробуждающий аппетит.

— О, девочки, заходите.

За те годы, что я сюда не приходила, внутри ничего не изменилось. Вся мебель стояла на своих местах, стены были того же цвета, сохранился запах специй и, кажется, даже энергетические кристаллы в артефактах-светильниках имели ту же форму, хотя, возможно это были те же, но неужели ни один не треснул за все эти годы?

— Садитесь за стол, — Оливия выставляла тарелки с разнообразной выпечкой. С чем, с чем, а с огненным шкафом она хорошо работала.

Стальная коробка с четырьмя кристаллами-энергоносителями и слабо светящимся красным узором огненного плетения издала звонкую трель, оповещая хозяйку, о готовности булочек. Судя по запаху, коричных. Оливия завершала расстановку блюд.

Мы отправились в ванную мыть руки.

Чугунная труба, вмонтированная в стену, при повороте рычажка с кристаллом, странно зашипела, загораясь синим водным плетением. По системе труб под городом в дом побежала вода. Я повернула дополнительное кольцо на трубе до слабого проявления огненного плетения на металле. Струя начала подогреваться.

Управившись с водой и мылом первой, я пришла к Оливии, на кухню:

— У Вас водотрубы шипят, ты же знаешь?

— Знаю.

— Размытие четвёртой руны?

— Нет, это что-то в городской системе — работники «каналов» уже в курсе, — кивнула подруга. — Я вот почему позвала, я нашла вам учителя. Лично с ним не знакома, но слышала, что вариант хороший.

Пришла Луна.

Мы заняли места за столом. Не дожидаясь пока хозяйка нальёт в чашки молока, Луна потянула в рот булочку. Глядя, как от мягкого теста исходит горячий ароматный пар, я не могла не повторить за дочерью.

Оливия с улыбкой поставила нам — худосочным воблам — чашки и начала рассказ.

— Есть такой дядька. Зовут его Эндрю Адэр. Старый дядька, очень старый. Зато опытный.

— Менталист? Если и выбирать учителя, стоит выбрать тоже направление магии, — я мельком глянула на дочь. Она наблюдала за облаками, исходящими от слишком горячей сладости. Сейчас она выглядела совершенно спокойной, будто ничего значимого не происходило.