Хорошо, что случилось оно не сразу. Я успела набегаться. Мозги встали на место, паранойя угомонилась. И когда оно случилось, я была уверена, что это – реальность, а не глюк.

В общем.

Ночь. Парк – дорожки, деревья, кусты. Фонари, почти все – работают.

Я уже бежала на выход из парка. Не спеша, утомлённо хрипя. И слева в кустах раздался вскрик, а потом сдавленный вопль «не надо!» Женский, если не сказать – девчачий.

Я откуда-то знала…

Ладно, если честно, я читала Вики про все основные религии, включая буддизм. И что такое «мыслеформа» – теоретически знала. Так что краешком сознания, не верящее, что это – со мной, я знала, что сама дура, что не развеяла то, что нафантазировала у тёть Лены.

Но – именно краешком. А в основном – всё это просто взбесило. Очень хотелось забить и пробежать мимо. Всем и всему назло. И только каким-то чудом меня остановило какое-то глубинное чувство… ну, или знание…

Извините, научно-популярная пауза. Очень хочу донести. Потому как это, наверное, был первый поворотный момент всей этой истории.

Как бы это…

У вас есть вещи, которые вы просто знаете. Некий набор фундаментальных вещей. Фундаментальных – это таких, на которых стоит и держится ваше «Я», ваша личность. У всех – разное. У кого-то это – где живёт. У кого-то – пол. У кого-то – профессия или хобби, если жизнь не сложилась. Или место работы.

Коренной москвич, мужик-бирюк, слесарь-монтажник шестого разряда, «Горсвет».

У некоторых в основе может лежать какая-то обычная фигня, раздутая в важное. Вегетрианка. Носитель формы с пушкой. Водитель. Сын своей матери. Мать дочери.

Надеюсь, вы понимаете, о чём это я. Фундаментальное. Что вы просто знаете. Что-то такое, что, если у вас отнять, загонит в состояние «потерялся по жизни и поплыл по течению смыва». В работный дом для нариков, в психушку или в монастырь.

И это сейчас я типа мудрая и понимаю, что это тогда было. И даже пытаюсь объяснять.

А тогда, в парке…

Конец паузы.

Тогда, в парке, я стояла и бесилась. Потому как мозгу, «бизнес-леди-киборгу», очень хотелось пробежать мимо. Но – не давало вот такое глубинное знание, что – нельзя. Потеряю что-то важное и нужное. И потеряюсь по жизни.

Я висела полминутки, уговаривая себя пробежать мимо. Ну, всякие «не моё дело», «нарвусь на нож, и нафига?».

А потом из-за кустов долетел ещё звук удара и вскрик. И пришло знание, что или я иду в кусты принимать в глаза нафантазированную мыслеформу, или всю остальную жизнь мне будет очень противно и пусто.

И я с истеричным смешком шагнула в кусты. С истеричным – потому как мелькнуло… собралось со всех утренних пробуждений желание сдохнуть, лишь бы больше не видеть этот сон. И шагнула я, как самурай, с готовностью нарваться на нож и умереть, радостно хихикая, что всё закончилось.

За кустами, за второй линией кустов, было почти как в том кухонном сочинении.

Небольшая поляна, тускло освещённая светом двух фонарей. На поляне – два больших обрюзгших мужика в кожанках, джинсах, туфлях и рыжая девчонка лет 15 в поношенных кроссовках, джинсах и худике.

Один мужик прижимал плечо девчонки к дереву, второй стоял в паре шагов, иногда посматривая вокруг. Меня он заметил не сразу, так что успела постоять за кустами и повкушать свою фантазию:

Тот, что прижимал к дереву, прошипел девке:

– Ну ты чё, сучка тупая! Ты, ля, вкури, наконец, что ты проопала закладку!

Рыжая, с плачем, тупо-безнадёжно, не по первому разу:

– Да я всё правильно сделала же!

Прижимающий отвесил ей пощёчину по виску. Рыжая вскрикнула.

Тут второй повернул голову осмотреться. Я поняла, что сейчас увидит и пошла. И увидел он меня уже выходящей из-за кустов. И громко шепнул:

– Атас!

Первый повернул взгляд на меня. Рука, прижимающая рыжую деваху, чуть обмякла в сомнении.

Ну, видимо, потому что увидел он некое стройное тело в дорогом спортивном костюме с капюшоном. Расслаблено выпрямившееся. И с руками, сложенными за спиной. Будто бы…

В общем, те пару секунд, что стояла в кустах и осознавала, что – да, это оно… за эти пару секунд я на истеричном веселье залезла в ту кухонную фантазию и представила, что у меня в руке – бабулин ТТ.

И сложила руки за спину. Типа прячу его за спиной. И выпрямилась, как положено вооружённой дворянке при виде невооружённого быдла.

Рыжая тоже бросила на меня взгляд, мрачный, отвернулась. И жалобно шмыргнула с мрачно-обречённым лицом. Типа ни о чём не просила.

Зависла была пауза, на взаимный осмотр и решение, что делать. И, я, как положено дворянке, управилась первой, брякнув отмороженно-бодрым голосом:

– Парни, а у вас пушки с собой?

Меня внутри колотило от истерического хохота. Ну, я-то понимала, что паясничаю, как на детском утреннике. И думала, что эти двое меня видят. Ну и просто нарывалась. Но привычка не давала заржать и сорвать выступление.

Второй, который на стрёме, сделал пугающее лицо и шагнул ко мне. И встал, от того, что я начала разминать шею. Я, напомню, КМС по гимнастике. И достаю ушами до плеч. Не поднимая плечи.

Размяв шею, я прошлась взглядом по первому. По коленям и локтям. Прикидывая, куда буду стрелять. Потом с забетонированным лицом и ржущим взглядом посмотрела на второго.

Он испуганно окликнул:

– Э! А ты – кто?

Мелькнуло…

В общем, погоняла бабушки и папы я знаю. И вообще мелькнуло было сказать. Но это вообще не соответствовало теории агрессивных переговоров, вбитых в меня тренировками и практикой с бабулей. Так что я чуть не радостно воскликнула:

– Так-так. Пушек нету.

Потом я чуть встряхнула плечи, типа расслабляя руки перед стрельбой, и с надеждой в голосе попросила:

– Ну хотя бы перышки-то есть?

Первый секунду посмотрел на отмороженное веселье у меня в глазах. Потом отшагнул от рыжей и бросил второму:

– Валим.

Повернулся и пошёл напряжённой походкой. Второй удивлённо обернулся. Бросил на меня испуганный взгляд и побежал за первым.

Я проводила их взглядом и посмотрела на рыжую. Та, пошмыргивая, ответила таким же изучающее-внимательным. Я, продолжая паясничать, сделала за спиной движение, будто убираю пистолет за пояс. Поправила куртку и неторопливо убежала. В смешанных чувствах.

С одной стороны, очень надеялась, что это – всё. Конец прокрутки мыслеформы, не докрученной на кухне. А с другой стороны – плющило очень странным чувством. Очень странным и непривычным. В чем-то даже стыдным.

В общем, под этим изучающее-внимательным взглядом рыжей мелькнуло чувство, что я – сказочный принц, который спас красавицу от чудовищ. И теперь должен… даже не знаю, что. В сказке принцу – понятно, что: уволочь в замок, трахнуть десяток раз и выдать замуж за старого конюха, если вдруг не царевна с пол-царством в приданном. А вот что делать мне в реале – не знала. И побежала я от этого незнания.

И да. Наверное, надо ещё по честному пояснить по поводу «красавица». По честному описать первое мгновенное впечатление. Иначе будет не вполне понятно, почему я дальше не вела себя.

Я была довольна своим футляром. Но после снов, после получения той реальности, где нас – четверо, я не задумалась, а просто поняла, что буду рожать. И вот тут у меня начало проскакивать чувство зависти к молодым плотно сбитым бабам с третьим размером. И заодно пришло понимание, что во мне мало того нечто, что даёт домашнее тепло и уют. И где-то полуподсознательно мне показалось, что такие вот тёплые и уютные – рыжие. Как муж Лёня.

Вот эта рыжая деваха не была моделькой или раскрасавицей. Но офигительно была похожа на недокормленную Лёнину младшую сестру. Иными словами – на то, чем я бы хотела быть и чего мне не хватало.

В общем, я побежала. И от мыслеформы, и от рыжей.

Но через пяток секунд за спиной раздалось топанье. Рыжая догнала, когда я выбежала на дорожку. Пристроилась рядом, шумно дыша.