— Вкусно хоть?

— Очень, — соврала я. Пирожное было вкусным, но, увы, не на такую стоимость. Думаю, делиться этой информацией с человеком, заплатившим за него, не обязательно.

— Ну и хорошо, — учитель сделал ещё укус от пирожка. Масло, смешанное с соком котлеты внутри потекло по пальцам. — Ай-яй-яй.

Быстро достав носовой платок, он вытер руку и продолжил разговор, указав на мой десерт:

— Помню, когда был малым, ходил с мамой за хлебом. И там стояли почти такие же, но чуть побольше. Мне было года четыре, так одно такое пирожное почти с голову было.

Я притормозила, потому что кремовая пирамида опасно качнулась.

— Так вот я вообще не помню, чтобы до этого момента ел пирожные. Скорее всего, ел, но уже не помню. А вот это — фиг забудешь. Я мать несколько дней упрашивал, и она его купила. Нам с братом на двоих. И знаешь, что выяснилось? Мне не нравится белковый крем. Итог: один ребёнок обожрался сладким, а второго, ревущего, пришлось выманивать из-под кровати холодной котлетой.

Я улыбнулась.

— Я так понимаю, больше Вы пирожные не покупали.

— Странное предположение от человека с пирожным, — лукаво прищурился учитель и достал себе второй пирожок. — Покупал, и часто, просто не себе.

Невдалеке замаячила вывеска «Ателье семьи Нерт».

Мы остановились, чтобы я могла доесть пирожное. Во рту от него остался стойкий привкус ванили, а от количества съеденного сахара начало подташнивать. В голову закралась мысль закусить огурцом, но учитель к этому времени уже съел мясное лакомство, и заставлять его ждать было бы не очень вежливо.

…

23. Луна.

…

Мы вошли в не самое светлое помещение. Тут пахло тканью, соломой и немного пылью. Женщина в годах и мистер Нерт, с которым я уже успела познакомиться, возились с клиенткой — девушкой лет двадцати пяти.

— Погоди, — заметив моего учителя, бросил Мистер Нерт.

— Мы пока посмотрим ткани, — кивнул в ответ.

«Мы» привлекло к нам внимание хозяина ателье. Он, клиентка и рабочая пригляделись ко мне.

— Это ведь ты у Адэра училась, да? — уточнила девушка. Кажется, она жила в паре домов от покойного.

— Да. Теперь у мистера Рио.

— У кого?

— У меня, — аптекарь поставил корзину у прилавка и подошёл к стеллажу с тканями.

— Да?! Надо же, столько лет тебя знаю, а фамилию впервые слышу.

— М-да… я уже вижу, что будет после моей смерти. Значит, собираются все вокруг трупа и думают: «Ладно, на гроб скинемся — закопаем бедолагу, но на плите что написать? Кто-нибудь в курсе как звали этого засранца?»

— Ну, извини, — покраснела девушка. — Вот, ученица напомнит.

— Нет уж, спасибо. Подписывайте, как запомните — «Крапивником», а то у безвестного Эдмунда Рио никто и на могилке не уберётся.

Что он опять про смерть? Больше говорить не о чем? Лучше бы истории про пирожные рассказывал.

— Так, Луна, ты будешь выбирать себе занавеску или как?

— Занавеску? — встрепенулся Нерт. — Вот сюда поглядите.

Толстяк отвлёкся от девушки с рулоном красного шёлка и достал совершенно новый рулон полосатой ткани.

— Вот, полюбуйтесь.

При ближайшем рассмотрении стало ясно, что полотно сшито из тонких полос зелёного льна, чередующихся с салатовым ситцем.

— Полюбуйся, экое недоразумение от мира шитья.

— Так зачем же ты им закупился?

— Это… Долгая история. Как-нибудь расскажу, — мужчина отвёл взгляд и мечтательно прибавил. — За кружечкой пива.

— Опять с Амандой поругался? — почему-то предположил учитель.

— Угадал, — буркнул его приятель.

— Ну-ну…

Я не знала, о чём они говорят, но это и не моё дело. Моё — внимательно рассматривать будущую занавеску. По всей логике, ситец должен не так уж плохо пропускать свет, но при этом не быть прозрачным.

— Выглядит симпатично, — негромко сообщила я.

— Ну, в принципе… — аптекарь потёр кончик носа и глянул на ценник. — В принципе, я с тобой согласен.

— Отлично, — Аслан погрузил рулон на стол. — Уж думал, никому не сбагрю. Сколько?

— Метра три с половиной — четыре. Пусть с запасом будет.

— Ага, — рабочая как раз закончила с девушкой и поспешила к нам, чтобы отрезать запрошенный материал. — Прошьёте сами?

— Не-не-не, — запротестовал учитель. — Лучше заберу готовую штору с остальным заказом.

— Остальной заказ — это хорошо, — Аслан открыл толстую тетрадь. — Диктуй, что ещё нужно.

— Матрас соломенный и перину. Кровать: метр девяносто на девяносто пять сантиметров.

— Понял. И пару комплектов постельного белья.

— Нет, этого добра у меня навалом.

— А если ситец по дешёвке?

— На кой чёрт оно мне надо?

— Тебе — не знаю, а у меня ситец место занимает. Ты на него глянь.

Толстяк подошёл к стеллажу, и извлёк небольшие свёртки ткани в мелкую клетку. Одна была чёрно-зелёной, вторая — красно-жёлтой.

— Вот, потрогай, он хороший, качественный.

— У меня полно тряпья дома, прекрати разводить меня на деньги.

Взгляд владельца ателье упал на меня:

— Ну, хоть ты ему скажи.

Я растерялась. Ну и что мне сказать? Ткань классная, но это же не значит, что нужно закупаться ненужными вещами. Тем более не я решаю, как распоряжаться деньгами учителя. А пока мы платим с его денег.

— Что ты мне ребёнка смущаешь? Из неё и так каждое слово вытягивать надо. Заканчивай этот рынок, и мы пойдём.

Аслан улыбнулся краешком губ, он, похоже, и не особо верил, что удастся подбить приятеля на бессмысленную покупку.

— Занавеска, матрас, перина. Шестьсот примерно. До субботы сделаем. Идёт?

— Без проблем, — аптекарь вскинул кулак на уровень плеча. — Держись там, дома.

— А ты осваивайся в новой роли.

— Больше ничего не остаётся.

— Да уж, верно.

Мы вышли из ателье и побрели к дому Адэров. Путь был не близкий.

— Я возьму огурчик?

— Да, конечно, — аптекарь снял корзинку с плеча. — Только протри. Чёрт его знает, где лежал.

…

24. Луна.

…

Диалог с Адэрами вышел каким-то сухим. Нас прохладно встретили, рассчитались, позволили забрать вещи и так же выставили. Учитывая, что похороны были только вчера — могу их понять.

Одно радовало — им пришло письмо для меня.

Едва вернувшись в башню, учитель развёл огонь в камине и взялся отваривать капусту, готовить рис и смешивать его с фаршем. Я в это время раскладывала по новым местам вещи из сумок.

К моменту, как я закончила, учитель уже сидел за столом, бережно заворачивая в чуть обваренные листы капусты массу из фарша и риса. Он что-то бормотал себе под нос, растягивая некоторые гласные, но назвать это пением получалось с натяжкой.

Я села возле огня и распечатала письмо.

«Здравствуй, Луна.

Надеюсь, у тебя всё хорошо. Не переживай об учителе — я нашла неплохой вариант.

Освальд (может быть, ты его помнишь, мы вместе работаем) договорился с родственницей — она примет тебя на обучение, если потребуется.

Мы пообщались. Она не молода и эмпатичной её не назовёшь, но имеет неплохой опыт. Даже если вы не поладите, первый курс она даст. Тогда уж на второй придётся подыскать кого-то другого, но это будет потом. А пока такой вариант весьма хорош — близко к дому и вменяемо по цене.

Напиши, что у тебя происходит.

Люблю тебя»

Я сложила листок и убрала в карман. Чисто теоретически, у меня есть возможность уехать. Но зачем в таком случае я доставала своего нынешнего учителя? Уезжать теперь, когда я практически обзавелась тут своим углом, даже как-то не вежливо.

Да и потом… будем честны, мне нравится этот чудаковатый дядька, который лёг в гроб из-за больной спины.

Он по-своему весёлый и добрый. Очевидно, любит свою работу и окружающих людей. Это взаимно — ему тоже все в городе рады. И я вполне понимаю почему.

В памяти отыскался момент, когда перебирая амулеты-носители времён академии, папа однажды указал на худощавого парня с облаком чёрных кудрей в костюме песочного цвета. Он сказал, что рад назвать этого человек своим другом и, кажется, что-то рассказывал о нём, но это было очень давно и я почти ничего не помню.