– Анжела…– тихо позвала она, подойдя максимально близко к окну.

– Что? Кто здесь!

– Не волнуйся. Я…эм…я в женском туалете и случайно услышала часть вашего разговора.

– Полякова ты? Что тебе нужно? – всхлипывая прошипела Анжела.

– Ничего. Просто знай, что он козел. Пусть у него писька отвалится..и будет вечный понос.

Маша все таки только планировала быть психологом, а не была им. Анжела шумно втянула воздух носом и хихикнула.

– Да, заговор ему на вечный понос.

– Ты красивая, веселая, половина класса по тебе страдает и вздыхает со времен младшей школы. Ты найдешь замечательного молодого человека, который будет тебя ценить и любить. По-настоящему. А это…это просто этап.

– Спасибо, – чуть погодя сказала Анжела. И утешать ее через окно было как-то легче, чем если бы они стояли или сидели рядом друг с другом.

– Ты давай, заходи в кафе. Хватай Сергея, он весь вечер с тебя глаз не сводит, и повеселитесь так, чтобы действительно порадоваться выпускному. Ведь если не так, то зачем все это издевательство с платьями и речами о взрослой жизни? А этот Владимир, который Николаевич, пусть катится лесом.

– Ох, ты в чем-то права…Но я ведь любила его.

– Ты всегда сможешь пережить эти эмоции, но чуть позже. Дай себе отсрочку на день. Как говорила Скарлет Охара: «Я подумаю об этом завтра».

Тут в туалет зашла Аня, победно потрясая в воздухе магическими салфетками.

Маша сделала вид, что закрывает окно. Странный момент единения с не самой приятной одноклассницей разрушился, как карточный домик. Но Маше показалось, что это именно та фраза, на которой подобные откровения органично закончиваются. Она с благодарностью взяла у подруги салфетку, которая должна была оттереть все пятна.

Пока они копошились с платьем, Маша задумалась. Как получается так, что вы 11 лет проводите практически каждый день вместе. В одном пространстве школы, в классах, в зале на физкультуре, на соревнованиях и школьных мероприятиях. А в младших классах ведь они все дружили – Анжела, Света, Маша, Лена, другие девочки. Они играли, делились конфетами на переменках, обсуждали Тотали Спайс и Винкс. Но со временем, чем старше становились, тем больше отдалялись друг от друга. Забавно, что пространства остались те же – классы, залы, столовая, актовый зал – а расстояние между ними будто стало измеряться в парсеках. Планеты Маша и Анжела давно разошлись по разным галактикам, но по прежнему могли вести наблюдение друг за другом. И каждая знала, что происходит в жизни другой, но никак в ней старалась не участвовать. «Разве что в подколах надо мной и всяких сплетнях», – подумала Маша, но поняла, что зла за это давно на Анжелу не держит. Кто причинял ей боль вечными издевками так это Ленка. Да, та, кто была подругой и так просто в миг стала тем, кто жалит в самые больные места. Потому что знает их. Потому что лучше нападать, чем быть по ту сторону, где нападают на тебя. Видимо, с собственным чувством вины Ленке так было легче справляться.

– Мне кажется, что у нас получилось, – придирчиво осматривая платье, наконец заявила Аня.

– Выглядит не так трагично, как было.

Восстановить юбку полностью не получилось, но по крайней мере на ней действительно не было видно грязных разводов и жирных пятен. Лишь несколько небольших пятнышек и потрепанный вид юбки, которую интенсивно терли и сушили горячим воздухом, выдавал, что платье пострадало от столкновения с официантом.

– В зале темно, никто ничего не увидит. Как говорит моя бабушка, убеди себя, что ты не голый, и все будут считать, что ты одет.

– Твоя бабушка, Ань, всегда ценный источник народной мудрости.

– Пойдем, там все танцуют, болтаются. Атмосфера домашней вечеринки в слишком нарядных одежках.

– Отличная подпись к фото в альбом, – улыбнулась Маша, и они наконец вышли из женского туалета.

На удивление вечер прошел спокойно. Все танцевали, веселились, вспоминали школьные байки, не доставали друг друга старыми обидами. Маша расслабилась и даже решила остаться на встречу рассвета, хотя понимала, что у нее совсем нет сил. Влад рассказывал безумные идеи, которые он воплотит в собственной игре. Активно призывал Машу написать сценарий, а Аню подбирать каст актеров на роли героев игры. Аня переживала о первых днях в университете, доступности программ студенческого обмена. Она планировала после первого года пробовать перевестись по такой программе в европейский университет. У всех накопились мечты и планы, которыми они охотно делились. И только Маша, неуверенная ни в чем, даже в своем выборе факультета, больше задавала вопросы, чем отвечала друзьям. Будущее ее тревожило, а в каких-то глубоко спрятанных слоях даже пугало.

– Ну что, выходим на последнюю прогулку в качестве одиннадцатиклассников? – бодро подхватил подруг под руки Влад. – Никита, погнали.

Они вышли со всеми, неспешно прогуливаясь по набережной. Кто-то из девчонок скинул туфли, кто-то пел песни, общее настроение было расслабленным и приятным.

– Маша, привет, – рядом с ней поравнялся Матвей. – Так и не удалось нам с тобой и парой слов перекинуться.

– Привет, не сказать, чтобы это была наша привычка в принципе.

– Ну да… В общем, я бы хотел с тобой поговорить, если ты не против.

– Эм, хорошо. Сейчас?

– Да, – Матвей взял ее под руку и чуть придержал, позволяя одноклассникам пройти вперед. – Я бы хотел поднять тему…ну, ты понимаешь.

– А почему ты? Не понимаю.

– Потому что я тоже был там.

– Я даже не знаю. Ты уверен, что этот разговор вообще нам нужен? – Маша глянула в синие глаза Матвея. Когда-то они ей так нравились, но девушка быстро отогнала эту мысль.

– Не знаю, но мне кажется, что вот так развлекаясь, провожая школу, мы будто врем сами себе, забыв о Сене.

– Да что ты можешь знать о Сене? С чего ты вообще называешь ее так? Ее так звали друзья, для тебя она Есения!

Матвей отшатнулся. Маша вскипела. Она всеми силами старалась отгонять от себя воспоминания, мысли, чувства, надоедливые, как мухи. Она старалась быть школьницей, прощавшейся с учебой. Возможно, она сошла с ума, потому что точно помнила, что выпускной уже был вчера, но об этом она намеревалась подумать потом. Повспоминать Сеню она тоже собиралась потом. Одна. Погоревать. Побить себя по лицу. Поорать в подушку. А тут какой-то Матвей, дурак, нравившийся когда-то всем трем подружкам – Ленке, Сене и Маше – вылез со своими проповедями.

– Да пошел ты со своими раскаяниями и больше не называй это имя при мне. Никогда.

– Я домой, – сказала Маша друзьям. – Устала и ноги отваливаются от этих туфель. Увидимся завтра вечером.

Она быстро попрощалась с ошарашенными Владом, Аней и Никитой, удачно вписавшемся в их компанию сегодня, и вернулась в кафе, ждать такси. Настроения не было. Внутри кипела злость.

Мама и отчим уже спали. Девушка пробралась в свою комнату, скинула туфли в угол около шкафа, платье бросила на стул и скорее бухнулась спать. Но тут же встрепенулась и закрыла дверь на ключ. Может, они и устала, но о своей безопасности от мерзкого Олега она не забудет никогда.

«И все же, что это было? Вчерашний выпускной…сегодняшний так на него похожий местами…странно все это», – засыпая, подумала Маша.

Маша проснулась. Снова Олег ломится в дверь и орет, что ему нужны инструменты. «Это какой-то сюр», – со стоном подумала Маша, садясь на своем диване и шаря рукой в поисках спортивок.

– Я сошла с ума, я просто сошла с ума, – Маша открыла дверь, не удостоив шипящего проклятья отчима и взглядом, она прошла мимо и закрылась в туалете. Ей нужно все хорошо обдумать.

Происходящее не могло быть правдой. Так не бывает. Маша уселась на крышку унитаза и побила себя по щекам, чтобы быстрее прийти в себя ото сна. «Что мы имеем? Третий день подряд я просыпаюсь в одном и том же дне – дне моего выпускного. Он проходит так или иначе очень похоже, но какие-то моменты кардинально отличаются. Будто бы важные моменты. Может, я уже в психушке и это все мои галлюцинации от таблеток? Что же мне делать, как понять, что, черт возьми происходит? И почему я не помню, как я засыпала в предыдущие дни? Странно, просто пипец какой-то». Наименьшее что Маша могла себе представить в самых страшных мыслях, так это, чтобы попасть в какую-то круговерть подобного рода с бесконечным повтором ужасного выпускного за пару дней до исполнения заветной мечты – отъезда из этого города в столицу, в новую жизнь, к людям, которых она не знает, которые не знают ее.