Я не ответила. Методы, доступные Эдмунду для «моей защиты» грозили бедой ему самому. Доказательствами тому были вчерашний день и день, когда он спасал папу в пустынях.

— Эй, ты меня слышишь? — узловатый палец коснулся моего носа как кнопки артефакта. — Пип.

— Эд…

— Что?

— Если бы ты не спасал моего отца, выходит, ты бы не разрушил свою жизнь?

— Ты об источнике?

— Да.

— Знаешь, хоть это и одно из худших событий, что со мной случались, говорить, что это разрушило мою жизнь всё-таки несправедливо, — Эдмунд невесело засмеялся. — Её разрушили два брака.

Я подняла взгляд к лицу учителя.

— Ты же не был женат.

— Ни разу.

— Тогда объясни, что имеешь в виду.

— Смотри. Первое, что выбило у меня землю из-под ног — смерть родителей и брата. Они погибли из-за бракованного артефакта-светильника. Бракованного, — учитель секунду ждал от меня кивка, в подтверждение того, что каламбур понят. — А второй брак это уже девушка, на которой я хотел жениться. Этот брак не состоялся, но, до разрыва помолвки я, по некоторым причинам, оказался на военной службе. Вот и выходит два брака.

Я чуть улыбнулась, удобнее устраиваясь на тёплом плече, и прикрыла глаза.

— Не, солнышко, засыпать не надо. Это ты в одеяле, а мне-то холодно на камнях сидеть, — Эдмунд мягко отстранился и вручил мне миску супа. — Кушай и спускайся вниз. Нечего почки студить.

— Хорошо, — я взяла тарелку, протерев лицо от слёз.

— И не плач. У тебя есть дом и семья, где тебе всегда рады. А остальное не принимай близко к сердцу. Если зацикливаешься на всякой ерунде, рискуешь однажды стать такой как я. Ты ведь не хочешь жить у чёрта на рогах в руинах замка.

— Звучит вообще-то не так уж страшно, — как ни странно, от его слов стало легче.

— Ага, как же, — пробормотал учитель с усмешкой. — И вообще, магия — не единственное направление, в котором можно себя реализовать. Как минимум криминал будет существовать всегда. Но не дай бог, ты выберешь эту дорогу: твоя мать меня заживо похоронит, а Роланд на том свету достанет.

— Ты ведь шутишь?

— Шучу, — уклончиво протянул учитель. — Но. На всякий случай: если после какого-то серьёзного совета Пацифика захочет моей смерти, попроси её хотя бы оглушить меня лопатой перед погребением.

— Я даже могу тебя заранее отравить, если хочешь.

— Чудо-ребёнок. Добрая, как мать, — улыбнулся Эдмунд и прибавил, прежде чем зайти в башню. — Не сиди долго на холоде.

— Хорошо.

Дверь закрылась.

Я крепче прижала руки к ещё не до конца остывшей миске и посмотрела на суп. В прозрачном бульоне плавали кусочки курицы, зёрна риса и кукурузы, морковка, пёстрые точки специй и жёлтые пятнышки масла. Суп чудесно пах и аппетитно выглядел, но была одна проблема…

— Ты мне ложку не дал!

…

38. Автор.

…

Эдмунд отложил тетрадку в сторону. Набросок нового учебного плана, учитывающего теперь безопасность, был почти готов, но на часах стрелки отмерили час ночи. Надо бы сделать себе ещё чашечку кофе, чтобы не уснуть за бумагами.

Мужчина тихо, чтобы не разбудить ученицу, спустился на первый этаж и поставил на нагреватель кастрюльку.

Странное чувство, словно за спиной что-то есть, заставило профессора оглянуться. Из темноты в круг, освящённый маленьким энергетическим шариком, следующим за Эдмундом, бесшумно выдвинулся белый силуэт. Вздрогнув, Эдмунд на мгновение замер, но, разглядев лучше, фыркнул:

— Ты чего не спишь, привидение?

— Не знаю. Не спится, — Луна подошла ближе, щурясь от неяркого света. — Ты опять будешь пить кофе?

— Буду, — кивнул Эдмунд и предложил, подпитывая «светильник» энергией для более яркого сияния. — Могу заодно тебе молока погреть. Хочешь?

— Да.

Он достал молоко и снял с полки вторую кастрюльку. Девочка молча наблюдала за его действиями. Миниатюрная и, как казалось её учителю, неестественно тихая для подростка.

Аптекарь налил в кастрюлю молоко и поставил его на нагреватель. Щёлкнул маленьким деревянным рычажком на артефакте, отвечающим за включения конкретного участка жаровой доски, и полез в шкаф за кофе.

— Давай сделаем печенье? — вдруг тихо попросила Луна.

— Час ночи, какое ещё печенье?

Эдмунд вопросительно посмотрел на девочку. Она пожала плечами, не давая никакого внятного ответа и, опустив взгляд, подтянула к животу руки.

Отвратительно чувство, будто он каким-то образом виноват в её излишней замкнутости, захватило Эдмунда.

— С чём ты хочешь печенье? — маг снял молоко с нагревателя и снова усилил свечение шара.

Малышка подняла на него большие светло-серые глаза:

— С шоколадом.

Эд усмехнулся, отметив про себя, что умиляется такому взгляду. Он слабо представлял, как копия Роланда Солена — рослого, курящего мужчины, вдобавок набравшего десяток лишних килограмм — может быть милой малышкой с кукольным личиком, однако этот феномен стоял у него за спиной.

Достав масло и положив часть в мисочку, Эдмунд опустил её в кастрюльку с уже чуть-чуть нагревшейся водой, чтобы оно быстрее согрелось, и заглянул в шкафчик, где лежала тетрадка рецептов.

Она чудом сохранилась ещё со времён детства хозяина, когда по ней работала его мать. Эдмунд вручил её ученице:

— Найди рецепт, — завязал кудри в хвостик на затылке.

— Вот он, — девочка пробежалась взглядом по жёлтому листочку, исписанному мелким неразборчивым почерком.

Отыскав ингридиенты: муку, яйца, ваниль, сахар, крахмал, соль и соду, Эд и Луна начали отмерять дозы, ссыпая всё в одну миску.

— Надо огонь развести, — всыпав последнюю составляющую, напомнил Эд.

Продолжая удерживать в доме сияющий шар, чтобы Луна могла достать несколько бумажек на растопку из корзины в углу комнаты, хранящей кучу его смятых черновиков, он отправился во двор за дровами.

Вернувшись с поленьями, мужчина свалил их в камин. Девочка запихнула между ними листочки, поочерёдно коснулась каждого черновика горящей спичкой и сунула к огню ладошки. Кроме холодного, кристально-белого сияния светлой энергии в комнате появился согревающий жёлтый свет пламени, придававший золотистый оттенок её светло-русой раскинутой надвое чёлке.

— Будешь мешать тесто или резать шоколад? — спросил Эдмунд, ополаскивая руки и обтирая их о низ повидавшей жизнь рубахи.

— Мешать.

— Надеюсь не мне, — усмехнулся Эд и достал из холодильного шкафа коробочку. Внутри лежало несколько тёмно-коричневых брусков неровной формы, покрытых белым масляным налётом. — Напомни мне договориться с кем-нибудь, кто поедет в город, чтобы привезли шоколада. У нас-то его нигде не продают.

Он уложил несколько кусков на доску и взялся за нож.

Обитатели башни неспешно работали над будущим печеньем. На стене тихонько тикали часы. Негромко потрескивая, разгорался камин, нож регулярно бился о древесину, обращая шоколад в крошку.

На лицо девочке упала прядь. Небрежно смахнув её, Луна нечаянно оставила на лице след из яичного желтка.

— Эд, сотрёшь? У меня руки грязные.

— Ага, — маг поднёс руку к лицу ученицы и, не задумываясь о чистоте собственных рук, провёл большим пальцем по коже. — Упс…

— Что?

Эдмунд продемонстрировал правую руку, измазанную растаявшим шоколадом. Именно ею он только что вытер Луну, оставив вместо одной полосы другую.

— У тебя теперь шоколадный ус, — мужчина вдруг прищурился. — Ну-ка постой смирно.

С хитрой улыбкой мужчина провёл по щекам девочки ещё несколько раз и покрасил нос, потерев его ладонью.

— Что ты делаешь?

— Проверяю, умер ли во мне великий художник.

— И каков вердикт? — когда Эдмунд отпустил её, Луна направилась к зеркалу.

— Умер. Лет этак двадцать пять назад.

— Типа ты рисуешь как девятилетка? — взглянув на своё отражения, Луна обнаружила кошачьи усы и нос.

— Ага.

— Ну, да. Похоже на правду. Но получилось довольно мило.

— Я тронут столь высокой оценкой, — усмехнулся мужчина. — Там на полке валяется чистая запоминалка. Достанешь?