— И не забывай, что ты учишься, — припечатал учитель и поднял взгляд на верхний этаж, где мне было запрещено что-либо трогать. — А мне ещё поработать надо.

…

22. Луна.

…

По расплывшейся после вчерашнего дождя мы с учителем добрели до мастерской столяра. Это оказался низкий, но широкий дом на краю леса, обнесённый хлипким заборчиком. На дворе хозяйничал юноша лет двадцати. К нему то мы и направились.

— Здорово, малой, — окликнул парня учитель, перехватывая пустую корзину в левую руку. Её он взял, чтобы зайти на рынок.

— Ну, здорово, дядя, — тот протянул руку и пробежался по мне удивлённым взглядом. — Это ты с кем?

— Ученицу взял, — аптекарь ответил на рукопожатие.

Взгляд парня стал ещё более удивлённым.

— С чего это вдруг?

— Знакомых дочка, — коротко пояснил учитель и представил нас друг друга. — Луна, это Рон. Рон, Луна.

— Очень приятно, — парень протянул руку и мне.

— Взаимно.

— Мы вот по какому делу, — потеребив кончик носа, заговорил учитель. — Ей нужна кровать.

— Понял, пойдёмте, замерим.

Мы направились внутрь мастерской. Здесь пахло смолой, краской и опилками, повсюду стояли заготовки под самые разные предметы, начиная кружками и табуретками, заканчивая гробами. В воздухе в лучах утреннего солнца летали тучи мелкой пыли от которой чесался нос.

— Требования по дизайну или материалу есть?

Учитель вопросительно посмотрел на меня.

— У меня нет, — негромко отозвалась я.

— Чтоб недорого и долговечно.

— Обижаешь, дядь. Как же иначе? — мастер смёл с длинного стола опилки и достал метровую линейку. — Иди сюда и встань ровно.

Я выполнила указание.

— Сделаем тогда из сосны и без декора, — столяр приступил к измерению моего роста.

— Декор, — повторил учитель, рассматривая гроб. — Прикольное словечко.

Крапивник вдруг отставил корзину и зачем-то забрался в объект изучения.

— Маловат.

У меня не нашлось комментариев на такое поведение. Столяра же оно совсем не настораживало.

— Сто шестьдесят четыре… Сто девяносто на девяносто пять будет в самый раз, — парень отложил линейку, записал мой рост на бумажку и, указав вглубь мастерской, крикнул. — Попробуй тот, что у стены.

Я подошла к гробу у стены, где уже удобно устроился учитель, подложив под голову подушечку из другого гроба.

— Мистер Рио, что Вы делаете?

— Прилёг, — объяснил он. — Спина что-то разболелась. Эй, Рон, закрой меня.

Парень оторвался от перекладывания досок и подошёл к нам.

— Зачем?

— Да что тебе, жалко, что ли? Просто из любопытства.

Пожав плечами, парень положил на гроб незаконченную крышку.

Из памяти возникли сразу две неприятные аналогии: точно так же закрывали мистера Адэра и папу. Папа даже лежал так же, сложив на груди руки. И возраста он был того же — тридцать четыре года. И жилетка была серая, только не из рогожи.

Но, пресекая череду страшных сходств, из ящика донёсся голос, похожий на папин.

— Тут не так душно, как я ожидал. Ладно, выпускайте.

Рон снял крышу, и пыльный учитель поднялся из гроба.

— Опилками дышать — такое себе удовольствие. Без обшивки неудобно, конечно, — мужчина старательно тёр длинный нос. — И низко — нос в крышку упирается.

— И зачем Вы это делали? — только и выговорила я.

— Последнее время, мне слишком часто напоминают про такое явление, как смерть, — отряхиваясь, растолковывал папин сослуживец. — Да и спина болит. Очень полежать хотелось.

Быстро приведя себя в порядок, обратился к столяру:

— Скажи-ка, малой, когда ты закончишь?

— Дня за три.

— Быстро. И во сколько мне это обойдётся?

— Где-то девятьсот. Туда-сюда двадцатка.

Я прикинула, что для кровати это весьма немного.

— Ну и славно. Тогда в среду зайду. Тогда и рассчитаемся.

— Ага.

Учитель снова пожал столяру руку и направился к выходу:

— Луна, идём.

Я засеменила следом.

— Теперь в ателье?

— Для начала за продуктами.

Далеко иди не пришлось. Рынок находился совсем рядом. Сегодня там было почти пусто, и мы спокойно подошли женщине с телегой, гружённой овощами.

— О, Крапивник, здравствуй. Зелёные помидоры? Они у меня такие вкусные. Салат сделаешь — просто восхитительный.

— Давай.

Учитель вручил мне пустую корзину и принялся рыться в овощах.

По женщине было сразу видно, что моим существованием она озадачена, поэтому я объяснила:

— Ученица.

Она кивнули и сосредоточилась на действиях аптекаря.

Под пристальным взглядом торговки набрав зелёных и красных помидоров и картошки, он обратился ко мне.

— Чего-то хочешь?

— Огурчик.

Мужчина едва заметно поморщился, но положил в корзину несколько овощей.

— Так, сколько с меня?

— А капустки? Вот, свеженькая.

— В октябре? — скептически заметил учитель, но всё же присмотрелся к кочанам.

— Возьми, возьми — отличная.

— Что-то сразу захотелось капустников.

— Вот! Бери — не сомневайся. Листики тоненькие — фарш обернёшь, сваришь — будут мягонькие-мягонькие. Никаких этих кочерыжек.

Учитель выбрал небольшой кочан.

— Да что ты такой маленький берёшь? Вот этот давай, — женщина вручила овощ вдвое больше. — У тебя ж, смотри, ребёнок какой не кормленный.

— Что скажешь, Луна? Как относишься к капустникам?

— Не особо.

— А что так?

— Я не очень люблю вареную капусту.

— Категорически её не ешь?

— Не прям категорически, просто не люблю.

— Ну… я тогда только себе сделаю, — учитель положил в корзину кочан поменьше. — Тогда и за мясом зайдём. Сколько с меня?

— Может яблочек? На компотик? С капустниками так хорошо получится.

— Нет. Компотик у меня дома стоит.

— Ну как знаешь, как знаешь. Семьдесят три.

Тихо сетуя на возросшие цены, аптекарь высыпал на руку монеты разного номинала.

— Двадцать… сорок… пятьдесят пять… шестьдесят… и… Семьдесят три. На.

Учитель забрал у меня груз, и мы двинулись дальше. За мясом.

Там справились быстро, почти без слов. Взяли свинины, говядины на суп, курицу и копчёной колбаски. Мясник, в отличие от многих почти не удивился мне, чего нельзя сказать о пекаре…

Стоило войти в булочную, сразу прозвучал вопрос.

— О, мисс, а Вы кто?

Надо же, насколько я неприметная. Почти два месяца живу в этом городе, а даже здесь не примелькалась. Талант, что тут скажешь. И что за формулировка странная? «Вы кто?». Я — человек, здравствуйте. А Вы кто?

— Моя ученица, — пояснил учитель и сразу навис над витриной. — Пирожки сегодняшние?

— Да, да, само собой.

Потерев кончик длинного носа, мой спутник кивнул, показывая, что слышит.

— Луна, у тебя есть возможность выбрать себе вкусняшку. А я себе «жирненьких» возьму.

Пока преподаватель набирал в корзину и оплачивал «жирные пирожки» с мясом, те, что не пекутся, а варятся в масле, я оглядела широкий ассортимент выпечки.

Румяные пирожки, пёстрые от крема и варенья пирожные, хрустящие печенюшки…

— Вот это, — я указала на большое пирожное с кремовой шапкой.

— Бери, ешь. Сколько оно?

— Сорок, — пекарь что-то черкал на листе с циферками. Наверное, подсчитывал выручку или типа того.

— Сколько?! — хором воскликнули мы с учителем.

— Да ну его, лучше тогда… — поспешила я, но договорить не успела.

— Да бери, — учитель отсчитал итоговую сумму. — Всё равно после ателье пойдём к Адэрам. Заберём деньги на твоё содержание.

Монеты оказались у пекаря.

Не разумная трата, но имея такое пирожное, глупо расстраиваться.

Я взяла корзинку из песочного теста величиной чуть больше кулака с огромной кремовой шапкой, украшенной засахаренными ягодами и медовыми подтёками.

Мы вышли из лавки. Учитель надкусил один из трёх пирожков.

— Сорок. Вот в моё время так не было, — хмыкнул он и тут же прибавил. — Кажется, я старею.

Я не ответила. Мысли были заняты вкусом крема.